Как Россия 250 лет назад одно недружественное государство к нейтралитету принудило
"В феврале 1770 г. была осуществлена операция по переброске русской ноенно-морской эскадры из Балтийского моря в Средиземное. Ее блестящее, с соблюдением строжайшей конспирации, завершение стало полной неожиданностью для Порты, как, впрочем и для многих европейских правительств. В Дубровнике весть о появлении российского флота в районе греческого Архипелага была воспринята за “чистый вымысел” петербургского двора. Но когда эти сведения подтвердились, дубровницкие сенаторы всерьез забеспокоились. Как нередко бывает в таких случаях, возникли слухи о тайных планах России овладеть Дубровником как удобной военно-морской базой . Но, кроме слухов, были и более веские основания остерегаться появления русской эскадры. Дубровницкий сенат опасался политических осложнений по двум обстоятельствам. Во-первых, из-за конфискации в Генуе русского частного судна, совершенной властями в мае 1769 г. по инициативе дубровницкого консула Д. Мэстра. Во-вторых, из-за имевших в 1769-1770 гг. место фактов перевозки на частных дубровницких судах для Турции продовольствия, войск и оружия. Первоначально сенат смотрел на эти нарушения как бы сквозь пальцы, что, вероятно, связано с нежеланием дубровчан ссориться с Портой, а также с тем, что эти перевозки давали капитанам хороший заработок. Но после появления русской военной эскадры в Средиземном море ситуация изменилась. Сенат предпринял энергичные действия по предотвращению подобных действий в будущем. Всем дубровницким консулам (а их к тому времени насчитывалось уже около 80) было разослано извещение о появлении русских военных кораблей у острова Корфу с указанием строжайшего выполнения условий нейтралитета, т. е. соблюдения Положения о национальном мореплавании. Напомним, что пункт восьмой этого Положения содержал запрет на перевозку для воюющих сторон войск, оружия и боеприпасов. Но и после этого, весной и летом 1770 г., дубровницкие суда неоднократно были замечены в составе сопровождения турецких военных кораблей: шесть дубровницких кораблей при турецкой флотилии, атаковавшей русский флот близ порта Навплион; еще несколько судов были захвачены в плен у крепости Корони; и наконец, четыре дубровницких судна были “взяты в приз” при Чесме. Каждый раз дубровницкие капитаны протестовали против конфискации их кораблей, пытаясь доказать, что, являясь гражданами нейтрального государства, они имеют право на перевозку продовольствия. Но русское военное командование обвиняло их в том, что, кроме доставки продовольствия, они осуществляли перевозку “заповедных (т. е. запрещенных) товаров” и участвовали в военных действиях на стороне Турции. В Петербурге позиция Дубровника как нейтрального государства не была принята во внимание. Об этом свидетельствует рескрипт Екатерины II, выданный на имя контр-адмирала Арфа 5(16) июня 1770 г. Указав на то, что республика Рагузская состоит под протекциею турков и дань им платит”, императрица сделала существенную оговорку: “Правда, отрекается она от качества подданной и стороною забегала уже ко двору нашему с просьбой, чтобы ее навигация от неприятельской отлична была”. Но эта просьба не была услышана Екатериной и дальше она рекомендовала адмиралу следующую модель поведения с республикой: “Сначала обходиться с ней дружелюбно, полагая, что она со своей стороны не отречется от допущения кораблей наших и от учинения им за деньги всякой потребной помощи; в противном же случае можете вы оное себе по необходимости и силою доставить, трактуя тогда рагузейские земли и мореплавание неприятельскими... но чтоб сие было сделано с согласия гр. Орлова”. Последнее условие - не простая формальность. Главнокомандующий имел уже четкие инструкции Екатерины о “крайней осторожности” в обращении с нейтральными судами. Выполнение этих требований должно было укрепить позиции России среди “местных торгующих наций”. Однако вопреки распоряжению Екатерины , А. Г. Орлов пошел по пути нагнетания конфликта. Под предлогом борьбы с контрабандой он приказал задерживать все транспорты, следующие по пути в Константинополь и другие турецкие города. Выполняя этот приказ, русские военные суда задержали с 1770 г. по 1774 г. 287 торговых кораблей нейтральных государств. В ноябре 1770 г. от имени Екатерины II главнокомандующий объявил дубровницкому консулу в Ливорно, что отныне республика рассматривается как неприятельская и русскому военному флоту будет отдан приказ захватывать все дубровницкие корабли в открытом море, а к самому городу для его осады будет послана русская эскадра. Дубровник и Россия оказались на грани войны.
Если отказаться от традиционной постановки вопроса “кто в этом виноват” и попытаться беспристрастно оценить ситуацию, то следует признать, что в возникновении этого кризиса главную роль сыграли следующие об-стоятельства:
1 Накануне русско-турецкой войны 1768-1774 гг. русская дипломатия располагала весьма скупой информацией о Дубровницкой республике. В определении характера ее отношений с Османской империей преобладало ошибочное мнение о Дубровнике как вассале Порты. Это дало свои плоды уже на начальном этапе войны в 1769-1770 гг. Столкнувшись с фактами, не укладывавшимися в рамки намеченного сотрудничества с “единоверными и единоплеменными” народами Балканского полуострова, русское военное командование отнеслось к Дубровнику как к заведомо враждебному государству.
2. Дубровницкая сторона не сумела добиться от России признания ее нейтралитета в начавшейся русско-турецкой войне. Это в свою очередь объясняется двумя обстоятельствами. Во-первых, недооценив военную мощь России и не ожидая появления ее военного флота в Средиземном море, дубровницкие власти не обеспечили в 1769-1770 гг. беспрекословного соблюдения нейтралитета всеми дубровницкими капитанами. Во-вторых, и это более существенно, в то время еще не было единого общепринятого толкования морского нейтралитета. Под ним, как правило, понимали политику неучастия н вооруженных конфликтах - так называемый традиционный нейтралитет. В ситуации, возникшей в 1770 г. между Россией и Дубровником, проявились разные взгляды на сущность морского нейтралитета. Россия трактовала его в соответствии с положениями англо-русского Коммерческого трактата 1766 г., по которому нейтральным судам запрещалось перевозить все виды оружия, порох, сырье для его изготовления, а также воинскую амуницию. Такой подход в целом соответствовал дубровницкому. Но, помимо этого, Россия оставляла за собой право осматривать нейтральные суда и конфисковывать их, если они везут к неприятелю “все то, что в военное время считается контрабандой”. Разное понимание морского нейтралитета способствовало углублению конфликта.
3. И наконец, сыграли свою роль обстоятельства такого порядка, которые с известной осторожностью можно назвать “роковыми случайностями’. К ним следует отнести действия дубровницких капитанов, не подчинившихся указаниям властей о безусловном соблюдении нейтралитета, что позволило русскому военному командованию расценить действия частных лиц как доказательство враждебной позиции властей республики... Приказ (Алексея Орлова) задерживать все корабли под нейтральным знаменем не только парализовал дубровницкую торговлю в Средиземном море, но и поставил двусторонние отношения на грань войны. Таким образом, есть все основания утверждать, что русско-дубровницкий конфликт явился результатом целого ряда политических просчетов, совершенных в значительной степени из-за крайне низкой осведомленности сторон друг о друге. Благодаря энергичным действиям дубровницкой дипломатии удалось предотвратить перерастание конфликта в открытое военное столкновение. В целом же, русско-турецкая война 1768-1774 гг. наглядно показала, что успех политики России на Балканах в значительной степени зависит от того, насколько полно в ней учтены особенности развития и интересы отдельных балканских народов. По отношению к Дубровницкой республике главной задачей должно было стать обеспечение ее безусловного нейтралитета в случае возникновения новой русско-турецкой войны. Реальные возможности для этого открылись с подписанием русско-дубровницкого договора 1775 г., признавшего Дубровницкую республику нейтральным государством. По настоянию России договор предусматривал открытие российского консульства и православной церкви в Дубровнике. Договор стал принципиальной основой для конструктивного развития двусторонних отношений в будущем".
(Лучинина Н.А. Дубровницкая республика и Россия: от конфликта к взаимопониманию (российско-дубровницкие отношения в XVIII - начале XIX веков)./XVIII век: славянские и балканские народы и Россия. М. 1998. С. 79-82)
Если отказаться от традиционной постановки вопроса “кто в этом виноват” и попытаться беспристрастно оценить ситуацию, то следует признать, что в возникновении этого кризиса главную роль сыграли следующие об-стоятельства:
1 Накануне русско-турецкой войны 1768-1774 гг. русская дипломатия располагала весьма скупой информацией о Дубровницкой республике. В определении характера ее отношений с Османской империей преобладало ошибочное мнение о Дубровнике как вассале Порты. Это дало свои плоды уже на начальном этапе войны в 1769-1770 гг. Столкнувшись с фактами, не укладывавшимися в рамки намеченного сотрудничества с “единоверными и единоплеменными” народами Балканского полуострова, русское военное командование отнеслось к Дубровнику как к заведомо враждебному государству.
2. Дубровницкая сторона не сумела добиться от России признания ее нейтралитета в начавшейся русско-турецкой войне. Это в свою очередь объясняется двумя обстоятельствами. Во-первых, недооценив военную мощь России и не ожидая появления ее военного флота в Средиземном море, дубровницкие власти не обеспечили в 1769-1770 гг. беспрекословного соблюдения нейтралитета всеми дубровницкими капитанами. Во-вторых, и это более существенно, в то время еще не было единого общепринятого толкования морского нейтралитета. Под ним, как правило, понимали политику неучастия н вооруженных конфликтах - так называемый традиционный нейтралитет. В ситуации, возникшей в 1770 г. между Россией и Дубровником, проявились разные взгляды на сущность морского нейтралитета. Россия трактовала его в соответствии с положениями англо-русского Коммерческого трактата 1766 г., по которому нейтральным судам запрещалось перевозить все виды оружия, порох, сырье для его изготовления, а также воинскую амуницию. Такой подход в целом соответствовал дубровницкому. Но, помимо этого, Россия оставляла за собой право осматривать нейтральные суда и конфисковывать их, если они везут к неприятелю “все то, что в военное время считается контрабандой”. Разное понимание морского нейтралитета способствовало углублению конфликта.
3. И наконец, сыграли свою роль обстоятельства такого порядка, которые с известной осторожностью можно назвать “роковыми случайностями’. К ним следует отнести действия дубровницких капитанов, не подчинившихся указаниям властей о безусловном соблюдении нейтралитета, что позволило русскому военному командованию расценить действия частных лиц как доказательство враждебной позиции властей республики... Приказ (Алексея Орлова) задерживать все корабли под нейтральным знаменем не только парализовал дубровницкую торговлю в Средиземном море, но и поставил двусторонние отношения на грань войны. Таким образом, есть все основания утверждать, что русско-дубровницкий конфликт явился результатом целого ряда политических просчетов, совершенных в значительной степени из-за крайне низкой осведомленности сторон друг о друге. Благодаря энергичным действиям дубровницкой дипломатии удалось предотвратить перерастание конфликта в открытое военное столкновение. В целом же, русско-турецкая война 1768-1774 гг. наглядно показала, что успех политики России на Балканах в значительной степени зависит от того, насколько полно в ней учтены особенности развития и интересы отдельных балканских народов. По отношению к Дубровницкой республике главной задачей должно было стать обеспечение ее безусловного нейтралитета в случае возникновения новой русско-турецкой войны. Реальные возможности для этого открылись с подписанием русско-дубровницкого договора 1775 г., признавшего Дубровницкую республику нейтральным государством. По настоянию России договор предусматривал открытие российского консульства и православной церкви в Дубровнике. Договор стал принципиальной основой для конструктивного развития двусторонних отношений в будущем".
(Лучинина Н.А. Дубровницкая республика и Россия: от конфликта к взаимопониманию (российско-дубровницкие отношения в XVIII - начале XIX веков)./XVIII век: славянские и балканские народы и Россия. М. 1998. С. 79-82)