ПРО КОЗУ, КРОВЬ И МОЛОКО
Вся история заключается в том, что собака сорвалась с цепи и покусала козу. И на этом можно было бы остановиться, если б не черная магия и глава сельрады по фамилии Белых. Но обо всем по порядку.
Начинать надо с того, что никакой это не рай. Черное море на этом участке побережья, как ни в одном ином, напоминает, что оно все-таки море. Стихия. Ни деревца, ни камня, и земля полукругом, как грудью на амбразуру, бросается в объятия воды, а с другой стороны - Днепр, размноженный на тысячи днепрят, приют не для редких птиц, а комаров и эпидемий. Летом жара, засуха, и море - да, на какой-то момент становится тем самым о, морем, морем, а с октября по май - шторм, ветер завывает, волна идет, а живому и спрятаться негде: вокруг голая степь, подтачиваемая изнутри соленными водами. И ничего там не растет. Ну или почти ничего. Город вырос: Херсон, но земля вокруг по морю пустовала, ведь не земля это все же, а песок. И только в поздние советские времена кому-то наконец пришло в голову, что лето, песок и море рождают чудную комбинацию, да, пусть не Крым и не Кавказ, но и цены не такие. И люди не такие. Странные люди, ой странные. Суровые, закрытые, все как один жилистые, с морщинистыми от солнца лицами, и не поймешь сколько кому лет: соседку Лизу Дмитриевну знаю с детства, и тогда она уже была древней старухой, а все жива. С белоснежными зубами. Ни единой щербинки. А сам поселок называют родиной тринадцати ведьм. Тринадцать - это по числу улиц, которые под прямым углом спускаются к морю, ровно нарезанные, точно нюйорк. И несмотря на традиционные названия: Советская, Мира, Ленина, Гагарина и т.д. люди их просто по номерам знают. И по номерам живут, на шестой, на второй. Участки, как везде на южной Украине, нарезаны вглубь и когда идешь по улице, идешь вдоль сплошного забора, за которыми возвышаются хатки, а иногда и не возвышаются, а земля вся далеко-далеко за домом. И там вот, далеко-далеко, Мария привязла пастись козу.
То, что там бабы злые - мы и раньше знали. Однажды, еще давно, в начале 90-х, приехали, а на пороге нашего дома лежит козья лапка, к ней травки какие-то красной ниточкой привязаны. У меня сердце сжалось, но мой отец совсем не тонкой душевной организации, взял эту хрень и запульнул куда-то в огорды - а кому? - черт его занет, - сплюнул и забыл. И я забыла. Летом это все равно на люди не выносят, а что там за огородами творится - не узнаешь. Да и боятся они. Это мы дикие, городские, а на Украине все эти уговоры, приговоры все равно, что руки вымыть. Курортники только выглядят так, дурачками, а на самом деле люди с понятием. Ни дай бог, кто учует, что хозяйка мутит там что-то. Могут и хату подпалить, с хозякой вместе на радость ребятишкам.
Поэтому и живут там все очень обособленно, друзей никто не заводит, а если и есть связь - то всё, кумовья. А что это? Я, честно говоря, и не знаю. Кто выжить хочет - у тех и кумов нет, попрячутся за заборами, подальше от пересудов и сглаза, и пашут, пашут, пашут, а потом глянь, из-за новенького кованного забора вырастает дом, с крендельками, с башенками, а на чугуных окнах дельфинчики резвятся. И летом к ним самые богатые постояльцы приезжают. Еще бы: красота-то какая! А если кто подумает, что жлобство все это, тот и сам дурак: тут если не жлоб - то зимой с голоду подохнешь. Климат такой.
Ну а мы? Что мы... Понятно, что отношение к нам очень спецефическое. С одной стороны, мой отец весь это сельский уклад хорошо знает и сентиментов не испытывает. Правда, при его тяжелом характере, есть у него одно смягчающее качество, которое особенно хорошо проявлялось на фоне армейской жизни: старших по чину не любил, а солдат не обижал. И все в селе знают, что надо до Василича, то есть к отцу моему, пойти, может у него работа есть какая, или двадцатку позычить, а нет, и просто посидеть: Ну шо? - Да ни шо! Вина стакан накатить. Вина. Ага. Знаю я это вино. А в этом году абрикосовая самогонка пошла. Абрикот`инна. Мы с мамой, конечно, инопланетяне. Я однажды в парикмахерскую пошла, так она меня так молча и жестко стригла, что я уж подумала, может обидела ее чем, а потом она и говорит: у меня тут женщины разные бывают, не только местные. И из Кривого Рога приезжают, и из Николаева, и с Херсону. И даже с Киева... Но таких людей, как вы, я николе в жизне не бачила.
С другой стороны, смотрят они конечно на наше хозяйство и диву даются. Стройка уже лет пять с места не двигается, ни заборов у нас нет, ни калиток, ни курей, ни, прости господи, коровы, один тот фанерный домик, да и то, его раз десять взлымывали, ничего там нет, а что было - и в помине нет. Завидовать нам нечего, даже не пожалеют - а чего нас жалеть, чай не убогие, ведь? Так, презирают.
И вот в какой-то прекрасный день наша собака, большая и дурная дворняга, сорвалась с цепи. Где-то она там сначала по своим делам побегала, потом заколебалась, пришла домой, мол привязывайте меня обратно. А через час Мария к нам во двор, в руках крынку держит. Слышь, Михална, иди, побачь. Мама побачила, а там - молоко. Качнула Марию крынку - а со дна кровь воронкой вверх.
- Господи, - сказала мама. - Что ж случилось?
- Ваша псина мою козу за вымя покусало.
- Но коза жива?
- Ой- ё - ёй - ё - ей
- Мария, вы не волнуйтесь. Сейчас мы все решим....
А Мария уже пошла по селу голосить:
- Ой, козочку мою, кормилицу покусали, сволочи понаехали, собак бешеных на людей натравливают, аааааааааааааа
Собрали консилуим, сосед - охотник, он же ветеринар - любитель, соседка Аллка, пошли на умирающую козу смотреть. Пришли, посмотрели, коза как коза, траву щиплет, цела и невридима, а на вымени и следов не осталось.
- Аааааа, - причитает Мария, - у нее молока больше не будет. Стресс- то какой!!!! Ааааа.
Ну стресс, так стресс, давайте мы вам лечение компенсируем.
- Нет, покупайте мне новую козу
- Козленка?
- Да, на кой мне ваш козленок? Играться с ним?
- Подождите, а что вы хотите?
- Хочу новую козу, молодую, чтоб уже молоко давала.
- Мы тут сейчас посоветуемся и решим. Вы главное не волнуйтесь.
Приходим домой, а там уже соседи со всей улицы набежали. Слышь, Василич (это моему отцу) вы ж не вздумайте ей козу покупать. У нее эта - така стара, она не знала уже, что с этой козой делать: молока - шишь, на мясо тоже не отдашь. А кто знает, что там на огороде случилось. Никто ж не бачил.
- Да, - предположила я, - вдруг она сама свою козу покусала?
Соседи, покачивая головами, расходились, вы смотрите, Мария - це баба така подлюча...
Несколько дней велись переговоры: с нашей стороны предлагалось: либо козленок, либо компенсация. Мария твердо стояла на своем: хочу козу. В какой-то момент, мой отец не выдержал, и сказал, мол знаешь, мы тут нормально, по соседски разобраться хотели, но ты, Мария, борзеешь шибко. А раз так - ничего не получишь вообще.
Сказка про рыбака и рыбку.
Прошло какое-то время. Приехал Серёжа, уехал отец. И на пороге нашего дома нарисовался милиционер. Участковый.
- Кто здесь хозяин?
- Ну, я вроде, временно.
- Вас вызывают в милицию, вот повестка.
- А в чем дело?, - спрашиваю
- Та я не знаю, шоц там с козой.
Делать нечего. Пошла. По дороге меня догоняет Валик, бывший моряк, который собаку кормит, выгуливает, ну и так, за домом присматривает.
- Ну шо, вызвали?
- Меня то вызвали, а тебя то за что?
- Вроде как я за собаку отвечаю.
Пришли, а там уже Мария на стуле вертится. В кабинете два мента: пацаны лет под двадцать пять. Золотые часы, цепочки, и под окнами два новеньких черных джипа с тонированнми стеклами. И по рожам видно, что им эта коза - ну ни как. У них сейчас сезон, отдыхающие, рестораны, базар, валютчики да ворье всякое, там гешефт, бабки, там жизнь, блин, а тут
- Как еще раз вас по отчеству?
- Леонтьевна
- Мария Леонтьева дала уже против вас показания, что вы покусали ее козу. Вам что-то есть сказать по этому поводу?
Рассказала. Мент удивленно повернулся к Марии:
- Вам компенсацию прелагали?
- Да, ну и шо, на хрен мне сдалась их компенсация. Мне коза нужна
- Послушайте, Леонтьевна, не дурите, берите деньги и закрываем дело. Че вы кабенитесь?
- Я же понятно сказала, мне нужна коза
- Понятно, так и пишу в протокол. До свидания
И тут Мария вдруг поваричивается к Валику:
- А ты что стоишь? А ну смотри мне в глаза? Смотри мне в глаза, я сказала, в глаза смотри мне, щенок, в глаза, смотри мне в глаза, в глаза
- Ну тебя нахуй, - выругался Валик и плюнув выскочил вон.
- Распишитесь
Расписалась. Выхожу. Валик стоит, курит.
- Валик, - спрашиваю, - а че это она к тебе прицепилась?
- Ты заметила, она когда говорит, рот все время рукой прикрывает. У нас тут шутят, что она язык свой раздвоенный прячит. Змеюка. Брехня, конечно, но из всех баб - самая подлючая. Ты ей что ни дай - все пропадет. Я когда ей лозу отщипнул - потому что сын ее, Леонтьевны, кум мой, - так вот, лозу отщипнул - виноград засох. Думаю, ну бывает, заболел может виноград. А потом я кролей разводить стал
- Кого разводить?
- Кролей... Крольчат
- Зайцев, что ли?
- Ну какие блин зайцы... Хотя... для тебя пусть будут зайцы... Так вот, развел кролей. Приходит до мене Мария, и просит, просит крольчонка. Думаю ладно. Мы ж с ее сыном кумовья. Дал. За ночь все кроли передохли, все. 12 кролей было и все как один. Ты ей бурьяна отщипнешь - и бурьян расти перестанет. Вот такая баба. А еду я как-то зимой, от сестры возвращался, луна полная, смотрю на перекрестке что-то шевелится. Чи кабан, чи шо? Подъезжаю ближе, а там Мария на карачках руками снег в разные стороны разгребает
- Господи, а это- то зачем?
- А я почем знаю? Вот такая она эта женщина. Нехорошая.
Ну, всё, думаю. Пиздец. Попала на ведьму. Сейчас она меня из-за своей козы в лягушку превратит. Что делать? Пришли домой, сели на крыльцо, сидим вздыхаем, а на улице уже Мария стоит. Стоит значит, и соседей подкарауливает, чтоб про беду свою рассказать, да на нас пальцем потыкать. И в этот миг земля содрогнулась. Стадо диких мустангов, взбивая копытами пыль, неслось к нашему дому.
- Ой, - сказал Валик, - це ж Танька моя.
Танька, Валикина жена, молодая, чуть по-старше меня девушка, современная, деловая, держала Вальку за ноздри так, что он уже двадцать лет не пил. Только на Пасху и день военно-морского флота, ну это святое, который между прочим, в последнее воскресенье июля, а не тот, про который салаги думают, что 23 февраля. Нет. Там Танька сама с безкозырочки пыль сдувает, вещички собирает и до мамки своей, чтоб просто Вальке на глаза не попадаться. В остальное же время, не женщина, а тачанка. И не успел еще из пыли и грохота вырисоваться ее нежный силует, как мы услышали ее голос:
- Сука ты злоебучая, змеюка поганная. Я тебя в пизду заталкаю, тряпки твои жженые в рот твой чернючий понапихиваю. Я твой язык змеючий вырву и свиньям скормлю. Пизда ты подлючая, ведьма старая. Хоть один волос упадет с Валькиной головы, хоть один листик засохнет в моем саду, я тебе сука пальцы повырываю. Я тебя ведьма на кол посажу. Куда пошла? Ану погодь, погодь, я сказала, Леонтьевна! Блять! Куда бежишь, ведьма старая, а ну погодь, я с тобой побалакать хочу.
- Всё, - сказал Серёжа, - расколдовали Марию.
И правда, но я на всякий случай до конца отпуска дом ее стороной обходила.
Прошел год. Приезжаю уже этим летом, а Валик мне говорит, мол ты уехала, а про нас с тобой в газете написали. И показывает мне. Газета "Черноморец", а на первой полосе портрет Марии на фоне какого-то хряка. Читаю. У сельчанки Леонтьевны такой-то злые люди, то есть мы с Валиком, изорвали в клочья козу, единственную кормилицу в семье, вот она и пришла со своей бедой до главы сельрады, иначе говоря, президента нашего села, наимудрейшего Белых, который пообещал ей принять все меры и разобраться в этом ужасном и циничном преступлении. Ну и ладно, думаю, была то наша головная боль, пусть теперь у Белых голова поболит.
Иду на море, а Мария у своей калитки торговлю развела: огурчики, помидорчики, черешня, абрикоса. Прохожу, глаз не отважу, добрый день, говорю. Добрый, говорит Мария, добрый.
Выясняется, что ее бабы с рынка прогнали. А было так. Все приходят с утра, у всех товар примерно одинаковый, овощи, фрукты. Масло домашнее. Яйца. У всех пусто, а около Марии - очередь. Прямо-таки давка. И пока она свое все не распродаст и не уйдет, ни к кому покупатели не подходят. Уже и цены сбивали, и лучшее места занимали - ничего не помогало, пока женщины не поняли, что за Марией сам черт торгует. Подходят они к ней всей гурьбой, мол, что ж ты, нехорошая, мы же все тут одной крови, а ты на нашем добре наживаешься, подколдовываешь. А ну мы тебя сейчас!
- А что вы мне сделаете??? А? Ничего вы мне не сделаете!!! У меня вон какие защитники найдутся, - и бац, достает тот самый "Черноморец" с фотографией, - видали? Мы теперь с головую - кумовья. Понятно?
Понятно. Тяжелый удар, но бизнес дороже. Подумали тетки, и пошли штурмом на раду. Белых всех выслушал, репу почесал и говорит, а делать-то, что? Говорят, она там в черных силах разбирается, ну ее. Хай торгует, а вы мол, перебьетесь. Нифигасебе, обалдели женщины, да ты знаешь, мы между прочим, все тут в этих силах рабираемся, среди нас знатоки и покрепче найдутся. А ну-ка бабаньки, давайте мы на нашего законно избранного голову коллективную порчу наведем.
Испугался, Белых. Испугался и говорит, ладно, пришлю я к ней санэпидемнадзор.
Прохожу я опять мимо Марии, добрый день, говорю. Добрый, говорит Мария, а руки - заняты. То ли огурчики перебирает, то ли косынку поправляет. А почем, говорю, огурцы, а сама на ее рот смотрю. Прямо оторваться не могу. Она мне там что-то отвечает, а у меня мысль одна: за язык поймать. Чувствую, я уже целиком в рот влезла, еще одно мгновение и раз, схватила, на руку намотала и говорю, а можно, пожалуйста, огурчик попробовать. Ой, какие у вас огурцы вкусные. Никогда в жизни таких не ела. Сразу видно, с добротой и любовью вырастили. Только у вас теперь покупать и буду. Расплатилась, взяла мешки и пошла домой. А язык собакам выбросила.
Дома мне Степка навстречу с выпученными глазами бежит, мама, мама, у нас на стройке, на камнях голова козы лежит! С рогами!!! Настоящая!!!
Думаю, да елы-палы, что ж это такое, только вроде чары развеила, а тут опять...
-Тсс, - говорит мне моя мама и глазами подмигивает, - тсссс, это Валик принес. Говорит, пусть стоит, на всякий случай.
Ну ладно. Поварачиваемся, а навстречу Костик, наш маленький, тащит за зубы эту козлину морду, рогами все кочки и каменюки сшибает, и без всякого пиетита к традициям и нравам местных жителей, ставит эту бошку прямо на обеденный стол: Мамочка, а что это?
- Это волшебство, сыночек. Просто волшебство.
Начинать надо с того, что никакой это не рай. Черное море на этом участке побережья, как ни в одном ином, напоминает, что оно все-таки море. Стихия. Ни деревца, ни камня, и земля полукругом, как грудью на амбразуру, бросается в объятия воды, а с другой стороны - Днепр, размноженный на тысячи днепрят, приют не для редких птиц, а комаров и эпидемий. Летом жара, засуха, и море - да, на какой-то момент становится тем самым о, морем, морем, а с октября по май - шторм, ветер завывает, волна идет, а живому и спрятаться негде: вокруг голая степь, подтачиваемая изнутри соленными водами. И ничего там не растет. Ну или почти ничего. Город вырос: Херсон, но земля вокруг по морю пустовала, ведь не земля это все же, а песок. И только в поздние советские времена кому-то наконец пришло в голову, что лето, песок и море рождают чудную комбинацию, да, пусть не Крым и не Кавказ, но и цены не такие. И люди не такие. Странные люди, ой странные. Суровые, закрытые, все как один жилистые, с морщинистыми от солнца лицами, и не поймешь сколько кому лет: соседку Лизу Дмитриевну знаю с детства, и тогда она уже была древней старухой, а все жива. С белоснежными зубами. Ни единой щербинки. А сам поселок называют родиной тринадцати ведьм. Тринадцать - это по числу улиц, которые под прямым углом спускаются к морю, ровно нарезанные, точно нюйорк. И несмотря на традиционные названия: Советская, Мира, Ленина, Гагарина и т.д. люди их просто по номерам знают. И по номерам живут, на шестой, на второй. Участки, как везде на южной Украине, нарезаны вглубь и когда идешь по улице, идешь вдоль сплошного забора, за которыми возвышаются хатки, а иногда и не возвышаются, а земля вся далеко-далеко за домом. И там вот, далеко-далеко, Мария привязла пастись козу.
То, что там бабы злые - мы и раньше знали. Однажды, еще давно, в начале 90-х, приехали, а на пороге нашего дома лежит козья лапка, к ней травки какие-то красной ниточкой привязаны. У меня сердце сжалось, но мой отец совсем не тонкой душевной организации, взял эту хрень и запульнул куда-то в огорды - а кому? - черт его занет, - сплюнул и забыл. И я забыла. Летом это все равно на люди не выносят, а что там за огородами творится - не узнаешь. Да и боятся они. Это мы дикие, городские, а на Украине все эти уговоры, приговоры все равно, что руки вымыть. Курортники только выглядят так, дурачками, а на самом деле люди с понятием. Ни дай бог, кто учует, что хозяйка мутит там что-то. Могут и хату подпалить, с хозякой вместе на радость ребятишкам.
Поэтому и живут там все очень обособленно, друзей никто не заводит, а если и есть связь - то всё, кумовья. А что это? Я, честно говоря, и не знаю. Кто выжить хочет - у тех и кумов нет, попрячутся за заборами, подальше от пересудов и сглаза, и пашут, пашут, пашут, а потом глянь, из-за новенького кованного забора вырастает дом, с крендельками, с башенками, а на чугуных окнах дельфинчики резвятся. И летом к ним самые богатые постояльцы приезжают. Еще бы: красота-то какая! А если кто подумает, что жлобство все это, тот и сам дурак: тут если не жлоб - то зимой с голоду подохнешь. Климат такой.
Ну а мы? Что мы... Понятно, что отношение к нам очень спецефическое. С одной стороны, мой отец весь это сельский уклад хорошо знает и сентиментов не испытывает. Правда, при его тяжелом характере, есть у него одно смягчающее качество, которое особенно хорошо проявлялось на фоне армейской жизни: старших по чину не любил, а солдат не обижал. И все в селе знают, что надо до Василича, то есть к отцу моему, пойти, может у него работа есть какая, или двадцатку позычить, а нет, и просто посидеть: Ну шо? - Да ни шо! Вина стакан накатить. Вина. Ага. Знаю я это вино. А в этом году абрикосовая самогонка пошла. Абрикот`инна. Мы с мамой, конечно, инопланетяне. Я однажды в парикмахерскую пошла, так она меня так молча и жестко стригла, что я уж подумала, может обидела ее чем, а потом она и говорит: у меня тут женщины разные бывают, не только местные. И из Кривого Рога приезжают, и из Николаева, и с Херсону. И даже с Киева... Но таких людей, как вы, я николе в жизне не бачила.
С другой стороны, смотрят они конечно на наше хозяйство и диву даются. Стройка уже лет пять с места не двигается, ни заборов у нас нет, ни калиток, ни курей, ни, прости господи, коровы, один тот фанерный домик, да и то, его раз десять взлымывали, ничего там нет, а что было - и в помине нет. Завидовать нам нечего, даже не пожалеют - а чего нас жалеть, чай не убогие, ведь? Так, презирают.
И вот в какой-то прекрасный день наша собака, большая и дурная дворняга, сорвалась с цепи. Где-то она там сначала по своим делам побегала, потом заколебалась, пришла домой, мол привязывайте меня обратно. А через час Мария к нам во двор, в руках крынку держит. Слышь, Михална, иди, побачь. Мама побачила, а там - молоко. Качнула Марию крынку - а со дна кровь воронкой вверх.
- Господи, - сказала мама. - Что ж случилось?
- Ваша псина мою козу за вымя покусало.
- Но коза жива?
- Ой- ё - ёй - ё - ей
- Мария, вы не волнуйтесь. Сейчас мы все решим....
А Мария уже пошла по селу голосить:
- Ой, козочку мою, кормилицу покусали, сволочи понаехали, собак бешеных на людей натравливают, аааааааааааааа
Собрали консилуим, сосед - охотник, он же ветеринар - любитель, соседка Аллка, пошли на умирающую козу смотреть. Пришли, посмотрели, коза как коза, траву щиплет, цела и невридима, а на вымени и следов не осталось.
- Аааааа, - причитает Мария, - у нее молока больше не будет. Стресс- то какой!!!! Ааааа.
Ну стресс, так стресс, давайте мы вам лечение компенсируем.
- Нет, покупайте мне новую козу
- Козленка?
- Да, на кой мне ваш козленок? Играться с ним?
- Подождите, а что вы хотите?
- Хочу новую козу, молодую, чтоб уже молоко давала.
- Мы тут сейчас посоветуемся и решим. Вы главное не волнуйтесь.
Приходим домой, а там уже соседи со всей улицы набежали. Слышь, Василич (это моему отцу) вы ж не вздумайте ей козу покупать. У нее эта - така стара, она не знала уже, что с этой козой делать: молока - шишь, на мясо тоже не отдашь. А кто знает, что там на огороде случилось. Никто ж не бачил.
- Да, - предположила я, - вдруг она сама свою козу покусала?
Соседи, покачивая головами, расходились, вы смотрите, Мария - це баба така подлюча...
Несколько дней велись переговоры: с нашей стороны предлагалось: либо козленок, либо компенсация. Мария твердо стояла на своем: хочу козу. В какой-то момент, мой отец не выдержал, и сказал, мол знаешь, мы тут нормально, по соседски разобраться хотели, но ты, Мария, борзеешь шибко. А раз так - ничего не получишь вообще.
Сказка про рыбака и рыбку.
Прошло какое-то время. Приехал Серёжа, уехал отец. И на пороге нашего дома нарисовался милиционер. Участковый.
- Кто здесь хозяин?
- Ну, я вроде, временно.
- Вас вызывают в милицию, вот повестка.
- А в чем дело?, - спрашиваю
- Та я не знаю, шоц там с козой.
Делать нечего. Пошла. По дороге меня догоняет Валик, бывший моряк, который собаку кормит, выгуливает, ну и так, за домом присматривает.
- Ну шо, вызвали?
- Меня то вызвали, а тебя то за что?
- Вроде как я за собаку отвечаю.
Пришли, а там уже Мария на стуле вертится. В кабинете два мента: пацаны лет под двадцать пять. Золотые часы, цепочки, и под окнами два новеньких черных джипа с тонированнми стеклами. И по рожам видно, что им эта коза - ну ни как. У них сейчас сезон, отдыхающие, рестораны, базар, валютчики да ворье всякое, там гешефт, бабки, там жизнь, блин, а тут
- Как еще раз вас по отчеству?
- Леонтьевна
- Мария Леонтьева дала уже против вас показания, что вы покусали ее козу. Вам что-то есть сказать по этому поводу?
Рассказала. Мент удивленно повернулся к Марии:
- Вам компенсацию прелагали?
- Да, ну и шо, на хрен мне сдалась их компенсация. Мне коза нужна
- Послушайте, Леонтьевна, не дурите, берите деньги и закрываем дело. Че вы кабенитесь?
- Я же понятно сказала, мне нужна коза
- Понятно, так и пишу в протокол. До свидания
И тут Мария вдруг поваричивается к Валику:
- А ты что стоишь? А ну смотри мне в глаза? Смотри мне в глаза, я сказала, в глаза смотри мне, щенок, в глаза, смотри мне в глаза, в глаза
- Ну тебя нахуй, - выругался Валик и плюнув выскочил вон.
- Распишитесь
Расписалась. Выхожу. Валик стоит, курит.
- Валик, - спрашиваю, - а че это она к тебе прицепилась?
- Ты заметила, она когда говорит, рот все время рукой прикрывает. У нас тут шутят, что она язык свой раздвоенный прячит. Змеюка. Брехня, конечно, но из всех баб - самая подлючая. Ты ей что ни дай - все пропадет. Я когда ей лозу отщипнул - потому что сын ее, Леонтьевны, кум мой, - так вот, лозу отщипнул - виноград засох. Думаю, ну бывает, заболел может виноград. А потом я кролей разводить стал
- Кого разводить?
- Кролей... Крольчат
- Зайцев, что ли?
- Ну какие блин зайцы... Хотя... для тебя пусть будут зайцы... Так вот, развел кролей. Приходит до мене Мария, и просит, просит крольчонка. Думаю ладно. Мы ж с ее сыном кумовья. Дал. За ночь все кроли передохли, все. 12 кролей было и все как один. Ты ей бурьяна отщипнешь - и бурьян расти перестанет. Вот такая баба. А еду я как-то зимой, от сестры возвращался, луна полная, смотрю на перекрестке что-то шевелится. Чи кабан, чи шо? Подъезжаю ближе, а там Мария на карачках руками снег в разные стороны разгребает
- Господи, а это- то зачем?
- А я почем знаю? Вот такая она эта женщина. Нехорошая.
Ну, всё, думаю. Пиздец. Попала на ведьму. Сейчас она меня из-за своей козы в лягушку превратит. Что делать? Пришли домой, сели на крыльцо, сидим вздыхаем, а на улице уже Мария стоит. Стоит значит, и соседей подкарауливает, чтоб про беду свою рассказать, да на нас пальцем потыкать. И в этот миг земля содрогнулась. Стадо диких мустангов, взбивая копытами пыль, неслось к нашему дому.
- Ой, - сказал Валик, - це ж Танька моя.
Танька, Валикина жена, молодая, чуть по-старше меня девушка, современная, деловая, держала Вальку за ноздри так, что он уже двадцать лет не пил. Только на Пасху и день военно-морского флота, ну это святое, который между прочим, в последнее воскресенье июля, а не тот, про который салаги думают, что 23 февраля. Нет. Там Танька сама с безкозырочки пыль сдувает, вещички собирает и до мамки своей, чтоб просто Вальке на глаза не попадаться. В остальное же время, не женщина, а тачанка. И не успел еще из пыли и грохота вырисоваться ее нежный силует, как мы услышали ее голос:
- Сука ты злоебучая, змеюка поганная. Я тебя в пизду заталкаю, тряпки твои жженые в рот твой чернючий понапихиваю. Я твой язык змеючий вырву и свиньям скормлю. Пизда ты подлючая, ведьма старая. Хоть один волос упадет с Валькиной головы, хоть один листик засохнет в моем саду, я тебе сука пальцы повырываю. Я тебя ведьма на кол посажу. Куда пошла? Ану погодь, погодь, я сказала, Леонтьевна! Блять! Куда бежишь, ведьма старая, а ну погодь, я с тобой побалакать хочу.
- Всё, - сказал Серёжа, - расколдовали Марию.
И правда, но я на всякий случай до конца отпуска дом ее стороной обходила.
Прошел год. Приезжаю уже этим летом, а Валик мне говорит, мол ты уехала, а про нас с тобой в газете написали. И показывает мне. Газета "Черноморец", а на первой полосе портрет Марии на фоне какого-то хряка. Читаю. У сельчанки Леонтьевны такой-то злые люди, то есть мы с Валиком, изорвали в клочья козу, единственную кормилицу в семье, вот она и пришла со своей бедой до главы сельрады, иначе говоря, президента нашего села, наимудрейшего Белых, который пообещал ей принять все меры и разобраться в этом ужасном и циничном преступлении. Ну и ладно, думаю, была то наша головная боль, пусть теперь у Белых голова поболит.
Иду на море, а Мария у своей калитки торговлю развела: огурчики, помидорчики, черешня, абрикоса. Прохожу, глаз не отважу, добрый день, говорю. Добрый, говорит Мария, добрый.
Выясняется, что ее бабы с рынка прогнали. А было так. Все приходят с утра, у всех товар примерно одинаковый, овощи, фрукты. Масло домашнее. Яйца. У всех пусто, а около Марии - очередь. Прямо-таки давка. И пока она свое все не распродаст и не уйдет, ни к кому покупатели не подходят. Уже и цены сбивали, и лучшее места занимали - ничего не помогало, пока женщины не поняли, что за Марией сам черт торгует. Подходят они к ней всей гурьбой, мол, что ж ты, нехорошая, мы же все тут одной крови, а ты на нашем добре наживаешься, подколдовываешь. А ну мы тебя сейчас!
- А что вы мне сделаете??? А? Ничего вы мне не сделаете!!! У меня вон какие защитники найдутся, - и бац, достает тот самый "Черноморец" с фотографией, - видали? Мы теперь с головую - кумовья. Понятно?
Понятно. Тяжелый удар, но бизнес дороже. Подумали тетки, и пошли штурмом на раду. Белых всех выслушал, репу почесал и говорит, а делать-то, что? Говорят, она там в черных силах разбирается, ну ее. Хай торгует, а вы мол, перебьетесь. Нифигасебе, обалдели женщины, да ты знаешь, мы между прочим, все тут в этих силах рабираемся, среди нас знатоки и покрепче найдутся. А ну-ка бабаньки, давайте мы на нашего законно избранного голову коллективную порчу наведем.
Испугался, Белых. Испугался и говорит, ладно, пришлю я к ней санэпидемнадзор.
Прохожу я опять мимо Марии, добрый день, говорю. Добрый, говорит Мария, а руки - заняты. То ли огурчики перебирает, то ли косынку поправляет. А почем, говорю, огурцы, а сама на ее рот смотрю. Прямо оторваться не могу. Она мне там что-то отвечает, а у меня мысль одна: за язык поймать. Чувствую, я уже целиком в рот влезла, еще одно мгновение и раз, схватила, на руку намотала и говорю, а можно, пожалуйста, огурчик попробовать. Ой, какие у вас огурцы вкусные. Никогда в жизни таких не ела. Сразу видно, с добротой и любовью вырастили. Только у вас теперь покупать и буду. Расплатилась, взяла мешки и пошла домой. А язык собакам выбросила.
Дома мне Степка навстречу с выпученными глазами бежит, мама, мама, у нас на стройке, на камнях голова козы лежит! С рогами!!! Настоящая!!!
Думаю, да елы-палы, что ж это такое, только вроде чары развеила, а тут опять...
-Тсс, - говорит мне моя мама и глазами подмигивает, - тсссс, это Валик принес. Говорит, пусть стоит, на всякий случай.
Ну ладно. Поварачиваемся, а навстречу Костик, наш маленький, тащит за зубы эту козлину морду, рогами все кочки и каменюки сшибает, и без всякого пиетита к традициям и нравам местных жителей, ставит эту бошку прямо на обеденный стол: Мамочка, а что это?
- Это волшебство, сыночек. Просто волшебство.