Легенда про капитана Ураганова (мой на днях написанный рассказ)
Сегодня в воздухе веет приближением очередной большой смуты. Дай Бог, чтобы я ошибался, но мне кажется, что смута грядет, и большинству будет не плохо, а очень плохо... Чувствуя её приближение, одни полагают отсидеться пассивно (типа «моя хата с краю»), забывая, что так отсидеться никому до сих пор не удавалось. Другие (к сожалению, немногие) предполагают отсидеться, превратив свой дом или ферму в неприступную крепость. Этот вариант удается несколько лучше, но... и он работает только в течение ограниченного времени, и выход надо искать более конструктивный, но я сейчас не об этом. Однако, думая о втором варианте, я вспомнил одну легенду, которую слышал в далеком детстве в Латвии, кажется, летом 1971 года.
Помнится, тем летом мы с ребятами активно играли в войну. Точнее - в партизан и карателей. И вот, как раз тогда вечером кто-то из ребят (уже не вспомню, кто) рассказал эту сказку, а вернее даже легенду. Много лет спустя, в рядах Советской Армии я пару раз пересказал её своим товарищам, и один из слушателей - латыш по имени Илмарс - подтвердил, что вроде как он её тоже когда-то слышал, но в менее подробном варианте. И вот сегодня я хочу снова поделиться этой легендой со своими читателями.
Короче... Жил-был в Латвии в первой половине 20-го века некий капитан по фамилии Uraganovs или, если в оригинале, то - Ураганов. Имя его в моей памяти не сохранилось, и даже вроде бы тот, от которого я эту историю впервые услышал, имени не называл, а упомянул только фамилию, так что и я впредь буду называть его так. Отец Ураганова, от которого капитан унаследовал свою фамилию, был русским, а мать - местной остзейской (балтийской) немкой из старой, но обедневшей дворянской семьи. Сам капитан был женат на латышке, и в конце 1930-х состоящая из двух человек семья Урагановых приобрела хутор в Курляндии, в глухом месте, на самой границе с Литвой.
Потом началась очередная смута, известная ныне как Вторая мировая война, и летом 1940-го года в Латвию вторглись советские войска, присоединили страну к СССР и установили так называемую «советскую власть». К счастью для себя капитан Ураганов в это время находился в море, то ли на корабле латвийского торгового флота, то ли на рыбацком судне, таким образом избежав ареста и расстрела - типичной судьбы человека его происхождения и статуса.
Тем временем Урагановский хутор был конфискован новой властью, а жена капитана подлежала депортации в Сибирь, но сумела во-время скрыться, по всей вероятности, у каких-то своих родственников. Новые советские хозяева - пара милиционеров, один присланный из России коммунист и полдюжины их прихвостней из числа отбросов местного общества - разграбили хутор и поздним вечером устроили в главном доме грандиозную попойку. Рекой лились напитки, найденные в подвалах конфискованного хутора: крепкое темное пиво, водка, ликёры... Заплетающимися языками произносились тосты за «народную советскую власть», за «великий Советский Союз» и за «дорогого товарища Сталина». Выпитое закусывалось домашним салом и колбасами... А наутро всех участников банкета нашли мертвыми, причем без малейших признаков насильственной смерти. Покойных похоронили, а хутор получил дурную славу, и до следующего лета в него никто не совался, так что некоторое время он простоял заброшенным.
Следующим летом (а это уже было лето 1941 года) в Латвию пришли немцы, а вскоре вслед за ними явился и сам капитан Ураганов, имевший при себе добротный аусвайс фольксдойче (этнического немца), дававший в то время и в том месте определенные привилегии. Капитан быстро разыскал жену, вместе они восстановили свой хутор и, обзаведясь внушительным арсеналом, решили: «Теперь это - наша суверенная территория, и больше ни одна сволочь сюда с оружием не войдет. Ни шуц-полицаи, ни какие-либо партизаны, ни каратели, ни СС, ни Красная Армия. А кто попытается войти силой, тот найдет здесь свою смерть, даже если и мы сами при этом погибнем».
И действительно, даже расположение Урагановского хутора, казалось, способствовало его обособлению от окружающего мира: с одной стороны - озеро, с другой - болото, вокруг - густой лес, через который к хутору вела всего лишь одна узкая грунтовая дорога (если не считать пары лесных тропинок, известных только хозяевам хутора). К тому же, находясь, как уже было сказано, на самой литовско-латвийской границе, хутор был не в юрисдикции оккупационного округа «Литва» Рейхскомиссариата «Остланд», да и для администрации округа «Латвия» он тоже был совсем уж на отшибе. Так что немецкие власти оставили Урагановых и их хутор в покое. Соседи тоже не докучали, поскольку испытывали к Урагановым одновременно и уважение, и какой-то почти мистический страх. Ходили даже слухи, будто бы капитан заминировал дорогу и другие возможные подходы к своему хутору. Это уж, конечно, было неправдой, но проверить ни у кого желания не возникло.
Так или иначе, три с лишним года Урагановы наслаждались относительно спокойной и вполне автономной жизнью, ибо хутор обеспечивал их необходимым пропитанием, а большего им было не особенно нужно. За это время капитан научил жену неплохо стрелять, а весной 1942 года у них родился ребёночек. Тот, кто рассказал мне эту историю, не знал, был ли новорожденный Ураганов мальчиком или девочкой, но нам ведь сейчас это не важно, правда?
Осенью 1944 года удача отвернулась от Третьего Рейха, и к ноябрю часть Латвии снова оказалась в советских руках. К этому времени Урагановский хутор оказался как раз на самой границе знаменитого «Курляндского котла» (кто не знает, что это было такое, тому Гугль и энциклопедии в помощь). И едва ли стоит удивляться, что в один морозный декабрьский день вблизи хутора появилась группа советских разведчиков-диверсантов.
Появление этой группы не прошло незамеченным для хозяев хутора, и... они пошли на небольшую военную хитрость. Наблюдавшие за домом Урагановых советские разведчики вдруг увидели, что из слухового окна под самой крышей кто-то несколько раз махнул то ли красным флагом, то ли большой красной тряпкой, похожей на государственный флаг Советского Союза.
Решив проверить хутор, разведчики двинулись к дому, но, оказавшись на открытом месте в пятидесяти метрах от крыльца, они внезапно попали под перекрестный обстрел. Заняв две заранее подготовленные позиции, Ураганов и его жена открыли огонь по непрошеным гостям из двух ручных пулеметов, и в считанные минуты всё было кончено... Добив раненых бойцов выстрелами из пистолетов, супруги Урагановы оттащили трупы к болоту и сбросили в топь, однако одному легко раненому разведчику всё же удалось ускользнуть в лесную чащу и каким-то образом добраться до своих...
После вышеописанного события вряд ли кого-то удивит, что два дня спустя к хутору по заснеженной дороге подъехали два советских танка и грузовик с отделением солдат. Безо всякого предупреждения «освободители» открыли огонь из пушек и пулеметов по главному дому и хозяйственным постройкам. Разваливающиеся строения полыхнули огнем, и вскоре хутор Урагановых выгорел до тла. Остался лишь сложенный из валунов треснувший фундамент, да полуразбитая печная труба...
Однако, советская месть строптивым и жёстким хуторянам всё же оказалась несколько запоздалой: накануне ранним утром Урагановы встали на лыжи и, забрав с собой своего малолетнего ребенка, а также два рюкзака с самым жизненно необходимым, включая документы и легкое оружие, двинулись хорошо знакомым им лесом на северо-запад, в сторону балтийского побережья...
Что произошло с ними дальше, никому не известно. Во всяком случае, с тех пор никого из Урагановых местные жители не видели. Ни капитан, ни его супруга не вернулись в родные места ни в советские времена, ни даже после восстановления латвийской независимости. А что стало с руинами их хутора - про то я не знаю. Даже, извините, не знаю точно, где они находились.
Andrew Andersen
Victoria, 06.06.2024