4) План Манштейна
Первоначальный немецкий план не удовлетворял не только Гитлера. Многим казалось нелепым повторять старый план Шлиффена, к тому же не приведший к победе в 1914 году. В итоге одним из немецких штабистов, тогда ещё малоизвестным Манштейном был составлен альтернативный план.
Этот план предполагал, что союзники знают о сути нынешнего немецкого плана и решили в случае начала военных действий выдвигаться на территорию Бельгии для занятия укреплений. Однако такое их выдвижение на время оголит правый фланг наступающей 1й группы армий. Вот по нему и предполагалось нанести наиболее мощный удар.
В итоге план выглядел так. Группа армий "В" наступает менее подвижными силами на Голландию и Бельгию и выходит к морю (1). Французская 1я группа армий начинает выдвигаться на бельгийские укрепления (2), ожидая оттуда дальнейший удар немцев. Однако вместо этого через лесистый район Арденнских гор удар наносит группа армий "А" (3), в которой оказываются сосредоточены основные подвижные войска - мотопехота и танки. Развивая удар, войска выходят в тыл 1й группы армий, доходят до моря и тем самым отрезают французов и англичан от тыла, а затем уничтожают их.
После этого на юге перед немецкими войсками оказывается пустое пространство, которое смогут заполнить лишь наспех переброшенные части французов. Тогда немцы, перегруппировавшись, наносят через этот слабо укреплённый район 2 удара - 1й на Париж с тыла (4), повторяя в общем окончание плана Шлиффена, а второй - в тыл войскам на линии Мажино (5), окружая их. Итак, план намечал два грандиозных окружения - в Бельгии ("полуокружение", т.к. окружённые части имеют выход к морю) и на линии Мажино.
План этот был очень рискованным, особенно его главный удар (3). Во-первых, немецким подвижным войскам нужно было сначала преодолеть труднопроходимый район Арденн. Во-вторых, прорвать продолжение линии Мажино около Люксембурга. В-третьих, уберечься от возможных атак с юга по левому флангу. В-четвёртых, максимально быстро продвинуться к морю. Кроме этого, было неизвестно, как упорно будут защищаться окружённые в Бельгии войска, занявшие укрепления, и не будут ли они организовывать достаточно мощные контратаки по правому, северному флангу. Однако в случае успеха план обещал немедленный разгром всей французской армии, занятие Парижа и, в перспективе, скорую победу. Неудивительно, что идея плана "всё или ничего" понравилась Гитлеру. И он, постепенно преодолевая сопротивление консервативно-скептически настроенной военной верхушки, начал "проталкивать" этот план.
(Покажем вкратце, воспользовавшись картами американской военной академии, как менялся немецкий военный план)
P.S. Цитаты из мемуаров Манштейна, как он со своим планом "прорывался" к руководству, оно от него отмахивалось, мешало ему, и в итоге Манштейн дошёл до Гитлера:
"Итак, нельзя было выжидать, как будет развиваться наше наступление, будут ли разгромлены силы противника в северной Бельгии в результате массированного удара группы армий «Б» или одинокий 19 танковый корпус достигнет Седана. Необходимо было, в случае, если бы был принят план группы армий ["А"], включить в ее состав с самого начала достаточно бронетанковых соединений и три армии (даже в том случае, если третью армию можно было бы ввести в прорыв позже, после выхода на оперативный простор). В связи с этим в записке от 6 декабря я требовал для группы армий вместо двух армий с 22 пехотными дивизиями и только одним танковым корпусом три армии в составе примерно 40 дивизий, а также два подвижных корпуса. (Такой состав, впрочем, и был утвержден после принятия нашего оперативного плана, для чего потребовалось вмешательство Гитлера.)
...
Так как мое письмо начальнику Генерального Штаба от 6 декабря не привело к желаемым результатам, 18 декабря я представил генерал-полковнику фон Рундштедту основанный на нашем оперативном замысле «Проект директивы о наступлении на Западном фронте». Этот документ должен был послужить для него основой для доклада командующему сухопутными силами и, в случае его одобрения, также для доклада Гитлеру. 22 декабря этот проект был доложен Браухичу, однако он не был доложен Гитлеру. Кроме того, копия проекта была послана в ОКХ. Я надеялся, что конкретная форма, в которую был облечен наш оперативный замысел в этом документе, возможно, произведет более убедительное впечатление, чем наши теоретические рассуждения, что, может быть, оперативное управление теперь согласится с нашими планами. Как я узнал уже после войны, оперативное управление, [120] однако, не получило от генерала Гальдера наших памятных записок о наступлении на западе.
...
Но докладывало ли ОКХ наш план Гитлеру, план, который так сильно отличался от разработанной им директивы о наступлении? Может быть, если представить Гитлеру план операций, который преследует не только частные цели, но и с самого начала создает возможность достижения решительного успеха на западе, его можно будет убедить в правильности последнего? (В эту возможность, по нашему мнению, по-настоящему не верили ни Гитлер, ни руководящие деятели ОКХ.)
Для того чтобы выяснить этот вопрос, письмо, подписанное генерал-полковником фон Рундштедтом, приложенное к памятной записке «Наступление на Западе», оканчивалось следующим предложением:
«В связи с тем, что из приказа ОКБ группе армий стало известно, что фюрер и Верховный Главнокомандующий оставил за собой решение о выборе направления главного удара при проведении операции и тем самым и руководство этой операцией, а также в связи с тем, что ОКХ не свободно при решении оперативных вопросов, я прошу доложить это предложение (имелась в виду упомянутая выше памятная записка) фюреру. Рундштедт».
Конечно, эта просьба, с которой я предложил генерал-полковнику обратиться в ОКХ и которую он с готовностью согласился скрепить своей подписью, в некоторой мере противоречила традициям немецкой армии. Согласно этим традициям только командующему сухопутными силами или по его поручению начальнику Генерального Штаба дозволялось обращаться с предложениями к Гитлеру.
...
Ответ, который мы получили на эту памятную записку, разочаровал нас. В нем было сказано, что наша точка зрения о том, что ОКХ стремится только к частной цели, неверна. Последующая задача будет поставлена своевременно. Рассматривается вопрос о том, чтобы включить в состав группы армий дополнительные силы, а также еще один штаб армии. Срок передачи этих сил будет определен командующим сухопутными силами. Окончательное решение о выборе направления главного удара будет принято Гитлером по представлению командующего сухопутными силами. Направлять Гитлеру нашу памятную записку, поскольку командующий сухопутными силами с ней в основном согласен, не представляется необходимым.
Хотя в этом ответе и было сказано, что командующий сухопутными силами в основном согласен с нашей памятной запиской, это не могло, тем не менее, скрыть от нас, что он не собирается доложить Гитлеру о коренном изменении оперативного плана в духе наших предложений. Наоборот, прежняя директива оставалась в силе.
...
В это время, однако, в моей жизни неожиданно произошли изменения. 27 января я получил сообщение, что назначен командиром 38 ак, который должен был в ближайшее время формироваться в тылу. Как сказал мне генерал-полковник фон Рундштедт, командующий сухопутными силами предварительно сообщил ему о смене его начальника штаба 25 января на упомянутом выше совещании. Он объяснил это тем, что меня больше нельзя обходить при назначении новых командиров корпусов, так как генерал Рейнгардт, который имеет меньшую выслугу лет в своем чине, также получает корпус. Хотя мое назначение никак не могло рассматриваться как нарушение обычного порядка назначения на должности, в тот момент, когда предстояло большое наступление, такая смена начальников штабов выглядела очень странно. Вопрос о выслуге лет, который послужил предлогом для этого, можно было разрешить и иначе. Поэтому вряд ли можно сомневаться в том, что моя отставка с поста начальника штаба группы армий объяснялась желанием ОКХ отделаться от надоевшего ему настойчивого человека, который посмел противопоставить его оперативному плану другой план.
...
Между тем мои верные помощники, полковник Блюментритт и подполковник фон Тресков, не собирались складывать оружие и не считали, что с моей отставкой борьба за наш оперативный план должна считаться оконченной. Я думаю, что не кто иной, как Тресков побудил своего друга Шмундта, главного адъютанта Гитлера, изыскать возможность для того, чтобы мы сами могли доложить Гитлеру наши соображения относительно плана организации наступления. Во всяком случае, 17 февраля я был вызван вместе со всеми остальными вновь назначенными командирами в Берлин для представления Гитлеру. После того как мы представились, [126] был дан завтрак, во время которого, как обычно, главным образом говорил Гитлер. Помню, он показал поразительные знания новинок в области военной техники, а также армий противника. Донесение о нападении английского эсминца на пароход «Альтмарк» в норвежских территориальных водах было использовано Гитлером для длинных рассуждений о том, что малые государства не в состоянии соблюдать нейтралитет.
Когда мы после завтрака стали прощаться с Гитлером, он пригласил меня в свой кабинет. Там он предложил мне изложить свою точку зрения об организации наступления на западе. Знал ли он уже от своего главного адъютанта о нашем плане и в какой мере он в этом случае был информирован, я не могу сказать. Во всяком случае, мне оставалось только удивляться тому, с какой поразительной быстротой он разобрался в той точке зрения, которую группа армий отстаивала в течение вот уже нескольких месяцев. Как бы то ни было, он вполне одобрил мои соображения."
Вот такая яркая, почти детективная история!