Папе
Говорить об отце трудно. Самый родной человек на Земле и самый непознаваемый. Не потому что мало любим, а потому что очень сильно. Первые внятные слова, которые произнесла, были: «Папа пришел!». Первый скандал в моей жизни связан с проявленным мной упрямством. На вопрос воспитательницы «Кем хочу стать, когда вырасту?» - «Папой!». Папой! Папой! Рыдала, пока мне пытались объяснить, что «папой я стать не смогу». «Да как папа она хочет быть!» - устало переводила мама. Мама спасла меня от насильника, но «папа!» хрипела я, буквально вползая в квартиру. «Папина дочка!» - твердили родственники и знакомые.
Папина. С папиным упорством и открытостью. Поповской, папиной гневливостью и неловкостью. Папины брови, папины руки, папины поводки. Любовью к горам и трудным книгам, неумением делегировать, сдаваться, планами и безрассудным желанием «всё довести до ума». Привычкой к грубоватым шуткам, прятать глаза, никогда не говорить, что болит на самом деле, самостью, гордостью, верностью - папина, папина, папина. Даже именем, нелюбимым, вечно отвергаемым, но оправданным на все сто, обязана ему. Отец так сильно хотел, чтобы родилась дочка. Наташка.
- Моя маленькая, моя единственная на свете девочка! - укачивал он меня. Плел косички, водил в горы, мучил «Алмазным венцом» Катаева, спорил до хрипоты. Папа так часто был рядом, что глупая Наташка забыла, что он не только её папа, а еще сам по себе Евгений Анатольевич.
Вдовство подкосило его, но не сломило. Две ночи репетировал речь на поминки, а сказать смог только неловкое: «Мне стыдно признаться, но мы не разу за сорок лет не поругались…». Папа - настоящий джентльмен, а джентльмены не плачут, не жалуются. Они ворчат, читают за завтраком, обедом и ужином свежую газету, клянут правительство и погоду, футбольных фанатов и всеобщую глупость. Глупость и равнодушие папа считает источниками зла на Земле.
Воз, взваленный на него, неподъемен, но молча (почти), безропотно (условно) и упорно (безусловное качество) папа тащит остатки своей семьи в гору. Как умеет, как может и всегда немножко сверх того. Прикованного к постели бунтующего отца (тот, кто годами ходил за больными стариками поймет), вечно заплаканной и энергичной матерью (1925 года рождения всё же), спитым братцем. И нами. Мама работала переводчиком между отцом и детьми. Теперь он сам храбро взялся за «словари и учебники», чтобы сохранять былой баланс. Чего только стоят его попытки разобраться в моей работе, молчу об увлечении театром и кино. Папу, прямолинейного и конкретного, театр пугает, а кино убаюкивает. Что не мешает ему терпеливо слушать мои восторги. Правда (нервный смешок) лимитировано, но как элегантно через десять минут он вставляет: «С тобой всё ясно. Теперь моя очередь».
Восьмой день пытаюсь встать к плите - гоняет. Намываю углы, восхищаясь тем, как он внимательно перенимает какие-то движения. К моему приезду перемыл мамины чайники, постирал шторы… Рвусь вымыть окна, удивляется: «Я же мыл!». Вглядываюсь и уточняю: «А раскручивал рамы?».
- Зачем? - на лице почти паника, - Там же не пачкается!
Всё это хиханьки. Неловкость, которая возникает, когда пытаешься передать нечто смутное даже для тебя. Всё это опять … скорее про меня, чем про него. «Женечка!» - звала его мама. Женечка был сценаристом и капитаном заводской команды КВН. Женечка - второй сын в большой семье. Женечка работал водителем - испытателем. Женечка -инженер - электронщик. Женечка начитан так, как не снилось его дочери вместе с ее высшим лингвистическим. Женечка организовал и долго возглавлял турклуб. Женечка, чтобы успокоиться - наигрывает Баха на расстроенной семиструнке. Женечка в свои шестьдесят восемь верит в порядочность. Никогда никуда не опаздывал (пунктик), построил дом, вырастил двух оболтусов, умеет шить (чего дочь не умеет), отлично готовит, и всё еще рвется в горы.
У него болят ноги, отказывает спина, он вымотан так, что засыпает в любом положении, а чтобы не уснуть упрямо раскладывает «косынку». На кладбище ревниво оглядывает, не мал ли памятник на могиле жены. «Папа! - тихонько тяну за руку, - Мама не любила кладбища. Мама была равнодушна ко всему посмертному…». «Да, - рассеянно отзывается он, - Да». И осторожно поправляет живые цветы, за которыми с утра пораньше мотался на дачу за пятьдесят километров от города. Чтобы самые свежие, самые любимые, самые розы…
С днем рождения, папа! С днем рождения, мой замечательный! Береги себя, нам без тебя будет так одиноко, так пусто. Не торопись, мой папа, мы еще повоюем! Разве не так ты учишь меня?
Папина. С папиным упорством и открытостью. Поповской, папиной гневливостью и неловкостью. Папины брови, папины руки, папины поводки. Любовью к горам и трудным книгам, неумением делегировать, сдаваться, планами и безрассудным желанием «всё довести до ума». Привычкой к грубоватым шуткам, прятать глаза, никогда не говорить, что болит на самом деле, самостью, гордостью, верностью - папина, папина, папина. Даже именем, нелюбимым, вечно отвергаемым, но оправданным на все сто, обязана ему. Отец так сильно хотел, чтобы родилась дочка. Наташка.
- Моя маленькая, моя единственная на свете девочка! - укачивал он меня. Плел косички, водил в горы, мучил «Алмазным венцом» Катаева, спорил до хрипоты. Папа так часто был рядом, что глупая Наташка забыла, что он не только её папа, а еще сам по себе Евгений Анатольевич.
Вдовство подкосило его, но не сломило. Две ночи репетировал речь на поминки, а сказать смог только неловкое: «Мне стыдно признаться, но мы не разу за сорок лет не поругались…». Папа - настоящий джентльмен, а джентльмены не плачут, не жалуются. Они ворчат, читают за завтраком, обедом и ужином свежую газету, клянут правительство и погоду, футбольных фанатов и всеобщую глупость. Глупость и равнодушие папа считает источниками зла на Земле.
Воз, взваленный на него, неподъемен, но молча (почти), безропотно (условно) и упорно (безусловное качество) папа тащит остатки своей семьи в гору. Как умеет, как может и всегда немножко сверх того. Прикованного к постели бунтующего отца (тот, кто годами ходил за больными стариками поймет), вечно заплаканной и энергичной матерью (1925 года рождения всё же), спитым братцем. И нами. Мама работала переводчиком между отцом и детьми. Теперь он сам храбро взялся за «словари и учебники», чтобы сохранять былой баланс. Чего только стоят его попытки разобраться в моей работе, молчу об увлечении театром и кино. Папу, прямолинейного и конкретного, театр пугает, а кино убаюкивает. Что не мешает ему терпеливо слушать мои восторги. Правда (нервный смешок) лимитировано, но как элегантно через десять минут он вставляет: «С тобой всё ясно. Теперь моя очередь».
Восьмой день пытаюсь встать к плите - гоняет. Намываю углы, восхищаясь тем, как он внимательно перенимает какие-то движения. К моему приезду перемыл мамины чайники, постирал шторы… Рвусь вымыть окна, удивляется: «Я же мыл!». Вглядываюсь и уточняю: «А раскручивал рамы?».
- Зачем? - на лице почти паника, - Там же не пачкается!
Всё это хиханьки. Неловкость, которая возникает, когда пытаешься передать нечто смутное даже для тебя. Всё это опять … скорее про меня, чем про него. «Женечка!» - звала его мама. Женечка был сценаристом и капитаном заводской команды КВН. Женечка - второй сын в большой семье. Женечка работал водителем - испытателем. Женечка -инженер - электронщик. Женечка начитан так, как не снилось его дочери вместе с ее высшим лингвистическим. Женечка организовал и долго возглавлял турклуб. Женечка, чтобы успокоиться - наигрывает Баха на расстроенной семиструнке. Женечка в свои шестьдесят восемь верит в порядочность. Никогда никуда не опаздывал (пунктик), построил дом, вырастил двух оболтусов, умеет шить (чего дочь не умеет), отлично готовит, и всё еще рвется в горы.
У него болят ноги, отказывает спина, он вымотан так, что засыпает в любом положении, а чтобы не уснуть упрямо раскладывает «косынку». На кладбище ревниво оглядывает, не мал ли памятник на могиле жены. «Папа! - тихонько тяну за руку, - Мама не любила кладбища. Мама была равнодушна ко всему посмертному…». «Да, - рассеянно отзывается он, - Да». И осторожно поправляет живые цветы, за которыми с утра пораньше мотался на дачу за пятьдесят километров от города. Чтобы самые свежие, самые любимые, самые розы…
С днем рождения, папа! С днем рождения, мой замечательный! Береги себя, нам без тебя будет так одиноко, так пусто. Не торопись, мой папа, мы еще повоюем! Разве не так ты учишь меня?