Правдивая история Ушакова-Адама. Лилит и Я.
Душно. Было немного душно. Но духота разбавлялась ветерком из открытого окна. Холодное пиво не охлаждало внутреннего жара, но притупляло душевный огонь, за счет музыки Дидюли, которая сплеталась с опьянением и отвлекала от мыслей обо всем. Рука лениво листала страницы браузера, глаза устало просматривали по диагонали новости, порноролики и перенесенные в слова мысли людей, отражаемые на мониторе. Все надоело. Везде одно и тоже. Ничего нового. Вялый мозг отдавал команды "отбой", "спать", "отставить", но что-то упрямое внутри глаз и пальцев не подчинялось и бессмысленный просмотр бессмысленных картинок затягивался.
Открытое окно как-то странно выдохнуло и качнулась зеленая штора. Сильных порывов ветра не было, так что это показалось странным. Ушаков лениво обвел взглядом то, что мог обвести взглядом - маленькая темная комнатушка, противоположная стена с темным квадратом плоского телевизора, полки на стене с различными безделушками, зарастающими пылью и высокая пирамида кальяна. Большая картина над ложем (просто кроватью или даже постелью ЭТО сооружение язык не поворачивался назвать - 2,20Х2 - такие размеры впечатляли и проституток, даже не смотревших "Красотку"), очень достоверно изображавшая любовь и ненависть всей его жизни, неожиданно показалась затемненной и изображенное на ней стало недоступно взгляду. Ушаков зажмурил глаза, а когда открыл, быстро зажмурил еще раз и так же быстро открыл - невероятное осталось перед его взором.
На картине разворачивалось действие, которого в принципе не могло там быть - вместо одной женщины там была другая. И та, другая, была живая, она двигалась и двигалась по направлению к смотрящему. Ушаков резко приподнялся и даже спустил одну ногу с ложа, пытаясь принять более устойчивое положение. Бесполезно. Женщина с картины мягко спустилась к его ногам и ее эфемерные одежды растворились в воздухе. Ушаков застыл. Музыка продолжала звучать. Дидюля наращивал темп. Ушаков автоматически отметил - старая композиция "День", только более техничная и быстрая. Отличный выбор для момента. Осталось только поверить в происходящее.
Лилииит... Лииилииииит... Лииилиииииит... шепот мягкого голоса въедался в костный мозг и заставлял мышцы расплавляться. Обволакивающие объятия женщины парализовывали и в то же время возбуждали. Убийственное сочетание. Что это? Зачем это? Это все не нужно. Слезы обожгли глаза. Пришло осознание - все зря. Все зря. Жить, любить, дышать, желать. Все зря. Ни к чему. Все уже было, ничего нового не будет. Зачем повторять страдания? Тихий шепот Лилит оглушающе звучал в ушах. Расслабление окатывало волной и уже нечем было дышать от слез понимания тщеты всего. Всего! Руки в последнем противоречащем желании обняли бедра женщины, возбужденное тело на последних крохах либидо захотело проникнуть в открытое начало всего, но... Пронзительный взвизг разрезал тишину предутреннего сумрака. Ушаков ошеломленно потряс головой. Призрак суккуба развеялся. Картина все так же отражала самые несбывшиеся желания. Нет, подумал Ушаков, все еще впереди. И никакие суккубы с картин не смогут помешать ему нести в мир разумное, доброе, вечное.
Открытое окно как-то странно выдохнуло и качнулась зеленая штора. Сильных порывов ветра не было, так что это показалось странным. Ушаков лениво обвел взглядом то, что мог обвести взглядом - маленькая темная комнатушка, противоположная стена с темным квадратом плоского телевизора, полки на стене с различными безделушками, зарастающими пылью и высокая пирамида кальяна. Большая картина над ложем (просто кроватью или даже постелью ЭТО сооружение язык не поворачивался назвать - 2,20Х2 - такие размеры впечатляли и проституток, даже не смотревших "Красотку"), очень достоверно изображавшая любовь и ненависть всей его жизни, неожиданно показалась затемненной и изображенное на ней стало недоступно взгляду. Ушаков зажмурил глаза, а когда открыл, быстро зажмурил еще раз и так же быстро открыл - невероятное осталось перед его взором.
На картине разворачивалось действие, которого в принципе не могло там быть - вместо одной женщины там была другая. И та, другая, была живая, она двигалась и двигалась по направлению к смотрящему. Ушаков резко приподнялся и даже спустил одну ногу с ложа, пытаясь принять более устойчивое положение. Бесполезно. Женщина с картины мягко спустилась к его ногам и ее эфемерные одежды растворились в воздухе. Ушаков застыл. Музыка продолжала звучать. Дидюля наращивал темп. Ушаков автоматически отметил - старая композиция "День", только более техничная и быстрая. Отличный выбор для момента. Осталось только поверить в происходящее.
Лилииит... Лииилииииит... Лииилиииииит... шепот мягкого голоса въедался в костный мозг и заставлял мышцы расплавляться. Обволакивающие объятия женщины парализовывали и в то же время возбуждали. Убийственное сочетание. Что это? Зачем это? Это все не нужно. Слезы обожгли глаза. Пришло осознание - все зря. Все зря. Жить, любить, дышать, желать. Все зря. Ни к чему. Все уже было, ничего нового не будет. Зачем повторять страдания? Тихий шепот Лилит оглушающе звучал в ушах. Расслабление окатывало волной и уже нечем было дышать от слез понимания тщеты всего. Всего! Руки в последнем противоречащем желании обняли бедра женщины, возбужденное тело на последних крохах либидо захотело проникнуть в открытое начало всего, но... Пронзительный взвизг разрезал тишину предутреннего сумрака. Ушаков ошеломленно потряс головой. Призрак суккуба развеялся. Картина все так же отражала самые несбывшиеся желания. Нет, подумал Ушаков, все еще впереди. И никакие суккубы с картин не смогут помешать ему нести в мир разумное, доброе, вечное.