"Бахчисарайский фонтан", Новикова-Амелишко-Иосифиди-Корсунцев-Демченко
Оригинал взят у avrorova в "Бахчисарайский фонтан", Новикова-Амелишко-Иосифиди-Корсунцев-Демченко
После последней "Жизели" с Олесей Новиковой я поняла, что попытка, прикрываясь личными обстоятельствами, пропустить следующие ее выходы попахивает мазохизмом. И, плюнув на обстоятельства, помчалась в театр.
К "Бахчисарайскому фонтану" у меня отношение сложное. С одной стороны, как писатель не могу не восхищаться его драматургией. Лирические и комические, статичные и динамичные сцены сменяют друг друга в идеальной сбалансированности. Как балетоман я довольна меньше. И хореография, и музыка представляются добротными -- но не более того.
Однако при драматическом таланте исполнителей однообразия хореографии не замечаешь. Сегодня я четко увидела противостояние двух миров -- образно говоря, Востока и Запада. Восточная деспотия, где второй человек в государстве рядом с ханом чувствует себя рабом, и западное аристократическое общество, в котором последний шляхтич скорее умрет, чем унизится перед князем.
Мария Новиковой -- не просто дитя этого общества, а его душа, то редкое среди людей существо, которое находится ровно на том месте, для которого рождено. Рыба рождена, чтобы плавать, птица -- чтобы летать, и они не хотят иной доли. Зато люди вечно подозревают: хорошо там, где нас нет. У Марии не было ни тени подобного подозрения. Она упивалась каждым мгновением, собственная жизнь была для нее совершенно естественной и единственно возможной.
На многих спектаклях мне кажется, что Мария не любит Вацлава по-настоящему. Здесь она любила его всерьез, хоть воспитание не позволяло демонстрировать это. В конце последнего их дуэта был удивительный миг, когда Мария останавливалась, пронзенная жутким предчувствием: столь полное счастье не может быть долгим. Но, не склонная грустить, она отогнала предчувствие прочь.
Сразу сказу о партнерах. Вацлав-Амелишко очень понравился -- порывистый, красивый, благородный. Даже некоторые огрехи танца ложились на образ юноши, теряющего голову рядом с возлюбленной. Гирей Корсунцева, увы, не произвел впечатления человека сильных страстей -- скорее рефлексирующего интеллигента. Зарема Иосифиди показалась напрочь лишенной глубины -- напористая девица, всеми силами бьющаяся за свое добро.
Зато Нурали в исполнении Демченко (вроде бы, чисто танцевальная партия, причем блестяще исполненная) приобрел удивительную глубину. Это был Восток в самом ярком его проявлении -- искреннее раболепство с одними и высокомерие с другими. Иерархия востока не так проста. Евнух хлещет плеткой жену хана, та толкает его, чтобы упал. Исподтишка можно сделать многое. Запреты людей запада внутри, а не снаружи. Мария вежлива со служанкой, потому что не представляет, как можно иначе. Мне даже показалось, проходя через общее помещение гарема, она оглянулась не без мысли, как интересно было бы посмотреть на эту совершенно чуждую жизнь, окажись обстоятельства не столь трагичны.
Мария вообще всем сердцем радовалась... почему-то хочется написать -- "чудесам божьего мира". Один лишь Гирей внушал ей ужас. В сценах с ним мне вспомнился диалог из пьесы Шварца. "Что случается с девушками, отданными дракону? Они умирают от отвращения". Гирей оставил Марию в покое именно потому, что увидел -- еще немного, и она умрет от отвращения прямо в его руках. Но, стоило ему Марию покинуть, как ее душа снова находила поводы для счастья, пусть лишь в воспоминаниях. И когда Мария, смертельно раненая, сползала по колонне, я неожиданно почувствовала, что она длит последние мгновения, чтобы теперь, когда нет риска поползновений Гирея, напоследок воздать хвалу жизни и благодарность ее творцу -- невзирая ни на что...
После последней "Жизели" с Олесей Новиковой я поняла, что попытка, прикрываясь личными обстоятельствами, пропустить следующие ее выходы попахивает мазохизмом. И, плюнув на обстоятельства, помчалась в театр.
К "Бахчисарайскому фонтану" у меня отношение сложное. С одной стороны, как писатель не могу не восхищаться его драматургией. Лирические и комические, статичные и динамичные сцены сменяют друг друга в идеальной сбалансированности. Как балетоман я довольна меньше. И хореография, и музыка представляются добротными -- но не более того.
Однако при драматическом таланте исполнителей однообразия хореографии не замечаешь. Сегодня я четко увидела противостояние двух миров -- образно говоря, Востока и Запада. Восточная деспотия, где второй человек в государстве рядом с ханом чувствует себя рабом, и западное аристократическое общество, в котором последний шляхтич скорее умрет, чем унизится перед князем.
Мария Новиковой -- не просто дитя этого общества, а его душа, то редкое среди людей существо, которое находится ровно на том месте, для которого рождено. Рыба рождена, чтобы плавать, птица -- чтобы летать, и они не хотят иной доли. Зато люди вечно подозревают: хорошо там, где нас нет. У Марии не было ни тени подобного подозрения. Она упивалась каждым мгновением, собственная жизнь была для нее совершенно естественной и единственно возможной.
На многих спектаклях мне кажется, что Мария не любит Вацлава по-настоящему. Здесь она любила его всерьез, хоть воспитание не позволяло демонстрировать это. В конце последнего их дуэта был удивительный миг, когда Мария останавливалась, пронзенная жутким предчувствием: столь полное счастье не может быть долгим. Но, не склонная грустить, она отогнала предчувствие прочь.
Сразу сказу о партнерах. Вацлав-Амелишко очень понравился -- порывистый, красивый, благородный. Даже некоторые огрехи танца ложились на образ юноши, теряющего голову рядом с возлюбленной. Гирей Корсунцева, увы, не произвел впечатления человека сильных страстей -- скорее рефлексирующего интеллигента. Зарема Иосифиди показалась напрочь лишенной глубины -- напористая девица, всеми силами бьющаяся за свое добро.
Зато Нурали в исполнении Демченко (вроде бы, чисто танцевальная партия, причем блестяще исполненная) приобрел удивительную глубину. Это был Восток в самом ярком его проявлении -- искреннее раболепство с одними и высокомерие с другими. Иерархия востока не так проста. Евнух хлещет плеткой жену хана, та толкает его, чтобы упал. Исподтишка можно сделать многое. Запреты людей запада внутри, а не снаружи. Мария вежлива со служанкой, потому что не представляет, как можно иначе. Мне даже показалось, проходя через общее помещение гарема, она оглянулась не без мысли, как интересно было бы посмотреть на эту совершенно чуждую жизнь, окажись обстоятельства не столь трагичны.
Мария вообще всем сердцем радовалась... почему-то хочется написать -- "чудесам божьего мира". Один лишь Гирей внушал ей ужас. В сценах с ним мне вспомнился диалог из пьесы Шварца. "Что случается с девушками, отданными дракону? Они умирают от отвращения". Гирей оставил Марию в покое именно потому, что увидел -- еще немного, и она умрет от отвращения прямо в его руках. Но, стоило ему Марию покинуть, как ее душа снова находила поводы для счастья, пусть лишь в воспоминаниях. И когда Мария, смертельно раненая, сползала по колонне, я неожиданно почувствовала, что она длит последние мгновения, чтобы теперь, когда нет риска поползновений Гирея, напоследок воздать хвалу жизни и благодарность ее творцу -- невзирая ни на что...