ДОКТОР ДИМА И ПОДЗЕМНЫЕ ЖИТЕЛИ
Оригинал взят у suzemka в ДОКТОР ДИМА И ПОДЗЕМНЫЕ ЖИТЕЛИ
На последнем отрезке постоянно что-то случается. Я про это знаю, но оно всё равно случается. Случилось и в тот раз.
Катер стоял у причала отеля на Canal Grande. Я только собирался шагнуть на него, как сзади меня окликнули. Мне б или посмотреть назад или уже шагать вперёд. А я, как всегда, сделал и то и то: оглянулся и шагнул. Ну, а катер на секунду отошёл.
Если б его отнесло подальше, я б просто грохнулся в воду и ничего б со мной не было б. Максимум - намок бы. Но мне не повезло: катер, сволочь, тут же вернулся. Не знаю, какой придурок отделал на нём планширь острым алюминиевым уголком. Возможно, такой же, как я. Одним словом, когда меня вытащили, я выяснил, что джинсы крепче, чем нога - они даже не порвались, просто пропитались кровью.
«Aspettami qui!» - сказал я ненормальному рулевому. Времени соображать, как будет по-итальянски «я убью тебя, лодочник!» у меня не было.
***
...К седьмой зиме я научился читать и мне подарили книжку. Мы с котом почти постоянно торчали на печке. Кот валял дурака: грыз семечки и плевался ими. А я читал про Чёрную Курицу и Подземных Жителей. Это была первая книжка, которую я прочел самостоятельно. И на долгое время - единственная, над которой я плакал.
***
Целительных русских печек в Италии нет, зато есть целебные бары. Доковыляв до отеля, я уселся в баре на один стул и поставил инспектируемую ногу на другой. Исследование проводилось самостоятельно под охи, ахи и притворные обмороки собравшихся. Боязнь крови не подпускала их ко мне ближе чем на два метра, а природное любопытство не позволяло удалиться дальше, чем на три.
Ничего хорошего это исследование не показало: с ноги свисал длинный кусок шкуры, интимно белела кость, мясо выглядело достаточно парным и почти привлекательным. «Spirito e salviette! - потребовал я у зала, сообразив, что врача мне никто вызывать не собирается. - И вообще: антракт, негодяи!»
Я только теперь понимаю, что для них моё Spirito e Salviette прозвучало, как генетически знакомое требование хлеба и зрелищ, что они и так уже огребли по полной. Практически - хлебом этих римлян не корми при таких изысканных зрелищах, каких тебе ещё, поди, и не каждый гладиатор покажет.
...Больше я эту сказку никогда не читал. Одного раза хватило. Она стояла на полке, но я боялся к ней даже прикасаться. До этого всё в моей жизни было радостным и чудесным. Я даже особо не отличал радость того, что меня любят и радость, что я где-то разжился куском свиного уха и вот теперь грызу его, катаясь на санках. У меня было нормальное детство. А тут я внезапно узнал, что такое тоска...
***
...Спирт содержался в большой пластиковой бутылке. И был он почему-то розовым. Уже потом мне пришло в голову, что розовый спирт - это какая-то убийственная иллюстрация того, как мимолётно счастье.
А тогда я просто сидел у барной стойки и поливал им ногу, прикидывая, как лучше пристроить на место то, что оторвалось и всё это замотать. Потом мне на глаза попался пустой стакан для виски и я подумал, что переводить такую ценную жидкость, как фирменный спирт, только на рану - не совсем разумно и уж точно противно как моим наклонностям, так и породившему их деревенскому воспитанию.
Бариста с тревогой уставился на то, как бутылка поехала к стакану. Он не сразу понял, что происходит. Но когда я плеснул в стакан спирт - розовый и крепкий, как первая любовь - бариста сказал:
- Forse, un po' di whiskey è meglio?...
- Un po'? - задумался я и скорректировал, - due cento grammi!
- On the house! - почему-то совсем не по-нашему сказал бариста.
- Вот хто п сомневался! - совсем не по-ихнему одобрил я.
***
...История случайного предательства потрясла меня. Я просто не знал, куда от неё деваться. Ни санки не радовали, ни школа, ни даже любимое свиное ухо. Раз за разом, ложась спать, я представлял, как уходят, уходят навсегда Подземные Жители. Мне казалось, что они уходили от меня и что это я был тем мальчиком, который их предал.
А, возможно, я догадывался, что со мною будет потом...
***
...В Москве я размотал рану и увидел, что там как-то всё не очень. Свисавшая с ноги шкура активно синела. Я зажал её в кулак, несколько раз сильно дёрнул, пробуя оторвать совсем, но она не поддавалась. Присутствовавшие несколько упали.
Тогда я пошёл через двор к доктору Диме.
- Можешь лишнее отрезать? - попросил я доктора Диму.
- Ты идиот? - вылупился на меня доктор Дима. - Сиди, не дёргайся, сейчас сделаю - присохнет как на собаке, пойдёшь дальше свой коньяк пить...
Через два или три дня оно стало заживать. То, что было синим, взялось становиться розовым.
- Видишь! - сказал доктор Дима. - Уже розовое! Значит, принялось.
- Розовое - это из меня итальянский спирт выходит, - ответил я.
...Зачем они мне купили эту книжку? Я узнал, что такое печаль, я понял, насколько невыносимы бывают потери. И - что хуже всего - я вдруг понял, что без них вообще никак. И что они внезапны даже тогда, когда ты их уже ждёшь. Для моих семи лет это было слишком. Я ещё не понимал, что сказка может жить даже в печали. И что не надо ничего от себя отрывать, потому что почти все раны - лечатся.
Ну, или почти все...
***
Днём было весело. Средневековые люди в средневековом городе. И в Венеции и в Катране, у Вратко. Только австрийские полицейские, содравшие штраф за отсутствие транзитной виньетки на пути от Бледа к Триесту, выглядели современными.
Но в последнюю ночь, когда я снимал окончание карнавала, меня снова накрыло. Они уходили и растворялись в темноте - короли и министры, стражники и горожане, мужья и жёны, любовники и любовницы. Они снова уходили от меня, семилетнего, как Подземные Жители.
Я совру, если скажу, что в свои семь лет я хоть что-то понимал про мужей и жён, любовников и любовниц. Нет. Но здесь, на мостовых Венеции, на сливовице Вратко, на полузамерзшей воде Бледа, на стёртых камнях городских площадей, я снова терял их навеки.
Как тогда, маленьким - с котом на печке, на заметённом снегами Хуторе...
***
- Опять коньяк пьёшь? - спросил вчера вечером доктор Дима, просовывая мне ладонь через опущенное стекло машины.
- Да так... - ответил я. - Ролик один пересматриваю...
- Какой-то ты не сильно радостный, - заметил доктор Дима. - Случилось что?
- Ничего не случилось, Дим. Ты лучше скажи, что это за херня со мной такая постоянно: я делаю шаг вперёд, но при этом оглядываюсь и больно падаю?
- Так не у тебя ж одного, - меланхолично сказал доктор. - Тоже мне уникум! Скажи спасибо, что на тебе хоть всё присыхает как на собаке, я ж помню...
На последнем отрезке постоянно что-то случается. Я про это знаю, но оно всё равно случается. Случилось и в тот раз.
Катер стоял у причала отеля на Canal Grande. Я только собирался шагнуть на него, как сзади меня окликнули. Мне б или посмотреть назад или уже шагать вперёд. А я, как всегда, сделал и то и то: оглянулся и шагнул. Ну, а катер на секунду отошёл.
Если б его отнесло подальше, я б просто грохнулся в воду и ничего б со мной не было б. Максимум - намок бы. Но мне не повезло: катер, сволочь, тут же вернулся. Не знаю, какой придурок отделал на нём планширь острым алюминиевым уголком. Возможно, такой же, как я. Одним словом, когда меня вытащили, я выяснил, что джинсы крепче, чем нога - они даже не порвались, просто пропитались кровью.
«Aspettami qui!» - сказал я ненормальному рулевому. Времени соображать, как будет по-итальянски «я убью тебя, лодочник!» у меня не было.
***
...К седьмой зиме я научился читать и мне подарили книжку. Мы с котом почти постоянно торчали на печке. Кот валял дурака: грыз семечки и плевался ими. А я читал про Чёрную Курицу и Подземных Жителей. Это была первая книжка, которую я прочел самостоятельно. И на долгое время - единственная, над которой я плакал.
***
Целительных русских печек в Италии нет, зато есть целебные бары. Доковыляв до отеля, я уселся в баре на один стул и поставил инспектируемую ногу на другой. Исследование проводилось самостоятельно под охи, ахи и притворные обмороки собравшихся. Боязнь крови не подпускала их ко мне ближе чем на два метра, а природное любопытство не позволяло удалиться дальше, чем на три.
Ничего хорошего это исследование не показало: с ноги свисал длинный кусок шкуры, интимно белела кость, мясо выглядело достаточно парным и почти привлекательным. «Spirito e salviette! - потребовал я у зала, сообразив, что врача мне никто вызывать не собирается. - И вообще: антракт, негодяи!»
Я только теперь понимаю, что для них моё Spirito e Salviette прозвучало, как генетически знакомое требование хлеба и зрелищ, что они и так уже огребли по полной. Практически - хлебом этих римлян не корми при таких изысканных зрелищах, каких тебе ещё, поди, и не каждый гладиатор покажет.
...Больше я эту сказку никогда не читал. Одного раза хватило. Она стояла на полке, но я боялся к ней даже прикасаться. До этого всё в моей жизни было радостным и чудесным. Я даже особо не отличал радость того, что меня любят и радость, что я где-то разжился куском свиного уха и вот теперь грызу его, катаясь на санках. У меня было нормальное детство. А тут я внезапно узнал, что такое тоска...
***
...Спирт содержался в большой пластиковой бутылке. И был он почему-то розовым. Уже потом мне пришло в голову, что розовый спирт - это какая-то убийственная иллюстрация того, как мимолётно счастье.
А тогда я просто сидел у барной стойки и поливал им ногу, прикидывая, как лучше пристроить на место то, что оторвалось и всё это замотать. Потом мне на глаза попался пустой стакан для виски и я подумал, что переводить такую ценную жидкость, как фирменный спирт, только на рану - не совсем разумно и уж точно противно как моим наклонностям, так и породившему их деревенскому воспитанию.
Бариста с тревогой уставился на то, как бутылка поехала к стакану. Он не сразу понял, что происходит. Но когда я плеснул в стакан спирт - розовый и крепкий, как первая любовь - бариста сказал:
- Forse, un po' di whiskey è meglio?...
- Un po'? - задумался я и скорректировал, - due cento grammi!
- On the house! - почему-то совсем не по-нашему сказал бариста.
- Вот хто п сомневался! - совсем не по-ихнему одобрил я.
***
...История случайного предательства потрясла меня. Я просто не знал, куда от неё деваться. Ни санки не радовали, ни школа, ни даже любимое свиное ухо. Раз за разом, ложась спать, я представлял, как уходят, уходят навсегда Подземные Жители. Мне казалось, что они уходили от меня и что это я был тем мальчиком, который их предал.
А, возможно, я догадывался, что со мною будет потом...
***
...В Москве я размотал рану и увидел, что там как-то всё не очень. Свисавшая с ноги шкура активно синела. Я зажал её в кулак, несколько раз сильно дёрнул, пробуя оторвать совсем, но она не поддавалась. Присутствовавшие несколько упали.
Тогда я пошёл через двор к доктору Диме.
- Можешь лишнее отрезать? - попросил я доктора Диму.
- Ты идиот? - вылупился на меня доктор Дима. - Сиди, не дёргайся, сейчас сделаю - присохнет как на собаке, пойдёшь дальше свой коньяк пить...
Через два или три дня оно стало заживать. То, что было синим, взялось становиться розовым.
- Видишь! - сказал доктор Дима. - Уже розовое! Значит, принялось.
- Розовое - это из меня итальянский спирт выходит, - ответил я.
...Зачем они мне купили эту книжку? Я узнал, что такое печаль, я понял, насколько невыносимы бывают потери. И - что хуже всего - я вдруг понял, что без них вообще никак. И что они внезапны даже тогда, когда ты их уже ждёшь. Для моих семи лет это было слишком. Я ещё не понимал, что сказка может жить даже в печали. И что не надо ничего от себя отрывать, потому что почти все раны - лечатся.
Ну, или почти все...
***
Днём было весело. Средневековые люди в средневековом городе. И в Венеции и в Катране, у Вратко. Только австрийские полицейские, содравшие штраф за отсутствие транзитной виньетки на пути от Бледа к Триесту, выглядели современными.
Но в последнюю ночь, когда я снимал окончание карнавала, меня снова накрыло. Они уходили и растворялись в темноте - короли и министры, стражники и горожане, мужья и жёны, любовники и любовницы. Они снова уходили от меня, семилетнего, как Подземные Жители.
Я совру, если скажу, что в свои семь лет я хоть что-то понимал про мужей и жён, любовников и любовниц. Нет. Но здесь, на мостовых Венеции, на сливовице Вратко, на полузамерзшей воде Бледа, на стёртых камнях городских площадей, я снова терял их навеки.
Как тогда, маленьким - с котом на печке, на заметённом снегами Хуторе...
***
- Опять коньяк пьёшь? - спросил вчера вечером доктор Дима, просовывая мне ладонь через опущенное стекло машины.
- Да так... - ответил я. - Ролик один пересматриваю...
- Какой-то ты не сильно радостный, - заметил доктор Дима. - Случилось что?
- Ничего не случилось, Дим. Ты лучше скажи, что это за херня со мной такая постоянно: я делаю шаг вперёд, но при этом оглядываюсь и больно падаю?
- Так не у тебя ж одного, - меланхолично сказал доктор. - Тоже мне уникум! Скажи спасибо, что на тебе хоть всё присыхает как на собаке, я ж помню...
You can watch this video on www.livejournal.com