Один из абсолютных шедевров
Мне трудно удержаться от желания говорить о Бронзино (Agnolo Bronzino, 1503-1572). Я о нём уже не раз писал здесь, в ЖЖ, и, скорее всего, ещё не раз напишу. Своими глазами я видел множество его портретов. Собственно, я и узнал об этом художнике, только увидев его картины своими глазами - это был один из многочисленных концептуальных переворотов в моей жизни. Историю искусств я изучал по советским книгам Алпатова, Виппера, Лосева, так что у меня сформировалось совершенно неверное представление об эстетической эволюции итальянской (и европейской в целом) живописи. Я считал, что высшей точкой развития был Ренессанс, чьим последним представителем в моём представлении оказался венецианец Тициан, а после Ренессанса начался упадок, изредка перебиваемый появлениями одиночек типа Эль Греко и Веласкеса. Такое мнение было не следствием знакомства с живописью XVI-XVII веков, а результатом чтения монографий многоумных искусствоведов. Но когда я своими глазами увидел работы маньеристов и мастеров барокко, мне пришлось очень резко изменить своё мнение. И первым толчком к изменению стала встреча с портретами Бронзино в галерее Питти во Флоренции.
Но это всё лирика, а сейчас мне хочется говорить об очень известной картине Бронзино «Аллегория с Амуром и Венерой». Наверно, то, что я сейчас скажу, всем давно известно и прозвучит банальностью, но (повторяю) трудно удержаться.
Козимо Медичи заказал эту картину в подарок христианнейшему королю Франции Франциску Первому, прозванному за свои подвиги Длинноносым. Подарок должен был быть демонстративно дорогостоящим, поэтому Бронзино широко использовал самую дорогую из всех возможных красок - ультрамарин, в те времена изготовлявшийся из ляпис-лазури и стоивший намного дороже золота. Дело в том, что минерал ляпис-лазурь импортировался из Афганистана, а контакты с Азией блокировались турками, желавшими сохранить монополию на торговых путях и потому взвинчивавшими налоги на транзит. Подобные частности следует знать всем, интересующимся историей искусств - низкие материи довольно часто служат ключами к высокому полёту духа.
Картина ошеломляюще прекрасна, но современный зритель, как правило, чувствует растерянность перед ней, ибо она не только изрядно провокативна, но и предельно сложна по сюжету. Нас, современных любителей изобразительных искусств, старательно приучали к тому, что хорошую живопись понимать не надо. Надо, мол, смотреть, и проникаться. Впитывать. И не доискиваться смысла в изображённом сюжете, сюжет, мол, это литература, а литературности в живописи следует избегать. Дескать, верёвка суть вервие простое и, вообще, будьте проще, и люди к вам потянутся. «Литературность» в советско-российском искусствоведении с давних пор стала ругательством. Полагаю, что источником неизбывной ненависти советских искусствоведов к литературности была повальная любовь российского непросвещённого народа к дурной литературщине «передвижников» XIX века и культ «созерцательности» французских импрессионистов у советской интеллигенции.
Картину необыкновенно интересно описывать, потому что каждая, самая мелкая, деталь играет важную роль в сюжете. Здесь нет мелочей.
Итак, Бронзино изобразил Венеру, которую целует юный Амур. Этот сюжет не так уж редок в живописи, но Бронзино подаёт его с исключительной откровенностью. Инцест? Безусловно, однако для богов инцест абсолютно приемлем. Тут мы можем припомнить, что бог любви Амур-Купидон-Эрос, будучи сыном Венеры-Афродиты, вообще-то намного старше своей матери. Он вечно юн, но при том является одним из старейших богов античной мифологии.
Кроме этого, современного зрителя шокирует, что Амур Бронзино - не пухлый младенец, а мальчик-подросток. То есть педофилия подаётся совершенно прямо, без специальных вуалей.
Но и это не всё. Амур, изогнувшись в почти неестественной позе, выставляет зрителю ягодицы прекрасной округлости. Другими словами, инцест и педофилию Бронзино дополняет педерастией, столь распространённой в его эпоху.
Во времена Бронзино отклонения в сексуальном поведение не называли «извращениями» (такая формулировка принадлежит чопорному столетию паровозов, газового освещения и бород веником), но, тем не менее, не считали нормой. Почему же в подарок французскому королю предполагался эстетизированный букет секс-эксцессов, да ещё оформленный подчёркнуто нейтральной интонацией, без малейшего осуждения? Ответ на этот вопрос мы не получим никогда. Увы. Этот ключ утрачен безвозвратно, причём разочарование от утраты настолько велико, что многие историки искусств решаются рискнуть своей научной репутацией и выстраивают совершенно произвольные гипотезы. Не буду их перечислять.
Но в замкнутом пространстве картины, отгороженной от прекрасного и яростного мира драгоценной лазурной завесой, сгрудились не два персонажа, а шестеро. Из них трое видны за завесой. Один из них никакой загадки не представляет, это хорошо знакомый нам всем Старик Время, Кронос, отец Юпитера, который то ли набрасывает таинственный покров на шалости Амура и Венеры, то ли, наоборот, срывает с них прикрытие, предоставляя нашим взглядам. Обе трактовки очень хороши и убедительны. Которая из них верна - каждый решает сам. Но Старик Время довольно зло смотрит на странноватую фигуру в левом верхнем углу картины. Это существо тоже хватается за лазурный занавес, однако почему? Рот существа раскрыт, как будто оно хочет что-то сказать, а лицо маскообразно. То, что это маска, не лицо, подчёркнуто отсутствием глаз, вместо которых тёмные прорези, и двумя масками, мужской и женской, валяющимися в правом нижнем углу картины, строго симметрично по отношению к замаскированной персоне. Предполагается, что это аллегория Забвения, но в таком случае зачем маска и крик?
Ещё одна фигура - маленький мальчик, швыряющий розы в Амура и Венеру - может быть интепретирована как Амур (Бог Любви шизофренически раздвоился на подростка и малыша: у маленького мальчика лицо Амура, целующего свою юную мать), шагающий по терниям, но озабоченный лишь розами. За спиной у шизофренного Амура, коего некоторые искусствоведы именуют Безрассудством, очень причудливое создание с личиком невинной девочки, львиными лапами и длинным хвостом, покрытым змеиной кожей, заканчивающимся скорпионьим жалом. В руках твари медовые соты, а чело украшено жемчужной диадемой.
Самую странную, не поддающуюся интерпретации, фигуру (третья из стоящих за занавесом) можно видеть слева в тени. Лицо искажённо в судороге, рот раскрыт в крике, руки стискивают голову именно в том месте, где при мигрени самые сильные боли. Кто это? Вазари предположил, что здесь написана аллегория ревности, другие видят символическое изображение венерической болезни, именно в период написания картины обрушившейся на Европу и быстро покончившей с ренессансным гедонизмом. Обычно считается, что это был какой-то штамм сифилиса, завезённый из Америки второй экспедицией Колумба... В пользу второй версии вроде бы говорят расширенные, как при сифилисе, зрачки фигуры, но точно сказать нельзя. Тем более, непонятно, зачем дарить Франциску Первому аллегорию сифилиса. С другой стороны, не менее странно предполагать муки ревность столь натуралистически, с невыносимой головной болью.
Амур-подросток опирается коленом о шелковую подушку, символ страстного желания, а другой ногой он попирает одного из тех голубей, что были впряжены в повозку Венеры. Между тем в одной руке Венеры золотое яблоко, которое она получила от Париса, в другой - стрела, атрибут Амура, который, таким образом, оказывается перед ней обезоруженный. Впрочем, и он не остаётся в долгу, так как, целуя богию, потихоньку стаскивает с её головы жемчужную корону, один из важнейших её атрибутов.
Рассматривать картину, находя в ней всё новые и новые детати, можно бесконечно (например, там есть чья-то рука, держащая нечто), но я и без того написал чересчур много, поэтому закругляюсь, вспомнив напоследок, что англичане, купившие картину для национальной Галереи в Лондоне, замазали бёдра Венеры, прикрыли её невикторианские части простынкой, Амура же украсили... виноградными лозами, прикрыв его чуресчур соблазнительные для британских офицеров ягодицы. Только в 1959 году администрация Национальной Галереи решилась вернуть шедевру Бронзино аутентичный вид.
....прошу прощения, что мало сказал о собственно эстетических достоинствах картины, но тогда пост получился бы совсем уж безразмерным.
... Есть в ЖЖ очень интересный анализ одной из деталей картины: http://intuit-school.livejournal.com/426633.html
Но это всё лирика, а сейчас мне хочется говорить об очень известной картине Бронзино «Аллегория с Амуром и Венерой». Наверно, то, что я сейчас скажу, всем давно известно и прозвучит банальностью, но (повторяю) трудно удержаться.
Козимо Медичи заказал эту картину в подарок христианнейшему королю Франции Франциску Первому, прозванному за свои подвиги Длинноносым. Подарок должен был быть демонстративно дорогостоящим, поэтому Бронзино широко использовал самую дорогую из всех возможных красок - ультрамарин, в те времена изготовлявшийся из ляпис-лазури и стоивший намного дороже золота. Дело в том, что минерал ляпис-лазурь импортировался из Афганистана, а контакты с Азией блокировались турками, желавшими сохранить монополию на торговых путях и потому взвинчивавшими налоги на транзит. Подобные частности следует знать всем, интересующимся историей искусств - низкие материи довольно часто служат ключами к высокому полёту духа.
Картина ошеломляюще прекрасна, но современный зритель, как правило, чувствует растерянность перед ней, ибо она не только изрядно провокативна, но и предельно сложна по сюжету. Нас, современных любителей изобразительных искусств, старательно приучали к тому, что хорошую живопись понимать не надо. Надо, мол, смотреть, и проникаться. Впитывать. И не доискиваться смысла в изображённом сюжете, сюжет, мол, это литература, а литературности в живописи следует избегать. Дескать, верёвка суть вервие простое и, вообще, будьте проще, и люди к вам потянутся. «Литературность» в советско-российском искусствоведении с давних пор стала ругательством. Полагаю, что источником неизбывной ненависти советских искусствоведов к литературности была повальная любовь российского непросвещённого народа к дурной литературщине «передвижников» XIX века и культ «созерцательности» французских импрессионистов у советской интеллигенции.
Картину необыкновенно интересно описывать, потому что каждая, самая мелкая, деталь играет важную роль в сюжете. Здесь нет мелочей.
Итак, Бронзино изобразил Венеру, которую целует юный Амур. Этот сюжет не так уж редок в живописи, но Бронзино подаёт его с исключительной откровенностью. Инцест? Безусловно, однако для богов инцест абсолютно приемлем. Тут мы можем припомнить, что бог любви Амур-Купидон-Эрос, будучи сыном Венеры-Афродиты, вообще-то намного старше своей матери. Он вечно юн, но при том является одним из старейших богов античной мифологии.
Кроме этого, современного зрителя шокирует, что Амур Бронзино - не пухлый младенец, а мальчик-подросток. То есть педофилия подаётся совершенно прямо, без специальных вуалей.
Но и это не всё. Амур, изогнувшись в почти неестественной позе, выставляет зрителю ягодицы прекрасной округлости. Другими словами, инцест и педофилию Бронзино дополняет педерастией, столь распространённой в его эпоху.
Во времена Бронзино отклонения в сексуальном поведение не называли «извращениями» (такая формулировка принадлежит чопорному столетию паровозов, газового освещения и бород веником), но, тем не менее, не считали нормой. Почему же в подарок французскому королю предполагался эстетизированный букет секс-эксцессов, да ещё оформленный подчёркнуто нейтральной интонацией, без малейшего осуждения? Ответ на этот вопрос мы не получим никогда. Увы. Этот ключ утрачен безвозвратно, причём разочарование от утраты настолько велико, что многие историки искусств решаются рискнуть своей научной репутацией и выстраивают совершенно произвольные гипотезы. Не буду их перечислять.
Но в замкнутом пространстве картины, отгороженной от прекрасного и яростного мира драгоценной лазурной завесой, сгрудились не два персонажа, а шестеро. Из них трое видны за завесой. Один из них никакой загадки не представляет, это хорошо знакомый нам всем Старик Время, Кронос, отец Юпитера, который то ли набрасывает таинственный покров на шалости Амура и Венеры, то ли, наоборот, срывает с них прикрытие, предоставляя нашим взглядам. Обе трактовки очень хороши и убедительны. Которая из них верна - каждый решает сам. Но Старик Время довольно зло смотрит на странноватую фигуру в левом верхнем углу картины. Это существо тоже хватается за лазурный занавес, однако почему? Рот существа раскрыт, как будто оно хочет что-то сказать, а лицо маскообразно. То, что это маска, не лицо, подчёркнуто отсутствием глаз, вместо которых тёмные прорези, и двумя масками, мужской и женской, валяющимися в правом нижнем углу картины, строго симметрично по отношению к замаскированной персоне. Предполагается, что это аллегория Забвения, но в таком случае зачем маска и крик?
Ещё одна фигура - маленький мальчик, швыряющий розы в Амура и Венеру - может быть интепретирована как Амур (Бог Любви шизофренически раздвоился на подростка и малыша: у маленького мальчика лицо Амура, целующего свою юную мать), шагающий по терниям, но озабоченный лишь розами. За спиной у шизофренного Амура, коего некоторые искусствоведы именуют Безрассудством, очень причудливое создание с личиком невинной девочки, львиными лапами и длинным хвостом, покрытым змеиной кожей, заканчивающимся скорпионьим жалом. В руках твари медовые соты, а чело украшено жемчужной диадемой.
Самую странную, не поддающуюся интерпретации, фигуру (третья из стоящих за занавесом) можно видеть слева в тени. Лицо искажённо в судороге, рот раскрыт в крике, руки стискивают голову именно в том месте, где при мигрени самые сильные боли. Кто это? Вазари предположил, что здесь написана аллегория ревности, другие видят символическое изображение венерической болезни, именно в период написания картины обрушившейся на Европу и быстро покончившей с ренессансным гедонизмом. Обычно считается, что это был какой-то штамм сифилиса, завезённый из Америки второй экспедицией Колумба... В пользу второй версии вроде бы говорят расширенные, как при сифилисе, зрачки фигуры, но точно сказать нельзя. Тем более, непонятно, зачем дарить Франциску Первому аллегорию сифилиса. С другой стороны, не менее странно предполагать муки ревность столь натуралистически, с невыносимой головной болью.
Амур-подросток опирается коленом о шелковую подушку, символ страстного желания, а другой ногой он попирает одного из тех голубей, что были впряжены в повозку Венеры. Между тем в одной руке Венеры золотое яблоко, которое она получила от Париса, в другой - стрела, атрибут Амура, который, таким образом, оказывается перед ней обезоруженный. Впрочем, и он не остаётся в долгу, так как, целуя богию, потихоньку стаскивает с её головы жемчужную корону, один из важнейших её атрибутов.
Рассматривать картину, находя в ней всё новые и новые детати, можно бесконечно (например, там есть чья-то рука, держащая нечто), но я и без того написал чересчур много, поэтому закругляюсь, вспомнив напоследок, что англичане, купившие картину для национальной Галереи в Лондоне, замазали бёдра Венеры, прикрыли её невикторианские части простынкой, Амура же украсили... виноградными лозами, прикрыв его чуресчур соблазнительные для британских офицеров ягодицы. Только в 1959 году администрация Национальной Галереи решилась вернуть шедевру Бронзино аутентичный вид.
....прошу прощения, что мало сказал о собственно эстетических достоинствах картины, но тогда пост получился бы совсем уж безразмерным.
... Есть в ЖЖ очень интересный анализ одной из деталей картины: http://intuit-school.livejournal.com/426633.html