Святая Людмила - жизнь и Житие.
Она была дочерью князя племени пшован, Славибора и его жены Лидославы. Небольшое владение Славибора, столицей которого был нынешний Мельник, представляло собой дальний клин северного славянства, углубившийся в пространство славян Запада.
Пшоване принадлежали к племенному союзу мильчан, который, в свою очередь, входил в состав конфедерации полабских сербов, родственных сербам лужицким. Потомки мильчан живут в нынешней Верхней Лужице, в немецкой федеральной земле Саксония.
Но пшоване, по причине удалённости от племенного ядра, примкнули не к лужичанам, а к чехам: Мельник в течение ряда столетий был личной собственностью членов королевского дома Пржемысловичей.
По преданию, братом Людмилы был Хоусек, или Гоусек, по имени которого назывался древний замок. Род Славибора продолжал владеть Мельником и после падения Великой Моравии и вхождения Чехии в орбиту немецкого влияния. Вероятно, дальним родственником Св. Людмилы был Грозната, владелец Мельника, скончавшийся в 1167 году (после чего город окончательно и перешёл к Пржемысловичам).
Год рождения первой святой покровительницы Чехии точно не известен. Предполагают, что она появилась на свет приблизительно в 860 году. Таким образом, к моменту мученической кончины она перешагнула шестидесятилетний рубеж - а это очень почтенный возраст для раннего Средневековья.
Когда Людмиле было около трёх лет, по соседству, в Моравии, начали проповедь Евангелия на славянском языке равноапостольные братья Кирилл и Мефодий. В Чехии некоторые вельможи, знакомые с латинским языком, уже крестились от немецких священников в 845 году, но простой народ всё ещё оставался в язычестве. Чешский князь Борживой выдал свою сестру замуж за Святополка, князя Великой Моравии, но этот князь враждовал с крестителем Моравии, равноапостольным Ростиславом - а Ростислав ведь и пригласил Кирилла и Мефодия в Моравию. Поэтому приход Святого Мефодия в Прагу задержался на целое десятилетие.
Великоморавское царство было первым и единственным в истории государством, объединившим все четыре ветви славян - северных, южных, западных и восточных. Власть правителя не была абсолютной - она, как и везде в раннем Средневековье, опиралась на родственные связи, полководческий талант, поддержку влиятельных вельмож и уважение иностранных монархов. В годы взросления Людмилы на восточных границах Моравии стали всё явственнее обозначаться контуры нового могучего государства - Древней Руси. На западе соседями Моравии были владетельные князья, подчинявшиеся номинальной власти императора Римской или Германской империи, позднее получившей пышное наименование «Священной Римской империи германской нации». Однако, не следует переносить реалии XIX - XX веков на раннее Средневековье - «германская нация» была пёстрой по этническому составу: в число аристократии при дворе последнего правителя единого содружества Каролингов Карла Третьего (получившего через 300 лет прозвище Толстого) входили и славяне, и представители кельтских племён, и магнаты, потомки которых через пять-шесть поколений вольются в формирующийся немецкий народ. Пока же между баварами, саксами, аллеманнами, нориками существовали весьма ощутимые различия.
На юге Чехии обстановка была сложной для описания. Старой римской границы - лимеса - там давно не существовало. Восточная Римская импения - Византия, претендовавшая на обладание этой границей, с трудом контролировала отдельные области и города внутри бывших провинций Дакия, Фракия и Далмация. Между фракийскими владениями греков и границей Моравии бурлила жизнь кочевых и полукочевых племён разного происхождения. Одно время существовало даже такое непривычное для нас географическое явление, как граница между болгарскими и чешскими областями. Некогда римская Паннония повидала за прошедшие века на своих равнинах самых разных завоевателей - готов, гуннов, аваров, наконец, славян (которые, по сути дела, вернулись на свои старые очаги). Однако новый народ, жестокий и властный, готовился овладеть Паннонией и навсегда поселиться в ней. Венгры. Людмиле довелось столкнуться с ними лицом к лицу.
Поскольку мы условились не переносить реалии Нового времени на раннее Средневековье, то следует учесть, что межнациональной вражды во времена жизни Св. Людмилы не существовало, так как нации в современном смысле ещё не сложились. Не было и католической церкви - христианский мир на Востоке и на Западе воспринимался как единое целое, за исключением, разумеется, тех христианских общин, учения которых осуждались Вселенскими Соборами (монофизиты Египта, Армении и Киликии, несториане Сирии, Персии и Китая). Конечно, всё это не исключало межплеменной вражды (мораване воевали против чехов, а бавары - против саксонцев), а также временных разрывов внутри хритианских общин (сторонники св. Игнатия боролись против сторонников св. Фотия, а все вместе - против амбиций Рима).
Но имелся один очень существенный повод для вражды, из которого, как из ядовитого семени, выросли последующие разделения и расколы. На одной стороне возникавшей трещины оказались те, кто ставил првыше всего интересы собственного удела, собственного кошелька. «Это моё, и то моё тоже». Епископ Вихинг, император Арнульф Каринтийский и его отец Карломан, княгиня Драгомира, князь Святополк в некторые периоды своей жизни - все они оказались или оказывались на упомянутой выше стороне. Это, собственно, и называется феодализмом.
На противоположной стороне были те, кто избрал образ Царства Небесного, земной иконой котрого была христианская универсальная империя-в-церкви. Какие бы личные противоречия ни разъединяли Св. Фотия, Императоров Византии Василия Македонянина и Льва Мудрого, святых Мефодия и Кирилла, князей Ростислава и Борживоя, папу Иоанна VIII и западного императора Карла Третьего - в этой борьбе они были на одной стороне. И Святая Людмила была с ними.
А вот Арнульф Каринтийский, к примеру, отличался крайней беспринципностью, и в этом смысле был истинным европейцем в современном смысле слова. Взобравшись на трон по спинам славян Норика и Паннонии, свергнув законного сюзерена Карла Третьего, алчный до власти и денег Арнульф пригласил венгров для войны с Великой Моравией. Окружённый славянскими воинами, магнатами, любовницами, Арнульф ни минуты не колебался, когда потребовалось всадить нож в спину самому сильному славянскому государству. Святополк, двуличный друг и яростный враг Арнульфа, вместе с ним оказывал до поры покровительство немецким прелатам в Чехии и Моравии. Для Иоанна Восьмого, всерьёз верившего в идею универсальной христианской империи, Арнульф, надо полагать, был омерзителен - как и его отец Карломан Баварский, ослепивший святого равноапостольного Ростислава и заточивший в монастырскую тюрьму другого праведника, равного апостолам - Мефодия. Проклятие, посланное Иоанном немецким епископам, косвенно затрагивало и Карломана, и его сына. Поклонники собственного кошелька выместили злобу на римском понтифике - в преддверии Рождества 882 года он был убит. Иоанн был союзником Византии - его смерть стала очередным шагом к Великому расколу 1054 г.
Вернёмся к событиям вокруг Моравии. В 872 году Людовик Немецкий, отец Карломана и дед Арнульфа Каринтийского, послал для покорения Великой Моравии три войска, но военная экспедиция закончилась печально для немцев. Первая армия потерпела поражение в Лужицах (Саксония), где, как говорят, славянские женщины также принимали участие в борьбе с немцами; второй отряд вторгся в Богемию - Чехию и победил, но взамен Святополку удалось одержать крупную победу над третьим отрядом, который проник до самой Моравии и безжалостно её разграбил. В следующем году Святополк уже он вышел из состояния самообороны, чтобы атаковать, и довел Карломана до такой степени безпомощности, что тому пришлось умолять своего отца Людовика оказать срочную поддержку. В 874 году, не без давления папы Иоанна, был заключён мир.
Борживой участвовал в войне против немцев в союзе со Святополком, но не вполне удачно. Вероятно, именно его слабость как военачальника, а не принятие христианства, стало причиной мятежа магнатов начала 880-х годов. Так или иначе, но лишь в 872 - 874 годах, после изгнания из Моравии латинствующих священников и их немецко-славянских покровителей, были созданы благоприятные условия для проповеди Св. Мефодия в Чехии и окрестных землях. Лишь двадцать относительно спокойных лет было впереди у греческих проповедников, чтобы взрастить первое поколение православных чехов.
Житие Святого Вячеслава, составленное под руководством Императора Священной Римской империи Карла IV Люксембургского, родственника Св. Людмилы по линии матери Елизаветы (Елишки) Пржемысловны, рассказывает о миссии Св. Мефодия недвусмысленно: «Прежде всего блаженным Кириллом, моравским архиепископом, был окрещён моравский король Сватоплук. Потом, когда Кирилла на архиепископском престоле сменил его брат, блаженный Мефодий, был окрещён славный Борживой, чешский князь, а также и жена его, блаженная мученица Людмила. Крестил их именно тот самый блаженный архиепископ Мефодий, и было это в Моравской столице Велеграде».
Хроника Далимила, датированная 1281 - 1314 годами, называет Святого Мефодия, крестившего Борживоя и Людмилу, русским. Смысл этого наименования ещё 150 лет назад был расшифрован чешскими и словенскими историками - речь идёт о «русском обряде», то есть, православном византийском богослужении. Термин в XIV веке уже был достаточно устойчивым на пространстве от Праги до Эпериеша/Прешева.
Крещение Борживоя, вероятно, произошло при дворе Святополка в Велеграде вскоре после того, как Мефодий был освобожден из германского плена. Таким образом, можно сказать, что Святополк своим мечом добыл для святой Людмилы и её мужа крещенскую купель.
Продолжение следует...