История 36-я: Что такое «опохмел»?
В один из солнечных дней дед, то есть старший механик, на судах их называют почему-то «дед», потащил нас на мостик. Оказывается, мы проплывали как раз между Японией и Сахалином. Далеко слева виднелась суша, это наша территория, ну, а по правому борту кое-как видна в туманной дымке Япония. Обалдеть! Знаменитый пролив Лаперуза. И прочитал нам целую лекцию про Сахалин, капитана Лаперуза и всё такое. Любитель был этого дела. Уж на что я много знал про море, а тот так вообще был маньяк, романтик моря, мать твою. Хотя незадолго до этого мы все облажались по полной программе.
А случилось вот что: кроме нас с Богданом на Лисянском оказались ещё несколько мальчишек из нашей роты, Толик-Морда был точно. Поскольку наше судно было рефрижератор, его задача состояла в транспортировании замороженной рыбной продукции куда прикажут. Рыбу вылавливают траулеры и замораживают, куда её потом девать? Не тащиться же тысячу вёрст обратно во Владик, чтобы выгрузить. Вот тут подруливаем мы со своими оухительными морозильными трюмами, вся продукция перегружается в наши трюмы, и рыбаки дальше могут продолжать ловить рыбу и морозить её. Потом процесс повторяется. По ходу выгрузки их затаривают топливом и водой. Таким образом, эти траулеры могут болтаться в море непрерывно по полгода и по году. Можно даже привезти новый экипаж на подмену. Теоретически эти судёнышки могут прозябать в океане, пока не сгниют или не потонут нахер.
Поступил приказ выгрузить свинину в посёлок Углегорск на Сахалине. Я разве ещё не сказал, что кроме рыбы у нас в трюмах имелось мороженое мясо, которое по ходу действия мы выгружали на траулеры. Ведь морякам нужно калорийное питание, это тебе не Баунти с её червивой солониной. Прём на Сахалин - согласно приказа. Надо сказать, что мы шарахались по морям уже целый месяц, загружались этой рыбой, берег видели только издалека, соскучились по тверди земной, да и пиваса не мешало бы кружечку опрокинуть. Конечно, все обрадовались, значит, скоро ступим на нормальную землю, Колумбы хреновы.
Углегорский порт, одно название, нет там никакого порта. Небольшой деревянный причал, к которому наш Титаник даже подойти не может по причине большой осадки. Море там мелкое, метра два, может быть, три, поэтому технология выгрузки следующая: к нам причаливает плашкоут, этакая посудина с плоским дном, маленькой осадкой и без двигателя. Это корыто таскает катер на привязи. Выгружаем нахрен в него всё, что требуется, а уже на берегу местная братва выгружает. Возня эта долгая, выгрузка происходит своими силами.
Грузим проклятую свинину в трюме, холод, бллин, собачий. Хотя снаружи лето, жара, а в трюме зимушка минус двадцать, колотун несусветный. Приходится шевелиться порезвей, чтобы совсем не околеть. Туши навалены без всякой тары, ходить приходится прямо по ним, проваливаешься между свинячих трупов. И так часов пять подряд, весь в жиру, как свинья, руки по локоть, ноги по яйца. Вся одежда жирная, капздец. Мечтаешь только о том, что когда-нибудь эта пытка закончится и можно будет вырваться на берег, хлобыснуть холодного пивка.
На второй день удалось-таки вырваться, капитан наградил нас прогулкой в город. Урррааааа!!! Вся наша дальрыбвтузовская шатия во главе с главным боссом Толиком Мордой, он ведь был самый старший, выгрузилась с плашкоута на остров. Слышали когда-нибудь про знаменитую моряцкую походку вразвалочку? Это чистая правда. После месячного круиза по морям казалось, что земля под ногами качается. И приходилось, как бы, расставлять копыта, чтобы устоять. Но так было только вначале, может быть, с полчасика, потом всё пришло в норму.
Достопримечательностей в Углегорске не оказалось. Если не считать стоящие на каждом перекрёстке жёлтые бочки с пивом. Мы просто обалдели, во Владике было не так. Мало того: вместе с пивом тут же продавалась вяленая корюшка высочайшего качества. Что называется - во рту тает. Тут же рядом оказался магазинчик, где торговали водкой. Дерябнули пива, запили водкой, зажевали корюшкой и пошли искать хоть какие-нибудь достопримечательности.
Где-то здесь бродил Чехов всего лишь 80 лет назад, интересно, неужели тоже в водочно-пивном угаре? Шёл и всех спрашивал: «А ты хто такой?» - и записывал в тетрадку. Потом на основе этого написал книжку «Остров Сахалин».
Мы никого ни о чём не спрашивали, шли себе, наслаждались твёрдью под ногами, только на каждом очередном перекрёстке дегустировали пиво с очередной бочки, закусывая корюшкой и запивая водкой. Начало моросить. Морда снял свой оухительный белоснежный плащ, который купил незадолго до рейса. Он опасался, что как всегда не рассчитает дозу алкоголя, уж очень всё получалось красиво и, испачкает свой замечательный плащик в сахалинской грязи. Толян рассудил трезво, из всей нашей компашки такое доверить можно было только мне, остальные были пьянь несусветная. Богдан частенько нажирался в ноль. Моня тоже был горазд выпить, вечно приползал в роту на «автопилоте». Потом долго с утра отчищал фланку от извёстки и блевотины. Остальные тоже были любители усугубить.
Морось стала гуще. Тогда я был молод и не знал, что этого делать категорически нельзя, то есть пить пиво, запивая водкой и заедая корюшкой. В желудке образовывается убойная смесь.
Вначале всё было чудесно, экскурсия шла полным ходом. В какой-то момент я заметил, что земля под ногами стала как-то подозрительно покачиваться, но не обратил на это внимания.
Очередной перекрёсток. Пиво. Рыба. Водяра. Это сейчас я знаю, что водка - коварный напиток. Лакать её надо очень осторожно, тебе всё время кажется, что немножко не хватает. Типа, надо добавить. Ещё по чуть-чуть. Ещё маленько.
Дорога, на которой я стоял, вдруг как-то всколыхнулась, горизонт дико закачался, последнее, что я помню - это поверхность грязной придорожной лужи, стремительно приближающаяся к моему лицу. В тот момент подумал: «Не испачкать бы плащ…»
Потом, как в детстве, темнота, ничего не помню. Всё, что расскажу вам дальше, я узнал из рассказов очевидцев.
В итоге упали все, упали в прямом смысле, в Сахалинский влажный грунт. Единственный, кто более-менее держался на ногах, был Морда, он был мощной комплекции, а мы задыхи, но пили-то все одинаково. Это естественно, что он устоял: чтобы наполнить его пузо, надо было в два раза больше бухать, и слава богу, что так вышло - он практически всех нас спас.
Автомобилисты, которых он останавливал, конечно, никого не соглашались брать. Ну, представьте: возле дороги валяются в грязи несколько неподвижных человеческих тел, некоторые немножко шевелятся, пытаясь встать, другие отрыгивают на дорогу смесь плохо пережёванной корюшки и желудочного сока вперемешку с пивом. Потом долго придётся отмывать салон от этакой мерзости.
На наше счастье, проезжавший мимо мужичок на телеге пожалел морских волков. Побросали они с Мордой наши безжизненные тела в повозку и привезли в тот самый порт. Грузчики высыпали из своей кибитки, такого никогда не видели, хотя сами были пьяные каждый день с утра до вечера. Помогли выгрузить. Тут проблема возникла: палуба плашкоута метра на два ниже уровня причала, как нас туда спустить? Не бросать же.
Притащили кусок брезента, одну сторону держат на причале, а другую - внизу на барже. И нас, одного за другим, аккуратненько спустили вниз, без шуму и без пыли. Находчивые черти! Спасибо им! Замечательные ребята, истинные сахалинцы, потомки каторжан. Верно Антон Палыч писал сто лет назад, что тут живёт отзывчивый и добрый народ.
Пока отчаливали да добирались до нашего Лисянского, некоторые слегка очухались. Когда пришвартовывались, начинаю отрывочно кое-что припоминать. Помню, наверху толпа собралась поглазеть на такое зрелище, «Тоже мне, пьяных, что ли, никогда не видели?» Среди народа я разглядел и капитана и деда. Как-то неудобно мне стало, что я в таком неприглядном виде из города возвращаюсь.
Надо лезть наверх, а там стена, бллин, как дом пятиэтажный, и штормтрапик верёвочный висит, болтается туда-сюда. Я на берегу устоять на ногах не смог, а тут вообще полный ужас, плашкоут шкивает как щепку на волнах, но деваться некуда, надо лезть. Вцепился ручонками в этот сраный трап и пополз кое-как. Сорвёшься - раздавит к чёрту, как пить дать, между бортами. И пришлют мамане расплющенный труп, ни медалей, ни почестей.
Лезу и думаю: «Как бы мне незаметно мимо капитана прошмыгнуть». «Может быть, сделать вид, что я не ездил ни в какой город». Это же надо! Мозги совсем не варят у алкашей. Когда оказался наверху, сразу же ломанулся к клюзу, чтобы выполнить своё намерение: сделать вид, что не уезжал никуда. Клюз - это большая дырка в палубе, через которую тянется цепь с якорем. Нахрена я туда полез? В смысле, в клюз, сам до сих пор не могу понять. Да, ребята! Я полез как дурак в эту дыру, дед вовремя схватил меня за шкирку и вытащил на свет божий. Тут я понял, что спалился! Меня всё-таки застукали, как ни старался быть незаметным.
Правда, вся эта канитель происходила как бы во сне, я продолжал быть очень сильно пьяным. Со стороны всё это выглядело, наверно, крайне неумно. Я продолжал быть в белом Толькином плаще, хотя он уже давно стал очень не белый. Морда после первого падения меня в лужу поставил крест на этом плаще. Нормальный был пацан, другой бы удавился и за меньшее, а Толик вот такой, поэтому его и уважали. Он меня не попрекнул ни словом, потом много раз эту историю рассказывал в процессе различных застолий, каждый раз модифицируя её и добавляя всякие выдуманные на ходу смешные детали.
Затащили всех, никто не пострадал, только Моня оказался без ботинок, когда его, бесчувственного, тянули верёвками наверх, они оба упали в Японское море. Может быть, и сейчас там лежат, где-то на дне рейда сахалинского посёлка Углегорск. На всю жизнь запомнил этот городишко, точнее, ни хуя не запомнил, кроме жёлтых бочек на перекрёстках.
Проснулся утром следующего дня с ощущением, что мой бубен расколот надвое. Внутри башки горело огнём! Выпили мы, оказывается, доухищща водки. Все получили жуткое алкогольное отравление. Я не был так пьян даже на той памятной встрече нового 1978 года.
Кстати, после этого поганого случая на острове в дальнейшем был очень осторожен в отношении попить водяры.
Во рту пустыня Сахара! Сушняк кошмарный! Ведь по законам химии для расщепления спирта требуется Н2О. Вся жидкость в организме была израсходована на этот процесс. Язык и нёбо были сухие как бумага.
Поначалу я ничего не мог понять. Где я? Что я? Потом понемножку в памяти стали возникать какие-то образы. Спустил кое-как ноги со шконки, на полу возле кровати какие-то камни. Я был сильно озадачен, что это за камни и зачем они здесь? Потом, чуть позже, сфокусировав зрение и насильно заставив колёсики в башке чуть-чуть провернуться, догадался, что это мои кроссовки. В то время кроссовки только-только появились, это был страшно модный аксессуар. Я их купил на барахолке за какие-то нереальные деньжищи.
И вот теперь их не узнал. Толстый слой прекрасной сахалинской грязи или глины высох за то время, пока я был без сознания, и превратился в твёрдую корку. При плохом освещении они напоминали две глыбы. Мне пришлось сначала отбивать все эти комки об палубу, а потом уже слегка почистить, чтобы не совсем как бичара.
Состояние было жутое, кажется, лучше сдохнуть. Зато в этот день я узнал кое-что важное. Уж не помню кто, но мне налили рюмку водки. Я отнекивался: «Не, не, не! Вы что, ребята, охьели? Отвалите!»
- Пошли вы в жопу с вашей водкой!
Но Толик пояснил: «Надо, Алекс! Надо!»
Ему я поверил и выпил. Ребята, это просто фантастиш, через пару минут мой расколотый череп соединился обратно, и колёсики в нём завертелись как надо. Но только рюмаху, не больше. Это называется великим русским словом - «опохмел».
продолжение следует
А случилось вот что: кроме нас с Богданом на Лисянском оказались ещё несколько мальчишек из нашей роты, Толик-Морда был точно. Поскольку наше судно было рефрижератор, его задача состояла в транспортировании замороженной рыбной продукции куда прикажут. Рыбу вылавливают траулеры и замораживают, куда её потом девать? Не тащиться же тысячу вёрст обратно во Владик, чтобы выгрузить. Вот тут подруливаем мы со своими оухительными морозильными трюмами, вся продукция перегружается в наши трюмы, и рыбаки дальше могут продолжать ловить рыбу и морозить её. Потом процесс повторяется. По ходу выгрузки их затаривают топливом и водой. Таким образом, эти траулеры могут болтаться в море непрерывно по полгода и по году. Можно даже привезти новый экипаж на подмену. Теоретически эти судёнышки могут прозябать в океане, пока не сгниют или не потонут нахер.
Поступил приказ выгрузить свинину в посёлок Углегорск на Сахалине. Я разве ещё не сказал, что кроме рыбы у нас в трюмах имелось мороженое мясо, которое по ходу действия мы выгружали на траулеры. Ведь морякам нужно калорийное питание, это тебе не Баунти с её червивой солониной. Прём на Сахалин - согласно приказа. Надо сказать, что мы шарахались по морям уже целый месяц, загружались этой рыбой, берег видели только издалека, соскучились по тверди земной, да и пиваса не мешало бы кружечку опрокинуть. Конечно, все обрадовались, значит, скоро ступим на нормальную землю, Колумбы хреновы.
Углегорский порт, одно название, нет там никакого порта. Небольшой деревянный причал, к которому наш Титаник даже подойти не может по причине большой осадки. Море там мелкое, метра два, может быть, три, поэтому технология выгрузки следующая: к нам причаливает плашкоут, этакая посудина с плоским дном, маленькой осадкой и без двигателя. Это корыто таскает катер на привязи. Выгружаем нахрен в него всё, что требуется, а уже на берегу местная братва выгружает. Возня эта долгая, выгрузка происходит своими силами.
Грузим проклятую свинину в трюме, холод, бллин, собачий. Хотя снаружи лето, жара, а в трюме зимушка минус двадцать, колотун несусветный. Приходится шевелиться порезвей, чтобы совсем не околеть. Туши навалены без всякой тары, ходить приходится прямо по ним, проваливаешься между свинячих трупов. И так часов пять подряд, весь в жиру, как свинья, руки по локоть, ноги по яйца. Вся одежда жирная, капздец. Мечтаешь только о том, что когда-нибудь эта пытка закончится и можно будет вырваться на берег, хлобыснуть холодного пивка.
На второй день удалось-таки вырваться, капитан наградил нас прогулкой в город. Урррааааа!!! Вся наша дальрыбвтузовская шатия во главе с главным боссом Толиком Мордой, он ведь был самый старший, выгрузилась с плашкоута на остров. Слышали когда-нибудь про знаменитую моряцкую походку вразвалочку? Это чистая правда. После месячного круиза по морям казалось, что земля под ногами качается. И приходилось, как бы, расставлять копыта, чтобы устоять. Но так было только вначале, может быть, с полчасика, потом всё пришло в норму.
Достопримечательностей в Углегорске не оказалось. Если не считать стоящие на каждом перекрёстке жёлтые бочки с пивом. Мы просто обалдели, во Владике было не так. Мало того: вместе с пивом тут же продавалась вяленая корюшка высочайшего качества. Что называется - во рту тает. Тут же рядом оказался магазинчик, где торговали водкой. Дерябнули пива, запили водкой, зажевали корюшкой и пошли искать хоть какие-нибудь достопримечательности.
Где-то здесь бродил Чехов всего лишь 80 лет назад, интересно, неужели тоже в водочно-пивном угаре? Шёл и всех спрашивал: «А ты хто такой?» - и записывал в тетрадку. Потом на основе этого написал книжку «Остров Сахалин».
Мы никого ни о чём не спрашивали, шли себе, наслаждались твёрдью под ногами, только на каждом очередном перекрёстке дегустировали пиво с очередной бочки, закусывая корюшкой и запивая водкой. Начало моросить. Морда снял свой оухительный белоснежный плащ, который купил незадолго до рейса. Он опасался, что как всегда не рассчитает дозу алкоголя, уж очень всё получалось красиво и, испачкает свой замечательный плащик в сахалинской грязи. Толян рассудил трезво, из всей нашей компашки такое доверить можно было только мне, остальные были пьянь несусветная. Богдан частенько нажирался в ноль. Моня тоже был горазд выпить, вечно приползал в роту на «автопилоте». Потом долго с утра отчищал фланку от извёстки и блевотины. Остальные тоже были любители усугубить.
Морось стала гуще. Тогда я был молод и не знал, что этого делать категорически нельзя, то есть пить пиво, запивая водкой и заедая корюшкой. В желудке образовывается убойная смесь.
Вначале всё было чудесно, экскурсия шла полным ходом. В какой-то момент я заметил, что земля под ногами стала как-то подозрительно покачиваться, но не обратил на это внимания.
Очередной перекрёсток. Пиво. Рыба. Водяра. Это сейчас я знаю, что водка - коварный напиток. Лакать её надо очень осторожно, тебе всё время кажется, что немножко не хватает. Типа, надо добавить. Ещё по чуть-чуть. Ещё маленько.
Дорога, на которой я стоял, вдруг как-то всколыхнулась, горизонт дико закачался, последнее, что я помню - это поверхность грязной придорожной лужи, стремительно приближающаяся к моему лицу. В тот момент подумал: «Не испачкать бы плащ…»
Потом, как в детстве, темнота, ничего не помню. Всё, что расскажу вам дальше, я узнал из рассказов очевидцев.
В итоге упали все, упали в прямом смысле, в Сахалинский влажный грунт. Единственный, кто более-менее держался на ногах, был Морда, он был мощной комплекции, а мы задыхи, но пили-то все одинаково. Это естественно, что он устоял: чтобы наполнить его пузо, надо было в два раза больше бухать, и слава богу, что так вышло - он практически всех нас спас.
Автомобилисты, которых он останавливал, конечно, никого не соглашались брать. Ну, представьте: возле дороги валяются в грязи несколько неподвижных человеческих тел, некоторые немножко шевелятся, пытаясь встать, другие отрыгивают на дорогу смесь плохо пережёванной корюшки и желудочного сока вперемешку с пивом. Потом долго придётся отмывать салон от этакой мерзости.
На наше счастье, проезжавший мимо мужичок на телеге пожалел морских волков. Побросали они с Мордой наши безжизненные тела в повозку и привезли в тот самый порт. Грузчики высыпали из своей кибитки, такого никогда не видели, хотя сами были пьяные каждый день с утра до вечера. Помогли выгрузить. Тут проблема возникла: палуба плашкоута метра на два ниже уровня причала, как нас туда спустить? Не бросать же.
Притащили кусок брезента, одну сторону держат на причале, а другую - внизу на барже. И нас, одного за другим, аккуратненько спустили вниз, без шуму и без пыли. Находчивые черти! Спасибо им! Замечательные ребята, истинные сахалинцы, потомки каторжан. Верно Антон Палыч писал сто лет назад, что тут живёт отзывчивый и добрый народ.
Пока отчаливали да добирались до нашего Лисянского, некоторые слегка очухались. Когда пришвартовывались, начинаю отрывочно кое-что припоминать. Помню, наверху толпа собралась поглазеть на такое зрелище, «Тоже мне, пьяных, что ли, никогда не видели?» Среди народа я разглядел и капитана и деда. Как-то неудобно мне стало, что я в таком неприглядном виде из города возвращаюсь.
Надо лезть наверх, а там стена, бллин, как дом пятиэтажный, и штормтрапик верёвочный висит, болтается туда-сюда. Я на берегу устоять на ногах не смог, а тут вообще полный ужас, плашкоут шкивает как щепку на волнах, но деваться некуда, надо лезть. Вцепился ручонками в этот сраный трап и пополз кое-как. Сорвёшься - раздавит к чёрту, как пить дать, между бортами. И пришлют мамане расплющенный труп, ни медалей, ни почестей.
Лезу и думаю: «Как бы мне незаметно мимо капитана прошмыгнуть». «Может быть, сделать вид, что я не ездил ни в какой город». Это же надо! Мозги совсем не варят у алкашей. Когда оказался наверху, сразу же ломанулся к клюзу, чтобы выполнить своё намерение: сделать вид, что не уезжал никуда. Клюз - это большая дырка в палубе, через которую тянется цепь с якорем. Нахрена я туда полез? В смысле, в клюз, сам до сих пор не могу понять. Да, ребята! Я полез как дурак в эту дыру, дед вовремя схватил меня за шкирку и вытащил на свет божий. Тут я понял, что спалился! Меня всё-таки застукали, как ни старался быть незаметным.
Правда, вся эта канитель происходила как бы во сне, я продолжал быть очень сильно пьяным. Со стороны всё это выглядело, наверно, крайне неумно. Я продолжал быть в белом Толькином плаще, хотя он уже давно стал очень не белый. Морда после первого падения меня в лужу поставил крест на этом плаще. Нормальный был пацан, другой бы удавился и за меньшее, а Толик вот такой, поэтому его и уважали. Он меня не попрекнул ни словом, потом много раз эту историю рассказывал в процессе различных застолий, каждый раз модифицируя её и добавляя всякие выдуманные на ходу смешные детали.
Затащили всех, никто не пострадал, только Моня оказался без ботинок, когда его, бесчувственного, тянули верёвками наверх, они оба упали в Японское море. Может быть, и сейчас там лежат, где-то на дне рейда сахалинского посёлка Углегорск. На всю жизнь запомнил этот городишко, точнее, ни хуя не запомнил, кроме жёлтых бочек на перекрёстках.
Проснулся утром следующего дня с ощущением, что мой бубен расколот надвое. Внутри башки горело огнём! Выпили мы, оказывается, доухищща водки. Все получили жуткое алкогольное отравление. Я не был так пьян даже на той памятной встрече нового 1978 года.
Кстати, после этого поганого случая на острове в дальнейшем был очень осторожен в отношении попить водяры.
Во рту пустыня Сахара! Сушняк кошмарный! Ведь по законам химии для расщепления спирта требуется Н2О. Вся жидкость в организме была израсходована на этот процесс. Язык и нёбо были сухие как бумага.
Поначалу я ничего не мог понять. Где я? Что я? Потом понемножку в памяти стали возникать какие-то образы. Спустил кое-как ноги со шконки, на полу возле кровати какие-то камни. Я был сильно озадачен, что это за камни и зачем они здесь? Потом, чуть позже, сфокусировав зрение и насильно заставив колёсики в башке чуть-чуть провернуться, догадался, что это мои кроссовки. В то время кроссовки только-только появились, это был страшно модный аксессуар. Я их купил на барахолке за какие-то нереальные деньжищи.
И вот теперь их не узнал. Толстый слой прекрасной сахалинской грязи или глины высох за то время, пока я был без сознания, и превратился в твёрдую корку. При плохом освещении они напоминали две глыбы. Мне пришлось сначала отбивать все эти комки об палубу, а потом уже слегка почистить, чтобы не совсем как бичара.
Состояние было жутое, кажется, лучше сдохнуть. Зато в этот день я узнал кое-что важное. Уж не помню кто, но мне налили рюмку водки. Я отнекивался: «Не, не, не! Вы что, ребята, охьели? Отвалите!»
- Пошли вы в жопу с вашей водкой!
Но Толик пояснил: «Надо, Алекс! Надо!»
Ему я поверил и выпил. Ребята, это просто фантастиш, через пару минут мой расколотый череп соединился обратно, и колёсики в нём завертелись как надо. Но только рюмаху, не больше. Это называется великим русским словом - «опохмел».
продолжение следует