Венские зарисовки. 2
Вена экологически чиста. Свежесть здешнего воздуха особенно бросается в нос и в глотку после петербургского смога. Из-под крана течет чистая и пригодная для питья вода. Можно купить бутылку сиропа, наливать прямо из-под крана, разводить и тут же пить. Вода горная, хлорировать не нужно и хватит на всех.
Точно так же чиста Вена и в духовном смысле. В оперном театре спектакли идут с занавесом, в костюмах и декорациях той эпохи, о которой написана опера. Нет отступлений от либретто, глупых наигрываний и пошлых импровизаций. Нота в ноту, без искажения смысла. Правда, неподалеку расположен Фолькстеатр, в котором, судя по афишам, актрисы раздеваются даже на спектакле об Иммануиле Канте. Страшно представить себе те костюмы, декорации и вообще сами те пьесы, что идут в главном городском театре. Вспоминается мой давний ужас от посещения оперного театра в Тарту. Давали "Севильского цирюльника". Все актеры были в камуфляжах чеченских полевых командиров, дон Базилио пел с автоматом в руках. В Вене я тоже попал на "Севильского", но разница огромна! Да, конечно, Фигаро кореец, но какой баритон! И никакой самодеятельности.
В университете всё чисто, прекрасные библиотеки, но есть помещение для пития чая и совместного отдыха. Отдыхают в этих помещениях так же чисто, как и работают, называя сами комнаты для отдыха "Наша Касталия". Здесь любят словесные игры, карикатуры, сочинение собственных шуточных стихов на восточных языках, вообще игровую атмосферу, столь помогающую любому познанию. В Венском университете кабинеты есть не только у завкафов, но даже у дипломников-магистрантов. Каждый специалист приглашен к уединению и к медленному чтению избранных текстов. На семинарах тексты читают подробно, со всеми комментариями, по 3-4 строки за занятие. В библиотеках засиживаются не до закрытия кафедры, а до скольки кто хочет, потому что у каждого сотрудника и даже у студента-дипломника свой ключ и можно работать хоть сутки. Между прочим, 31 декабря вечером в институте индобуддийской филологии работали два итальянца, им нужно было торопиться, чтобы вовремя сдать работу по проекту.
Книжные магазины Вены - на любой вкус. Здесь есть специализированные магазины, торгующие русской и славянской книгой, книгами социалистического направления, мусульманской литературой, словарями всех стран и народов, как живых, так и мертвых. Аккадская грамматика стоит рядом с баскской и с грамматикой бурушаски. Великолепны и венские антикварные магазинчики, в которых можно отыскать уники эпохи Возрождения на латыни, издания санскритских и арабских текстов.
Вена затягивает в себя, приглашает ненавязчиво, но определенно. Она словно говорит тебе: "Останься, будет хорошо". Но ты не остаешься. Почему?
Между институтами венского восточного факультета - запертые двери с сигнализацией. Здание одно, двери расположены между аудиториями, но вход запрещен. Из индобуддийской филологии не попадешь в арабистику и на Древний Восток. Это символично. В Вене, как и на прочем Западе, от человека ждут специализации, после чего пожизненно запирают в каком-то одном институте, приклеивая ярлык "тибетолог" или "арабист". Если человек понимает в искусстве, пишет стихи, играет на рояле, философствует - здесь это не нужно, поскольку есть свои профессиональные искусствоведы, философы и прочие спецы. Написав научную статью по своей проблематике, специалист точно знает, какая аудитория будет ее читать и что конкретный герр профессор может сказать по сему поводу. Всё вполне предсказуемо. И это страшно. Человек оказывается в узком кругу коллег, сознавая свою отверженность всеми остальными частями общества, ибо ни поэту, ни философу, ни искусствоведу не придет в голову долго с ним беседовать - для этого у них имеются собственные коллеги.
Нет, это не означает, что молодой человек в Вене не может, помимо основной, изучать еще несколько дополнительных специальностей. Здесь полно вечных студентов, кидающихся на все направления сразу, сочетающих персидский с китайским и шумерским. Но это их личное дело. Восприниматься они будут только по основной своей специальности. Или не будут интересны вообще, если в конце концов не защитят диплом. В Вене не мог бы состояться такой человек, как Шилейко, вечный студент без диплома, ученый-поэт, переводящий с десятка языков сразу.
В России же можно заниматься всем сразу, понимая, что твоя аудитория непредсказуема и твою книгу прочтет кто угодно, хоть нефтяник из Тюмени. А кое-кому твоя статья или книга всерьез поможет в жизни, и неважно - скрасить ли одиночество, найти параллель своим невеселым мыслям о власти или обнаружить собственный путь к истине. Здесь никто не спросит с тебя строгого следования специальности, найдутся читатели и твоим живожурнальным эссе, и твоим стихам. В России нет перегородок между кафедрами. Хотя бы потому, что у кафедр иногда может вовсе не быть помещений, только учебные аудитории. Зато ребята наши вольны ходить и учиться, у кого и где им угодно. Другое дело, что в последнее время не ходят и не учатся.
А в Вене... В Вене ученые степени заносятся прямо в паспорт. Общество хочет уважать герра магистра, герра доктора, герра профессора, даже его жену, каковую называют "фрау профессор". Впрочем, почет и уважение австрийцы оказывают не личным заслугам человека, а его статусу, поскольку быть профессором здесь означает быть обеспеченным человеком, имеющим постоянную профессию. Хорошо, наверно, быть герром профессором, но русский человек широк. Он хочет быть много кем еще, в зависимости от своего настроения и сложившейся ситуации. Поэтому иногда теряет всё, а иногда становится универсальным мыслителем. Впрочем, универсальные мыслители, жившие в России, оказываются совершенной экзотикой для Запада, которому нужно только точное знание предмета и неважны рассуждения о господе, космосе и светлом будущем всего человечества. Для этого существуют дипломированные богословы, астрофизики и футурологи. Причем, между их рассуждениями стоят такие же точно перегородки, как и между кафедрами в Венском университете. Не стоит забывать, что чистота предполагает разделение. А Вена экологически чистый город.
Точно так же чиста Вена и в духовном смысле. В оперном театре спектакли идут с занавесом, в костюмах и декорациях той эпохи, о которой написана опера. Нет отступлений от либретто, глупых наигрываний и пошлых импровизаций. Нота в ноту, без искажения смысла. Правда, неподалеку расположен Фолькстеатр, в котором, судя по афишам, актрисы раздеваются даже на спектакле об Иммануиле Канте. Страшно представить себе те костюмы, декорации и вообще сами те пьесы, что идут в главном городском театре. Вспоминается мой давний ужас от посещения оперного театра в Тарту. Давали "Севильского цирюльника". Все актеры были в камуфляжах чеченских полевых командиров, дон Базилио пел с автоматом в руках. В Вене я тоже попал на "Севильского", но разница огромна! Да, конечно, Фигаро кореец, но какой баритон! И никакой самодеятельности.
В университете всё чисто, прекрасные библиотеки, но есть помещение для пития чая и совместного отдыха. Отдыхают в этих помещениях так же чисто, как и работают, называя сами комнаты для отдыха "Наша Касталия". Здесь любят словесные игры, карикатуры, сочинение собственных шуточных стихов на восточных языках, вообще игровую атмосферу, столь помогающую любому познанию. В Венском университете кабинеты есть не только у завкафов, но даже у дипломников-магистрантов. Каждый специалист приглашен к уединению и к медленному чтению избранных текстов. На семинарах тексты читают подробно, со всеми комментариями, по 3-4 строки за занятие. В библиотеках засиживаются не до закрытия кафедры, а до скольки кто хочет, потому что у каждого сотрудника и даже у студента-дипломника свой ключ и можно работать хоть сутки. Между прочим, 31 декабря вечером в институте индобуддийской филологии работали два итальянца, им нужно было торопиться, чтобы вовремя сдать работу по проекту.
Книжные магазины Вены - на любой вкус. Здесь есть специализированные магазины, торгующие русской и славянской книгой, книгами социалистического направления, мусульманской литературой, словарями всех стран и народов, как живых, так и мертвых. Аккадская грамматика стоит рядом с баскской и с грамматикой бурушаски. Великолепны и венские антикварные магазинчики, в которых можно отыскать уники эпохи Возрождения на латыни, издания санскритских и арабских текстов.
Вена затягивает в себя, приглашает ненавязчиво, но определенно. Она словно говорит тебе: "Останься, будет хорошо". Но ты не остаешься. Почему?
Между институтами венского восточного факультета - запертые двери с сигнализацией. Здание одно, двери расположены между аудиториями, но вход запрещен. Из индобуддийской филологии не попадешь в арабистику и на Древний Восток. Это символично. В Вене, как и на прочем Западе, от человека ждут специализации, после чего пожизненно запирают в каком-то одном институте, приклеивая ярлык "тибетолог" или "арабист". Если человек понимает в искусстве, пишет стихи, играет на рояле, философствует - здесь это не нужно, поскольку есть свои профессиональные искусствоведы, философы и прочие спецы. Написав научную статью по своей проблематике, специалист точно знает, какая аудитория будет ее читать и что конкретный герр профессор может сказать по сему поводу. Всё вполне предсказуемо. И это страшно. Человек оказывается в узком кругу коллег, сознавая свою отверженность всеми остальными частями общества, ибо ни поэту, ни философу, ни искусствоведу не придет в голову долго с ним беседовать - для этого у них имеются собственные коллеги.
Нет, это не означает, что молодой человек в Вене не может, помимо основной, изучать еще несколько дополнительных специальностей. Здесь полно вечных студентов, кидающихся на все направления сразу, сочетающих персидский с китайским и шумерским. Но это их личное дело. Восприниматься они будут только по основной своей специальности. Или не будут интересны вообще, если в конце концов не защитят диплом. В Вене не мог бы состояться такой человек, как Шилейко, вечный студент без диплома, ученый-поэт, переводящий с десятка языков сразу.
В России же можно заниматься всем сразу, понимая, что твоя аудитория непредсказуема и твою книгу прочтет кто угодно, хоть нефтяник из Тюмени. А кое-кому твоя статья или книга всерьез поможет в жизни, и неважно - скрасить ли одиночество, найти параллель своим невеселым мыслям о власти или обнаружить собственный путь к истине. Здесь никто не спросит с тебя строгого следования специальности, найдутся читатели и твоим живожурнальным эссе, и твоим стихам. В России нет перегородок между кафедрами. Хотя бы потому, что у кафедр иногда может вовсе не быть помещений, только учебные аудитории. Зато ребята наши вольны ходить и учиться, у кого и где им угодно. Другое дело, что в последнее время не ходят и не учатся.
А в Вене... В Вене ученые степени заносятся прямо в паспорт. Общество хочет уважать герра магистра, герра доктора, герра профессора, даже его жену, каковую называют "фрау профессор". Впрочем, почет и уважение австрийцы оказывают не личным заслугам человека, а его статусу, поскольку быть профессором здесь означает быть обеспеченным человеком, имеющим постоянную профессию. Хорошо, наверно, быть герром профессором, но русский человек широк. Он хочет быть много кем еще, в зависимости от своего настроения и сложившейся ситуации. Поэтому иногда теряет всё, а иногда становится универсальным мыслителем. Впрочем, универсальные мыслители, жившие в России, оказываются совершенной экзотикой для Запада, которому нужно только точное знание предмета и неважны рассуждения о господе, космосе и светлом будущем всего человечества. Для этого существуют дипломированные богословы, астрофизики и футурологи. Причем, между их рассуждениями стоят такие же точно перегородки, как и между кафедрами в Венском университете. Не стоит забывать, что чистота предполагает разделение. А Вена экологически чистый город.