Дневники Барнби, 25 июля 2020 года
25 июля 2020 года
Летом ощущаешь себя вампиром. Лайтовым. Утром пока еще не пекло ты идешь на море, а после весь день проводишь дома, прячась от солнца, и выбираешься на улицу, когдаопускаются сумерки. На набережной реки из людей. С каждым днем их все больше. Ты идешь в эту толпу, как вампир. От толпы исходит бешенная энергия. Когда входишь в поток и становишься его частью, ты чувствуешь это очень остро. Ты останавливаешься на площадке ротонды и оглядываешь людей, которые приехали сюда отовсюду. Зажигаются фонари, над морем висит молодой полумесяц, на горизонте маячат огоньки яхт. Вечерние пляжи под шумной улицей заполнены детьми, девушками, семейными парами, семьями, одиночками, просто парами. Кто-то купается, кто-то потягивает пиво. Из индийской лавки ночь прорезает восточная музыка, завлекая народ внутрь, иногда оттуда выбегает девушка в наряде Гиты и танцует танец, как в музыкальных фильмах.
Ты впитываешь миллионы запахов…. жаренных чебуреков, молодого вина, женских духов, мужского одеколона, карамельного попкорна, ванили, мороженного, морской соли, водорослей, мотоциклетных выхлопов от прибывающих байкеров, свежего кофе, бензина от огненного шоу, цитрусового кальяна, перегара, бродячих собак, бомжей, пыли, но во все это связанно со свежестью бриза. Ты словно влез в бурлящий котел лета и варишься в нем вместе с улыбками, смехом, детскими криками, девичьим смехом, танцевальной музыкой, заезженными песнями, хрипучими голосами рок-музыкантов.
Ты идешь дальше, оглядываешься на картины уличных художников, улыбаешься маленькой двухлетней девочке , которая пытается догнать трехлетнюю сестру, обходишь головокружительно высоких красоток с высокой талией, на длинных шпильках и с распущенными волосами, гладишь чихуахуа, который вышел на прогулку с гламурной хозяйкой, впитываешь терпкий аромат халвы и пастилы, проваливаешься в пьянящие запахи самодельного мыла, лаванды, тучных роз, которые носят охапками продавщицы цветов.
Ты останавливаешься у старых музыкантов-рокеров, которые каждый вечер собирают вокруг толпу благодарной публики. Им всем за пятьдесят, а некоторым и за шестьдесят, но играют и поют они бодро. Подпитые дамочки танцуют под шлягеры битлз и советских хитов. «Земля в иллюминаторе» всегда вызывает бурю эмоций. Когда я стою там, чуть поодаль, то смотрю на всех этих людей с тем же любовным чувством, которое я испытывают в зоопарке, когда вижу животных, которых раньше видел только по телевизору или в журналах. Они все такие не похожие
и так забавно раскрепощены потому, что далеко от дома и спускают здесь пар. Они все светятся, как в кинговском фильме Сияние.
Когда идешь в такой плотной толпе людей всех возрастов, людей которых объединяет общее настроение отдыха, то как никогда остро чувствуешь ход времени, его неуловимость, его бесконечность. Дети идут за руку с мамами, папами, бабушками и дедушками. Я чувствую, как они вырастают, хоронят своих предков и умирают сами на руках своих детей и это длится и длится. Так люди размазывают себя по вечности, так обретают бессмертие. Ты неважен, ибо тебя уже нет. Но ты есть часть чего-то, что пытается быть над временем. Я не верю, что человек выиграет эту гонку. В конце концов, все просто живут, как лягушки, лошади, кошки, собаки, совы или свиньи.
Иногда я серьезно не вижу никаких отличий людей от приматов. Особенно ярко это выражается в детях. Когда они капризничают, то вызывают буйную реакцию родителей. Но сами дети в этот момент ужасны. Не нужно даже вникать в суть этого эмоционального террора. Я вижу одни инстинкты. Родительские, хищнические, половые. Культура и манеры - изобретение гордецов одиночек с претензиями к создателю.
Я иду выше по Дувановской, здесь толпа несколько редеет и это дает возможность лучше разглядеть их. Красивых, нарядных, трогательных, напыщенных, сексуальных, добрых, агрессивных… Я иду за парой молодых людей. Парень лет двадцати с небольшим ведет под руку свою девушку(ну, я так думаю), она в шортиках, недурна собой, со светлыми волосами, ее ноги семенят едва сгибаясь в коленях, но парень не замечает этого. Не замечает ее недуга. Скорее всего, это ДЦП, но лайтовое, не такое, когда ты прикован к коляске. Эта девушка трогает меня глубоко в сердце, но еще больше трогает отношение к ней парня, который, наверное, любит ее не за несгибающиеся ноги, а за что-то другое. Таких картин я вижу здесь каждый день много. Дети-инвалиды выглядят счастливыми и это обескураживает. Столько счастья бродит в этой толпе, что ты чувствуешь его кожей и порой тебе не хочется уходить, не хочется чтобы это кончалось, но время неумолимо двигает вперед и вот ты сидишь и бьешь в клавиатуру , пытаясь поймать ушедший день.
Летом ощущаешь себя вампиром. Лайтовым. Утром пока еще не пекло ты идешь на море, а после весь день проводишь дома, прячась от солнца, и выбираешься на улицу, когдаопускаются сумерки. На набережной реки из людей. С каждым днем их все больше. Ты идешь в эту толпу, как вампир. От толпы исходит бешенная энергия. Когда входишь в поток и становишься его частью, ты чувствуешь это очень остро. Ты останавливаешься на площадке ротонды и оглядываешь людей, которые приехали сюда отовсюду. Зажигаются фонари, над морем висит молодой полумесяц, на горизонте маячат огоньки яхт. Вечерние пляжи под шумной улицей заполнены детьми, девушками, семейными парами, семьями, одиночками, просто парами. Кто-то купается, кто-то потягивает пиво. Из индийской лавки ночь прорезает восточная музыка, завлекая народ внутрь, иногда оттуда выбегает девушка в наряде Гиты и танцует танец, как в музыкальных фильмах.
Ты впитываешь миллионы запахов…. жаренных чебуреков, молодого вина, женских духов, мужского одеколона, карамельного попкорна, ванили, мороженного, морской соли, водорослей, мотоциклетных выхлопов от прибывающих байкеров, свежего кофе, бензина от огненного шоу, цитрусового кальяна, перегара, бродячих собак, бомжей, пыли, но во все это связанно со свежестью бриза. Ты словно влез в бурлящий котел лета и варишься в нем вместе с улыбками, смехом, детскими криками, девичьим смехом, танцевальной музыкой, заезженными песнями, хрипучими голосами рок-музыкантов.
Ты идешь дальше, оглядываешься на картины уличных художников, улыбаешься маленькой двухлетней девочке , которая пытается догнать трехлетнюю сестру, обходишь головокружительно высоких красоток с высокой талией, на длинных шпильках и с распущенными волосами, гладишь чихуахуа, который вышел на прогулку с гламурной хозяйкой, впитываешь терпкий аромат халвы и пастилы, проваливаешься в пьянящие запахи самодельного мыла, лаванды, тучных роз, которые носят охапками продавщицы цветов.
Ты останавливаешься у старых музыкантов-рокеров, которые каждый вечер собирают вокруг толпу благодарной публики. Им всем за пятьдесят, а некоторым и за шестьдесят, но играют и поют они бодро. Подпитые дамочки танцуют под шлягеры битлз и советских хитов. «Земля в иллюминаторе» всегда вызывает бурю эмоций. Когда я стою там, чуть поодаль, то смотрю на всех этих людей с тем же любовным чувством, которое я испытывают в зоопарке, когда вижу животных, которых раньше видел только по телевизору или в журналах. Они все такие не похожие
и так забавно раскрепощены потому, что далеко от дома и спускают здесь пар. Они все светятся, как в кинговском фильме Сияние.
Когда идешь в такой плотной толпе людей всех возрастов, людей которых объединяет общее настроение отдыха, то как никогда остро чувствуешь ход времени, его неуловимость, его бесконечность. Дети идут за руку с мамами, папами, бабушками и дедушками. Я чувствую, как они вырастают, хоронят своих предков и умирают сами на руках своих детей и это длится и длится. Так люди размазывают себя по вечности, так обретают бессмертие. Ты неважен, ибо тебя уже нет. Но ты есть часть чего-то, что пытается быть над временем. Я не верю, что человек выиграет эту гонку. В конце концов, все просто живут, как лягушки, лошади, кошки, собаки, совы или свиньи.
Иногда я серьезно не вижу никаких отличий людей от приматов. Особенно ярко это выражается в детях. Когда они капризничают, то вызывают буйную реакцию родителей. Но сами дети в этот момент ужасны. Не нужно даже вникать в суть этого эмоционального террора. Я вижу одни инстинкты. Родительские, хищнические, половые. Культура и манеры - изобретение гордецов одиночек с претензиями к создателю.
Я иду выше по Дувановской, здесь толпа несколько редеет и это дает возможность лучше разглядеть их. Красивых, нарядных, трогательных, напыщенных, сексуальных, добрых, агрессивных… Я иду за парой молодых людей. Парень лет двадцати с небольшим ведет под руку свою девушку(ну, я так думаю), она в шортиках, недурна собой, со светлыми волосами, ее ноги семенят едва сгибаясь в коленях, но парень не замечает этого. Не замечает ее недуга. Скорее всего, это ДЦП, но лайтовое, не такое, когда ты прикован к коляске. Эта девушка трогает меня глубоко в сердце, но еще больше трогает отношение к ней парня, который, наверное, любит ее не за несгибающиеся ноги, а за что-то другое. Таких картин я вижу здесь каждый день много. Дети-инвалиды выглядят счастливыми и это обескураживает. Столько счастья бродит в этой толпе, что ты чувствуешь его кожей и порой тебе не хочется уходить, не хочется чтобы это кончалось, но время неумолимо двигает вперед и вот ты сидишь и бьешь в клавиатуру , пытаясь поймать ушедший день.