Э. Бернштейн "Эволюционный социализм", 1899 (конспект)
Eduard Bernstein
Evolutionary Socialism (1899)
Глава 3
Задачи и возможности социал-демократии
(а) Политические и экономические предпосылки социализма
В начале этого раздела Бернштейн указывает на трудности с определением самого понятия социализма: это определение может характеризовать (и у различных авторов характеризует) самые разные вещи: и движение, и цель этого движения, и строй (state) и, вообще, все что угодно.
Наиболее корректным будет подход, который отталкивается от понятия ассоциации, поскольку такой подход будет учитывать и экономические, и юридические отношения. Этот последний, юридический аспект тем более важен, что характеристики существующих обществ мы даем на основе описания и политических институтов, а не технологических укладов. Мы, конечно, говорим о каменном, бронзовом, железном и т.п. веках, но о феодальном, капиталистическом и пр. обществах. Исходя из этого, необходимо определять и социализм, который есть движение к некоторому строю или сам этот строй (state).
Предпосылки социализма, с точки зрения истмата, состоят в развитии современных производительных сил. С его точки зрения, производство уже организовано социалистически, не социалистическим является только распределение произведенного продукта. К социализации подталкивают и кооперативные потребности организации распределения и потребления. На определенном этапе социализм становится условием дальнейшего развития и соответствующая революционная задача решается пролетариатом, организованным в партию.
Таким образом, первая предпосылка социализма состоит в определенном развитии капитализма, а вторая в осуществлении политической власти партией рабочего класса, т.е. в осуществлении социальной демократии (social democracy). Диктатура пролетариата, по Марксу, есть форма этой власти в переходный период.
Бернштейн указывает на то, что даже в наиболее продвинутых капиталистических странах, таких, как Пруссия, где крупное предпринимательство доминирует, на крупных промышленных предприятиях трудится только около половины населения. Очень похожая картина наблюдается и в других развитых капиталистических странах, а в странах менее развитых соотношение крупного, среднего и малого бизнеса еще менее выгодно для крупного бизнеса. В сельском хозяйстве и торговле малый бизнес определенно преобладает.
Бернштейн, таким образом, делает вывод о том, что рост крупного бизнеса не приводит к вытеснению сотен и тысяч небольших предприятий (даже если из их числа исключить те, что зависимы от крупного бизнеса), а структура бизнеса в целом усложняется.
Таким образом, если считать развитие крупного централизованного бизнеса предпосылкой социализма, придется признавать, что она сложилась лишь частично даже в наиболее развитых капиталистических странах. Передача в руки государства управления всем этим гигантским организмом из миллионов предприятий потребует от него совершенно неимоверных управленческих способностей.
Говоря о второй предпосылке, - диктатуре пролетариата - Бернштейн указывает на неоднородность этого класса: если пролетариат это класс, состоящий из тех, кто не имеет иной собственности, кроме своих рабочих рук, он на деле состоит из групп с весьма различными интересами. По сути дела, «пролетариат», к которому апеллирует марксизм, не менее разнороден, чем «народ», к которому апеллируют идеологи Великой французской революции. Различие этих внутриклассовых интересов вообще ставит под вопрос возможность социалистического характера рабочего класса. И, даже если абстрагироваться от этого соображения (и считать, что внутри индустриального пролетариата подобной неоднородности нет), необходимо видеть другой факт: рабочие в любой развитой стране составляют лишь меньшинство населения. Причем, ни внутри группы собственно рабочих, ни среди остальной части трудящихся нет однозначного стремления к социалистическим преобразованиям (рост поддержки социалистов на выборах еще не говорит о действительном распространении идей социализма в сознании людей).
Крайне трудно представить себе немедленную национализацию не только всего хозяйственного организма, но даже национализацию крупной промышленности, работающей на нужды мирового рынка. В реальности социализация возможна как муниципализация, т.е. как социализация предприятий, обслуживающих какие-то местные потребности. Ожидать же от муниципализации управления целыми отраслями и крупными предприятиями немыслимо. Вообще же, вопрос о национализации следует решать только обсудив возможности кооперации.
(b) Экономические возможности кооперативных ассоциаций
По мнению Бернштейна, марксизм уделяет слишком мало внимания кооперативному движению. Как он полагает, это связано с тем, что марксизм делает упор на политической борьбе и, соответственно, профсоюзном движении, которое и является инструментом классовой борьбы рабочих.
В 18 Брюмера Маркс высказывает мысль о том, что кооперативное движение не имеет большого значения сегодня и вряд ли сильно увеличит его в будущем. Затем он меняет свое отношение к ним в более положительном ключе, но в «Критике Готской программы» вновь говорит о подобных ассоциациях с большим скепсисом.
Причину такой позиции Бернштейн видит в уроках Коммуны, которая выдвинула на первый план собственно политическую борьбу рабочих, но, главным образом, все же в том, что кооперативное движение действительно не оправдало ожиданий, которые на него возлагались. Производственной кооперации придавалось большее значение, чем потребительской; сама по себе потребительская кооперация рассматривается как потенциально деградирующая до чисто буржуазного уровня. Это отразилось в резолюции Женевского конгресса:
“We recommend workmen to embark on co-operative production rather than on cooperative stores. The latter touch only the surface of the economic system of to-day, the first strikes at its foundations ... To stop the co-operative societies from degenerating into ordinary bourgeois companies all workers employed by them, whether shareholders or not, should receive the same share. As a merely temporary expedient it may be agreed that the shareholders should besides receive a moderate interest.”
Но именно производственные-то кооперативы и провалились повсеместно в 60-х! Провалились и ярмарки обмена (exchange bazaars). А потребительские кооперативы, действительно, превратились в чисто капиталистические предприятия.
Бернштейн пишет:
«Маркс не рассматривал кооперативы с той свободой от предрассудков, которая позволяла ему рассматривать явления с большей глубиной, чем это делали средней руки социалисты. В этом вопросе прежде сформулированная им доктрина - или, если так можно выразиться, формула, экспроприации встала преградой на пути его мощной аналитической мысли». Кооперация была для него приемлема только в форме, наиболее противопоставленной капитализму, по этому он и призывал рабочих заняться развитием производственной кооперации, которая была бы ударом по самой основе существующей экономической системы. Произвосдвенная кооперация была бы практическим разрешением противоречия между общественным характером производства и частным характером присвоения. Такая кооперация была бы системой, в которой рабочие были бы «сами себе капиталистами». Опыт же учил, что именно такая ассоциация была наименее жизнеспособной; и Прудон был прав, когда он возражал Луи Блану, что ассоциации «были экономически бессильны».
Социал-демократы искали причин экономического провала кооперативов и видели их в том, что они нуждались в капитале, кредите, рынке и не могли получить этого в капиталистической обстановке. Бернштейн замечает, что это объяснение неудовлетворительно: многие производственные кооперативы имели необходимый капитал и испытывали трудностей со сбытом, больших, чем любой другой производитель.
Еще более очевидное свидетельство против такого объяснения - пример тех кооперативов, что смогли не обанкротиться: в них не оставалось ничего от «республиканской фабрики», их развитие приводило к выделению в них неравенства и привилегированных групп.
Более глубоко причины провала производственной кооперации анализирует Беатриса Вебб в «British Co-operative Movement». Согласно ее выводу, кооператторы руководствуются не «социалистическими», а «индивидуалистическими» мотивами. Если предприятие расширяется, оно оказывается вынуждено отказываться от принципа равноправия, поскольку дифференцируются его функции и растет потребность в субординации; в этом случае кооператив превращается в обычную фирму. Если же принцип равноправия сохраняется, предприятие оказывается обречено оставаться небольшим со всеми вытекающими отсюда последствиями: оно не соответствует уровню современного капитализма и оказывается по сути докапиталистическим.
Еще более глубокий анализ предмета дает Franz Oppenheimer, in his book, Die Siedlungsgenossenschaft.
Он выделяет два типа кооператива - кооператив покупателей и кооператив продавцов. Первый расширяет свою деятельность без особого труда. Во втором по мере расширения растет внутренняя оппозиция, т.к. борьба за рынок, за кредит, а также общие риски увеличиваются, и, наряду с этим усиливается борьба за распределение прибыли между участниками кооператива. Подобной проблемы нет в потребительском кооперативе, где расширение потребления и удешевление товара не приводит к внутреннему конфликту.
На этом основании Бернштейн приходит к выводу о том, что современное промышленное предприятие в целом мало приспособлено для кооперативного управления и, при этом, трудности кооперации растут по мере роста предприятия. Рутинные условия современного менеджмента делают, по мнению Бернштейна, малореальной такую организацию, когда менеджер будет являться служащим по найму у работников предприятия, которым он управляет, а его пребывание в должности будет зависеть от их воли.
В принципе, Бернштейн указывает на то, что капитал кооперативов, в т.ч. производственных, растет, но производственная кооперация остается самым сложным делом. В этой связи он оспаривает точку зрения тех социалистов, которые считают потребительскую кооперацию слишком буржуазной. Наоборот, говорит он, эта кооперация дает рабочим опыт иной, чем капиталистическая, организации, а без этого отказ от капиталистической организации будет невозможен. Бернштейн вновь подчеркивает: проблемы производственной кооперации имеют не финансовый, а иной, связанный с проблемами менеджмента, источник.
Еще большая проблема существует, как утверждает Бернштейн, с кооперацией в сельском хозяйстве. Коммунистические колонии успешно развиваются, пока они находятся в изоляции и в неблагоприятных условиях, а при достижении достаточно высокого уровня благополучия и росте контактов с внешним миром быстро приходят в упадок. (Исключения составляют сектантские сообщества, в которых религия устанавливает барьер, отделяющий от внешнего мира). Анализируя этот опыт и эксперименты просвещенных землевладельцев, развивавших кооперативы на своих землях, Оппенгеймер предлагает свое видение сельскохзяйственного кооператива, в котором кооперативное управление совмещалось бы с частным хозяйствованием: совместное выполнение крупных работ + индивидуальная работа на частных наделах. Задача такого кооператива не в том, чтобы снизить цену на труд, необходимый для ведения крупного централизованного хозяйства, а в том, чтобы дать каждому кооператору возможность пользоваться техническими преимуществами, доступными для крупного хозяйства.
Бернштейн замечает, что социал-демократы напрасно критикуют Оппенгеймера за ограниченный характер его проекта: даже если аграрная реформа будет проводиться на основе широкой экспроприации, никакое правительство не сможет наколдовать жизнеспособные формы кооперации за одну ночь (cannot in any case produce organic creations in a night by magic). Практическое обобществление земель потребует использовать практический опыт кооперации.
Продолжая эти рассуждения, Бернштейн указывает на еще одну проблему, которая встанет перед социалистами, решающими аграрный вопрос: это проблема миграции из деревни в город. На определенном этапе этот процесс станет угрожать сельскому хозяйству, т.к. переселиться из деревни в город много проще, чем наоборот. Депопуляция деревни будет одновременно и препятствием к развитию кооперации.
Evolutionary Socialism (1899)
Глава 3
Задачи и возможности социал-демократии
(а) Политические и экономические предпосылки социализма
В начале этого раздела Бернштейн указывает на трудности с определением самого понятия социализма: это определение может характеризовать (и у различных авторов характеризует) самые разные вещи: и движение, и цель этого движения, и строй (state) и, вообще, все что угодно.
Наиболее корректным будет подход, который отталкивается от понятия ассоциации, поскольку такой подход будет учитывать и экономические, и юридические отношения. Этот последний, юридический аспект тем более важен, что характеристики существующих обществ мы даем на основе описания и политических институтов, а не технологических укладов. Мы, конечно, говорим о каменном, бронзовом, железном и т.п. веках, но о феодальном, капиталистическом и пр. обществах. Исходя из этого, необходимо определять и социализм, который есть движение к некоторому строю или сам этот строй (state).
Предпосылки социализма, с точки зрения истмата, состоят в развитии современных производительных сил. С его точки зрения, производство уже организовано социалистически, не социалистическим является только распределение произведенного продукта. К социализации подталкивают и кооперативные потребности организации распределения и потребления. На определенном этапе социализм становится условием дальнейшего развития и соответствующая революционная задача решается пролетариатом, организованным в партию.
Таким образом, первая предпосылка социализма состоит в определенном развитии капитализма, а вторая в осуществлении политической власти партией рабочего класса, т.е. в осуществлении социальной демократии (social democracy). Диктатура пролетариата, по Марксу, есть форма этой власти в переходный период.
Бернштейн указывает на то, что даже в наиболее продвинутых капиталистических странах, таких, как Пруссия, где крупное предпринимательство доминирует, на крупных промышленных предприятиях трудится только около половины населения. Очень похожая картина наблюдается и в других развитых капиталистических странах, а в странах менее развитых соотношение крупного, среднего и малого бизнеса еще менее выгодно для крупного бизнеса. В сельском хозяйстве и торговле малый бизнес определенно преобладает.
Бернштейн, таким образом, делает вывод о том, что рост крупного бизнеса не приводит к вытеснению сотен и тысяч небольших предприятий (даже если из их числа исключить те, что зависимы от крупного бизнеса), а структура бизнеса в целом усложняется.
Таким образом, если считать развитие крупного централизованного бизнеса предпосылкой социализма, придется признавать, что она сложилась лишь частично даже в наиболее развитых капиталистических странах. Передача в руки государства управления всем этим гигантским организмом из миллионов предприятий потребует от него совершенно неимоверных управленческих способностей.
Говоря о второй предпосылке, - диктатуре пролетариата - Бернштейн указывает на неоднородность этого класса: если пролетариат это класс, состоящий из тех, кто не имеет иной собственности, кроме своих рабочих рук, он на деле состоит из групп с весьма различными интересами. По сути дела, «пролетариат», к которому апеллирует марксизм, не менее разнороден, чем «народ», к которому апеллируют идеологи Великой французской революции. Различие этих внутриклассовых интересов вообще ставит под вопрос возможность социалистического характера рабочего класса. И, даже если абстрагироваться от этого соображения (и считать, что внутри индустриального пролетариата подобной неоднородности нет), необходимо видеть другой факт: рабочие в любой развитой стране составляют лишь меньшинство населения. Причем, ни внутри группы собственно рабочих, ни среди остальной части трудящихся нет однозначного стремления к социалистическим преобразованиям (рост поддержки социалистов на выборах еще не говорит о действительном распространении идей социализма в сознании людей).
Крайне трудно представить себе немедленную национализацию не только всего хозяйственного организма, но даже национализацию крупной промышленности, работающей на нужды мирового рынка. В реальности социализация возможна как муниципализация, т.е. как социализация предприятий, обслуживающих какие-то местные потребности. Ожидать же от муниципализации управления целыми отраслями и крупными предприятиями немыслимо. Вообще же, вопрос о национализации следует решать только обсудив возможности кооперации.
(b) Экономические возможности кооперативных ассоциаций
По мнению Бернштейна, марксизм уделяет слишком мало внимания кооперативному движению. Как он полагает, это связано с тем, что марксизм делает упор на политической борьбе и, соответственно, профсоюзном движении, которое и является инструментом классовой борьбы рабочих.
В 18 Брюмера Маркс высказывает мысль о том, что кооперативное движение не имеет большого значения сегодня и вряд ли сильно увеличит его в будущем. Затем он меняет свое отношение к ним в более положительном ключе, но в «Критике Готской программы» вновь говорит о подобных ассоциациях с большим скепсисом.
Причину такой позиции Бернштейн видит в уроках Коммуны, которая выдвинула на первый план собственно политическую борьбу рабочих, но, главным образом, все же в том, что кооперативное движение действительно не оправдало ожиданий, которые на него возлагались. Производственной кооперации придавалось большее значение, чем потребительской; сама по себе потребительская кооперация рассматривается как потенциально деградирующая до чисто буржуазного уровня. Это отразилось в резолюции Женевского конгресса:
“We recommend workmen to embark on co-operative production rather than on cooperative stores. The latter touch only the surface of the economic system of to-day, the first strikes at its foundations ... To stop the co-operative societies from degenerating into ordinary bourgeois companies all workers employed by them, whether shareholders or not, should receive the same share. As a merely temporary expedient it may be agreed that the shareholders should besides receive a moderate interest.”
Но именно производственные-то кооперативы и провалились повсеместно в 60-х! Провалились и ярмарки обмена (exchange bazaars). А потребительские кооперативы, действительно, превратились в чисто капиталистические предприятия.
Бернштейн пишет:
«Маркс не рассматривал кооперативы с той свободой от предрассудков, которая позволяла ему рассматривать явления с большей глубиной, чем это делали средней руки социалисты. В этом вопросе прежде сформулированная им доктрина - или, если так можно выразиться, формула, экспроприации встала преградой на пути его мощной аналитической мысли». Кооперация была для него приемлема только в форме, наиболее противопоставленной капитализму, по этому он и призывал рабочих заняться развитием производственной кооперации, которая была бы ударом по самой основе существующей экономической системы. Произвосдвенная кооперация была бы практическим разрешением противоречия между общественным характером производства и частным характером присвоения. Такая кооперация была бы системой, в которой рабочие были бы «сами себе капиталистами». Опыт же учил, что именно такая ассоциация была наименее жизнеспособной; и Прудон был прав, когда он возражал Луи Блану, что ассоциации «были экономически бессильны».
Социал-демократы искали причин экономического провала кооперативов и видели их в том, что они нуждались в капитале, кредите, рынке и не могли получить этого в капиталистической обстановке. Бернштейн замечает, что это объяснение неудовлетворительно: многие производственные кооперативы имели необходимый капитал и испытывали трудностей со сбытом, больших, чем любой другой производитель.
Еще более очевидное свидетельство против такого объяснения - пример тех кооперативов, что смогли не обанкротиться: в них не оставалось ничего от «республиканской фабрики», их развитие приводило к выделению в них неравенства и привилегированных групп.
Более глубоко причины провала производственной кооперации анализирует Беатриса Вебб в «British Co-operative Movement». Согласно ее выводу, кооператторы руководствуются не «социалистическими», а «индивидуалистическими» мотивами. Если предприятие расширяется, оно оказывается вынуждено отказываться от принципа равноправия, поскольку дифференцируются его функции и растет потребность в субординации; в этом случае кооператив превращается в обычную фирму. Если же принцип равноправия сохраняется, предприятие оказывается обречено оставаться небольшим со всеми вытекающими отсюда последствиями: оно не соответствует уровню современного капитализма и оказывается по сути докапиталистическим.
Еще более глубокий анализ предмета дает Franz Oppenheimer, in his book, Die Siedlungsgenossenschaft.
Он выделяет два типа кооператива - кооператив покупателей и кооператив продавцов. Первый расширяет свою деятельность без особого труда. Во втором по мере расширения растет внутренняя оппозиция, т.к. борьба за рынок, за кредит, а также общие риски увеличиваются, и, наряду с этим усиливается борьба за распределение прибыли между участниками кооператива. Подобной проблемы нет в потребительском кооперативе, где расширение потребления и удешевление товара не приводит к внутреннему конфликту.
На этом основании Бернштейн приходит к выводу о том, что современное промышленное предприятие в целом мало приспособлено для кооперативного управления и, при этом, трудности кооперации растут по мере роста предприятия. Рутинные условия современного менеджмента делают, по мнению Бернштейна, малореальной такую организацию, когда менеджер будет являться служащим по найму у работников предприятия, которым он управляет, а его пребывание в должности будет зависеть от их воли.
В принципе, Бернштейн указывает на то, что капитал кооперативов, в т.ч. производственных, растет, но производственная кооперация остается самым сложным делом. В этой связи он оспаривает точку зрения тех социалистов, которые считают потребительскую кооперацию слишком буржуазной. Наоборот, говорит он, эта кооперация дает рабочим опыт иной, чем капиталистическая, организации, а без этого отказ от капиталистической организации будет невозможен. Бернштейн вновь подчеркивает: проблемы производственной кооперации имеют не финансовый, а иной, связанный с проблемами менеджмента, источник.
Еще большая проблема существует, как утверждает Бернштейн, с кооперацией в сельском хозяйстве. Коммунистические колонии успешно развиваются, пока они находятся в изоляции и в неблагоприятных условиях, а при достижении достаточно высокого уровня благополучия и росте контактов с внешним миром быстро приходят в упадок. (Исключения составляют сектантские сообщества, в которых религия устанавливает барьер, отделяющий от внешнего мира). Анализируя этот опыт и эксперименты просвещенных землевладельцев, развивавших кооперативы на своих землях, Оппенгеймер предлагает свое видение сельскохзяйственного кооператива, в котором кооперативное управление совмещалось бы с частным хозяйствованием: совместное выполнение крупных работ + индивидуальная работа на частных наделах. Задача такого кооператива не в том, чтобы снизить цену на труд, необходимый для ведения крупного централизованного хозяйства, а в том, чтобы дать каждому кооператору возможность пользоваться техническими преимуществами, доступными для крупного хозяйства.
Бернштейн замечает, что социал-демократы напрасно критикуют Оппенгеймера за ограниченный характер его проекта: даже если аграрная реформа будет проводиться на основе широкой экспроприации, никакое правительство не сможет наколдовать жизнеспособные формы кооперации за одну ночь (cannot in any case produce organic creations in a night by magic). Практическое обобществление земель потребует использовать практический опыт кооперации.
Продолжая эти рассуждения, Бернштейн указывает на еще одну проблему, которая встанет перед социалистами, решающими аграрный вопрос: это проблема миграции из деревни в город. На определенном этапе этот процесс станет угрожать сельскому хозяйству, т.к. переселиться из деревни в город много проще, чем наоборот. Депопуляция деревни будет одновременно и препятствием к развитию кооперации.