Сядьте прямо. Закройте глаза. Представьте «Две сигареты в темноте» Tanztheater Wuppertal Пины Бауш
Оригинал взят у gala_the в Сядьте прямо. Закройте глаза. Представьте «Две сигареты в темноте» Tanztheater Wuppertal Пины Бауш
Мой балетный сезон начался еще в сентябре: шестого числа в Опера Гарнье представляли пьесу Пины Бауш ««Two cigarettes in the dark» (1985).
Сентябрь прошел, а я все еще решаю, смогу ли описать то, что видела на сцене. Вот уже и новый спектакль прошел. Уильям Форсайт достоин, чтобы про него писали сразу после спектакля, тем более, что это был мой первый Форсайт, а в результате - получилось про «Две сигареты…» Пару предложений уже побывали ранее в моем журнале. Воспользуюсь, пожалуй, собственной подсказкой.
---
Про пьесу Пины Бауш, которую со всеми мыслимыми натяжками невозможно назвать балетом, писать можно много и эмоционально, но это будут лишь мои собственные мысли о том, что хотела донести до нас Пина. Дело даже не в сюжете, угадываемом и не очень, не в рваных движениях персонажей, криках отчаяния и музыке, включающейся исключительно, как поддержка основного действия, а в личном отношении каждого из нас к этому буднично абсурдному миру, который раскручивается перед благополучным зрителем, сидящим в мягких креслах Гранд Опера. Это не балет, не пьеса - инсталляции на тему, которую каждый смотрящий конструирует себе сам. А вот и подсказка под музыку тридцатых прошлого столетия, в самом начале: "Входите. Мой муж на войне", и понеслось...
Абсолютно белая сцена, стремящаяся в зрительный зал и захватившая даже пространство, отведенное оркестру, с огромным аквариумом у левой кулисы и джунглями на заднике.
Молодая женщина в длинном платье, с грудью, выпрыгивающей из корсета при каждом движении, разрывающая себя от безысходности и одиночества.
Семейная пара, пытающаяся прямо на сцене заняться сексом, и женщина, пробующая под окрики своего мужа помочиться в уголке.
Провокации или невинное утрирование реальной жизни? Некогда разбираться.
Успокойтесь. Все не так уж плохо. Полоса черна, полоса белая, полоса… Вот и молодой мужчина, в безупречном костюме с чашечкой кофе в руке, взбирается на стоящую посреди сцены колоду, в которую немного погодя будем воткнут топор, а этот самый мужчина во втором акте переместится уже на край шаткой доски, пристроенной на большой высоте- видимо близится полоса непонятного пока цвета.
Женщины, раздетые до трусов или оставшиеся в тонкой рубашке, но… раскрашенные, как куклы, неподвижные, как манекены, застывшие испанскими великовозрастными инфантами в компании с меняющим позы йогом или … одетые в дорогие шубы, поддерживаемые своими кавалерами, «бережно» роняющими их на пол и их же ногами в плечи вталкиваемые за кулисы- в новую жизнь.
Пока наш общий с героиней “муж на войне”- кто-то под джаз пьет вино и тут же тонкой струйкой изо рта выливает это вино самому себе на лицо, кто-то под французский шансон в купальнике сам себя возлежит в полосатом гамаке, многие некто в черных очках и трусах носятся по сцене на коньках или за мячиками, отскакивающими от стенки (мне вдруг замечталось, чтобы вслед за мячиками о стену застучат чьи-то головы-но нет, обошлось. Разодетые тетеньки по очереди лишь вставали в стойки на руках, а их корсеты почему-то не позволяли их грудям выскакивать наружу, вслед за их сердцами). Одиночество.
Герой, сняв с себя женские туфли и женское же платье, в трусах и ластах погружающийся в огромный аквариум с живыми рыбками, с головой, молча, а мы почему-то пытаемся услышать его мысли.
Он не один. Вот и еще несколько их , как кролики, играющих в джунглях-Эдеме, вдруг становящегося малой Родиной, где можно по-тирольски заголосить от безысходности (немецкий- родной язык хореографа), или где тебя… подстрелят из ревности. Одиночество.
И тут же стихи, невероятного накала, в голосах и с надрывом, прочитанные прямо в лицо зрителю, но в микрофон и со сцены (не забыли, что я пишу про балет?), и красивое платье, прожигаемое сигаретой той, кто через несколько мгновений своей жизни будет сгребать сено и колоть топором… деревянные вешалки для одежды.
Женщины направо- мужчины налево, врозь, но ненадолго-помогают полные фужеры, зажженные сигареты, искусственные улыбки, совсем, как в жизни, где Он знает, что Она знает, что Он хочет лишь…, и Она в ответ -того же, и поэтому все просто до такой степени, что для нарубки апельсин сгодится и топор. А после- все то же одиночество…
Музыка (Бетховен, Вивальди, Доницетти, Брамс, Лист, Монтеверди, Пёрселл, Равель, Вебстер, Вольф) расставляет акценты и отправляет нас в разные страны и эпохи, где проигравшие свою войну, но переместившиеся в благополучное подобие свободного мира, правда, под присмотром чернокостюмных людей, завоют громко, окунаясь в гов воду с головой, заскачут или изорвут в клочки бумагу, перевернут мебель, упьются и обкурятся…
Вы слышали вальс Мориса Равеля? Послушайте еще раз. А теперь представьте, что четыре пары, пристроившиеся на полу, вытянув вперед свои ноги, вальсируют на ягодицах друг за другом в направлении свободы и счастья, поиска и отчаяния, в неподдельном изнеможении (танец длится 13 минут), безуспешно пытаясь взобраться по лестнице к выходу-входу в новую реальность, где нет страдания и выбора, нет войны, куда “ушел муж”… но в финале разваливаются в отдельные человеческие останки, которые сами как-то перемещаются под бравурные звуки (все, что смогла отыскать в качестве иллюстрации). Одиночество.
Бессодержательные картинки? Просто некие фантазии на разнообразные темы? Не верится, что мужчина, закрашивающий всего себя белой краской- физически изменяющий свою личность- просто картинка.
Иногда я ужасалась, иногда жалела, иногда улыбалась нервно, иногда не могла сдержаться и смотрела на часы (мои соседи слева ушли со второго действия), но точно не сожалела потраченных времени и денег на билет. А новые ощущения от спектакля вызревают до сих пор.
Надо уточнить, что это был гастрольный спектакль театра Tanztheater Wuppertal Пины Бауш.
---
Пина Бауш в хореографии с конца 1960-х . Ее первые балеты были под классическую музыку: Глюк, Weill, Стравинский. «Орфей и Эвридика» ( который меня поразил и про который я уже писала) был создан в 1975 году. В 1973 году она была назначена в качестве главы балета города Вупперталь.
В конце 1970-х Пина Бауш отходит от этой концепции танца, чтобы полностью превратить свое творчество в театр танца (балет Вупперталь, где она работает, будет также переименован в "Tanztheater").
Спасибо, что дочитали до конца.
Мой балетный сезон начался еще в сентябре: шестого числа в Опера Гарнье представляли пьесу Пины Бауш ««Two cigarettes in the dark» (1985).
Сентябрь прошел, а я все еще решаю, смогу ли описать то, что видела на сцене. Вот уже и новый спектакль прошел. Уильям Форсайт достоин, чтобы про него писали сразу после спектакля, тем более, что это был мой первый Форсайт, а в результате - получилось про «Две сигареты…» Пару предложений уже побывали ранее в моем журнале. Воспользуюсь, пожалуй, собственной подсказкой.
---
Про пьесу Пины Бауш, которую со всеми мыслимыми натяжками невозможно назвать балетом, писать можно много и эмоционально, но это будут лишь мои собственные мысли о том, что хотела донести до нас Пина. Дело даже не в сюжете, угадываемом и не очень, не в рваных движениях персонажей, криках отчаяния и музыке, включающейся исключительно, как поддержка основного действия, а в личном отношении каждого из нас к этому буднично абсурдному миру, который раскручивается перед благополучным зрителем, сидящим в мягких креслах Гранд Опера. Это не балет, не пьеса - инсталляции на тему, которую каждый смотрящий конструирует себе сам. А вот и подсказка под музыку тридцатых прошлого столетия, в самом начале: "Входите. Мой муж на войне", и понеслось...
Абсолютно белая сцена, стремящаяся в зрительный зал и захватившая даже пространство, отведенное оркестру, с огромным аквариумом у левой кулисы и джунглями на заднике.
Молодая женщина в длинном платье, с грудью, выпрыгивающей из корсета при каждом движении, разрывающая себя от безысходности и одиночества.
Семейная пара, пытающаяся прямо на сцене заняться сексом, и женщина, пробующая под окрики своего мужа помочиться в уголке.
Провокации или невинное утрирование реальной жизни? Некогда разбираться.
Успокойтесь. Все не так уж плохо. Полоса черна, полоса белая, полоса… Вот и молодой мужчина, в безупречном костюме с чашечкой кофе в руке, взбирается на стоящую посреди сцены колоду, в которую немного погодя будем воткнут топор, а этот самый мужчина во втором акте переместится уже на край шаткой доски, пристроенной на большой высоте- видимо близится полоса непонятного пока цвета.
Женщины, раздетые до трусов или оставшиеся в тонкой рубашке, но… раскрашенные, как куклы, неподвижные, как манекены, застывшие испанскими великовозрастными инфантами в компании с меняющим позы йогом или … одетые в дорогие шубы, поддерживаемые своими кавалерами, «бережно» роняющими их на пол и их же ногами в плечи вталкиваемые за кулисы- в новую жизнь.
Пока наш общий с героиней “муж на войне”- кто-то под джаз пьет вино и тут же тонкой струйкой изо рта выливает это вино самому себе на лицо, кто-то под французский шансон в купальнике сам себя возлежит в полосатом гамаке, многие некто в черных очках и трусах носятся по сцене на коньках или за мячиками, отскакивающими от стенки (мне вдруг замечталось, чтобы вслед за мячиками о стену застучат чьи-то головы-но нет, обошлось. Разодетые тетеньки по очереди лишь вставали в стойки на руках, а их корсеты почему-то не позволяли их грудям выскакивать наружу, вслед за их сердцами). Одиночество.
Герой, сняв с себя женские туфли и женское же платье, в трусах и ластах погружающийся в огромный аквариум с живыми рыбками, с головой, молча, а мы почему-то пытаемся услышать его мысли.
Он не один. Вот и еще несколько их , как кролики, играющих в джунглях-Эдеме, вдруг становящегося малой Родиной, где можно по-тирольски заголосить от безысходности (немецкий- родной язык хореографа), или где тебя… подстрелят из ревности. Одиночество.
И тут же стихи, невероятного накала, в голосах и с надрывом, прочитанные прямо в лицо зрителю, но в микрофон и со сцены (не забыли, что я пишу про балет?), и красивое платье, прожигаемое сигаретой той, кто через несколько мгновений своей жизни будет сгребать сено и колоть топором… деревянные вешалки для одежды.
Женщины направо- мужчины налево, врозь, но ненадолго-помогают полные фужеры, зажженные сигареты, искусственные улыбки, совсем, как в жизни, где Он знает, что Она знает, что Он хочет лишь…, и Она в ответ -того же, и поэтому все просто до такой степени, что для нарубки апельсин сгодится и топор. А после- все то же одиночество…
Музыка (Бетховен, Вивальди, Доницетти, Брамс, Лист, Монтеверди, Пёрселл, Равель, Вебстер, Вольф) расставляет акценты и отправляет нас в разные страны и эпохи, где проигравшие свою войну, но переместившиеся в благополучное подобие свободного мира, правда, под присмотром чернокостюмных людей, завоют громко, окунаясь в гов воду с головой, заскачут или изорвут в клочки бумагу, перевернут мебель, упьются и обкурятся…
Вы слышали вальс Мориса Равеля? Послушайте еще раз. А теперь представьте, что четыре пары, пристроившиеся на полу, вытянув вперед свои ноги, вальсируют на ягодицах друг за другом в направлении свободы и счастья, поиска и отчаяния, в неподдельном изнеможении (танец длится 13 минут), безуспешно пытаясь взобраться по лестнице к выходу-входу в новую реальность, где нет страдания и выбора, нет войны, куда “ушел муж”… но в финале разваливаются в отдельные человеческие останки, которые сами как-то перемещаются под бравурные звуки (все, что смогла отыскать в качестве иллюстрации). Одиночество.
Бессодержательные картинки? Просто некие фантазии на разнообразные темы? Не верится, что мужчина, закрашивающий всего себя белой краской- физически изменяющий свою личность- просто картинка.
Иногда я ужасалась, иногда жалела, иногда улыбалась нервно, иногда не могла сдержаться и смотрела на часы (мои соседи слева ушли со второго действия), но точно не сожалела потраченных времени и денег на билет. А новые ощущения от спектакля вызревают до сих пор.
Надо уточнить, что это был гастрольный спектакль театра Tanztheater Wuppertal Пины Бауш.
---
Пина Бауш в хореографии с конца 1960-х . Ее первые балеты были под классическую музыку: Глюк, Weill, Стравинский. «Орфей и Эвридика» ( который меня поразил и про который я уже писала) был создан в 1975 году. В 1973 году она была назначена в качестве главы балета города Вупперталь.
В конце 1970-х Пина Бауш отходит от этой концепции танца, чтобы полностью превратить свое творчество в театр танца (балет Вупперталь, где она работает, будет также переименован в "Tanztheater").
Спасибо, что дочитали до конца.