Рим. Площадь Навона
Жизнь европейских народов. Т. 1
Водовозова Елизавета Николаевна
Издатель: Санкт-Петербург
Дата: 1875
Иллюстратор: Васнецов Виктор Михайлович
Описание: Оригинал хранится в ГПИБ
Объём: XXII, 553 с., 25 л. ил.
Стр.:289
Площадь Навона и ея Dottori promoti.
Въ одной изъ самыхъ населенныхъ частей Рима лежитъ большая площадь Навона. На ней можно видѣть три большихъ фонтана, но они въ Римѣ не рѣдкость и мы заговорили объ этой площади только потому, что на ней бываютъ нѣкоторыя оригинальныя народная празднества.
Уже съ давнихъ поръ на площади Навона - овощный рынокъ; продажа происходить по средамъ и субботамъ. Въ эти дни тутъ разставлены всевозможные лари; въ корзинахъ, на столахъ и въ палаткахъ всѣ сокровища римскихъ огородовъ: картофель, тыква, цвѣтная капуста, артишоки, горохъ и бобы, лукъ и чеснокъ, свекла, морковь и огромное количество грибовъ. Не меньше найдете вы здѣсь и плодовъ: яблоки, груши, сливы всевозможной величины и цвѣта, абрикосы, арбузы, персики, лимоны, апельсины и много чего другаго. Впрочемъ здѣшніе плоды не такъ вкусны, какъ въ болѣе сѣверныхъ мѣстностяхъ Европы: итальянцы слишкомъ много полагаются на естественную производительность почвы и пренебрегаютъ культурою деревьевъ. Къ тому же ихъ снимаютъ здѣсь ранѣе, чѣмъ они созрѣютъ, потому что въ началѣ они стоятъ дороже и могутъ долѣе сохраняться. Первые плоды, какіе можно здѣсь
найти - зеленые миндали, которые ѣдятъ вмѣстѣ съ ихъ тонкою ароматическою скорлупою и огромное количество пахучей земляники. Виноградъ появляется въ концѣ лѣта, но продается въ теченіи нѣсколькихъ мѣсяцевъ; его сохраняютъ, вѣшая пучками въ сухихъ, прохладныхъ мѣстахъ. Но самый любимый римлянами плодъ - арбузы. Когда они созрѣютъ, ихъ продаютъ и цѣлые и нарѣзанные ломтями на всѣхъ городскихъ площадяхъ, но всего болѣе на площади Навона. Послѣ арбузовъ любимое лакомство - фиги. Ихъ можно встрѣтить здѣсь самой разнообразной величины и цвѣта: темно и свѣтло зеленыя, красноватыя и желтыя, фіолетовыя и совсѣмъ черныя.
Въ августѣ мѣсяцѣ, въ одинъ изъ субботнихъ вечеровъ, закрываютъ шлюзы большаго канала, по которому стекаетъ вода трехъ фонтановъ. Вслѣдствіе этого бассейны скоро переполняются, черезъ часа два, три вода покрывает ъ всю площадь, несколько вогнутую въ серединѣ и превращаетъ ее въ озеро, изъ котораго, какъ маленькія скалы, возвышаются три великолѣпные фонтана. Окружающія зданія отражаются какъ въ зеркалѣ на гладкой поверхности воды. Тогда сюда спѣшатъ конюхи, кучера и извощики верхомъ на лошадяхъ, мулахъ и ослахъ. Иногда на одной и той же лошади сидатъ по два и по три человѣка и всѣ начинаютъ разъѣзжать по водѣ. Ржаніе и крики всадниковъ скоро привлекаютъ огромную толпу народа. Множество мальчиковъ не отстаютъ отъ лошадей и, засучивъ свои штанишки, весело прыгаютъ по водяной площади. Ихъ веселье дѣлается все необузданнѣе. Перемочившись съ головы до ногъ, они начинаютъ обрызгивать всѣхъ, кто стоитъ на узкой полосѣ, еще оставшейся сухою по краямъ площади. При этомъ самое лучшее не обращать на нихъ никакого вниманія; если же кто разсердится, шалуны подымутъ его на смѣхъ и, передразнивая на разные лады, осмѣютъ чрезвычайно колко и остро. Они тѣмъ менѣе стѣсняются, что ихъ не такъ-то легко преслѣдовать. Но вотъ кто то не выдержалъ и бросился за ними въ воду... Въ ту же минуту онъ былъ осыпанъ апельсинными и арбузными корками и счелъ за лучшее такъ жe быстро броситься назадъ.
Впрочемъ все это только вступленіе къ самому празднику, который бываете вечеромъ на слѣдующій день. Въ назначенное время вся площадь окружена зрителями. Окна и балконы сосѣднихъ домовъ убраны коврами, переполнены мужчинами и дамами, которые махаютъ платками своимъ друзьямъ и родственникамъ, сидящимъ въ экипажахъ. Тогда не только публика на извощичьихъ лошадяхъ, мулахъ и ослахъ, но и въ элегантныхъ каретахъ, запряженныхъ статными лошадьми, въѣзжаетъ на водяную площадь. Всюду слышится щелканье бичей; вода подъ ногами лошадей и колесами экипажей приходить въ такое страшное волненіе, что пѣнится, какъ настоящій водопадъ. Съ заходомъ солнца бѣснованіе не окончивается. Кругомъ площади и на окнахъ зажигаютъ огни. Являются весьма странно убранные экипажи, гдѣ сидятъ пестрыя группы наядъ, тритоновъ и другихъ водяныхъ существъ, которыя отпускаютъ разеныя шутки, какъ на карнавалѣ и рѣзко свистятъ въ большія раковины,
На одномъ, болѣе возвышенномъ концѣ площади стоятъ подставки, гдѣ среди множества огней навалены груды арбузовъ. Разставленные столы и скамьи уже ждутъ посѣтителей и торговцы то и дѣло перекрикиваютъ другъ друга: «здѣсь можно поѣсть и попить... Сюда господа, сюда! Прекрасные арбузы! Здѣсь настоящая утѣха!» Чѣмъ ближе къ ночи, тѣмъ иллюминація въ верхнихъ этажахъ дѣлается блистательнѣе и красноватый цвѣтъ горящихъ факеловъ необыкновенно эффектно отражается въ водѣ, которая теперь сдѣлалась спокойною. Торжество оканчивается танцами и пѣснями. Но еще оригинальнѣе народное торжество, во время котораго торговцы на площади Навона принимаюсь новаго члена въ свою среду и даютъ ему степень доктора.
Навонскіе торговцы отличаются особенною хитростью и изворотливостью. Они составляютъ между собою тѣспо сплоченный кружокъ, и человѣкъ, не вступившій въ него формально, не будетъ имѣть никакого успѣха въ своихъ торговыхъ предпріятіяхъ. Чтобы сдѣлаться достойнымъ членомъ такого кружка, будь то мужчина или женщина, нужно доказать, что онъ умѣетъ ловко обработать и покупателя и продавца-крестьянина, который привозитъ сюда овощи и плоды изъ окрестностей Рима. Кто не успѣетъ достаточно выказать своихъ способностей, тотъ не получитъ права гражданства на площади. Достойному же разрѣшеніе дается съ большою торжественностью и онъ становится при многочисленномъ стеченіи народа полноправнымъ «докторомъ Навонской площади» подъ совершенно другимъ именемъ.
Любовь къ прозвищамъ, нерѣдко съ весьма саркастическим ъ оттѣнкомъ- особенность не только римлянъ, но и вообще всѣхъ итальянцевъ. Она такъ вкоренилась въ Римѣ, что нерѣдко даже близкіе знакомые знаютъ только одно прозвище и, получившій напр. съ юности имя Pipetto, т. е. маленькій курильщикъ, самъ будетъ протестовать, когда его назовутъ настоящимъ именемъ Лоренцо. Чужестранецъ также не избавляется отъ такихъ прозвищъ, особенно если его настоящее имя трудно выговорить или запомнить. Одного называютъ «Il Malinconico» - печальный, другаго La Barbarossa - рыжебородый, близорукаго - Quel Сіесо, т е. этотъ слѣпой. Многихъ называютъ также по ихъ жилищамъ: «La signorina bella bionda del Palazzo (Jalitzin» т. е. прекрасная блондинка изъ дворца Голицына.
Не только навонскіе продавцы измѣняютъ свои имена, но и торговки; только перекрещиваніе послѣднихъ не сопровождается публичнымъ торжествомъ, а происходитъ домашнимъ образомъ. Торговка Доротея называется «рыжая» по волосамъ; Юдита - по цвѣту лица «смуглая», другая - «бѣлая», по той же причинѣ; «вишня», по румянымъ щекамъ - «болтливый карманъ» и т. п. Каждая кухарка знаетъ торговку «болтливый карманъ», продающую лимоны, «вишню», торгующую бобами, горохомъ и артишоками, «тутовую ягоду», которая продаетъ каштаны. Тотъ, кто придетъ на эту площадь, чтобы переговорить съ Доротеею или Лоренцомъ и станетъ отыскивать ихъ подъ настоящими именами, не добьется здѣсь никакого толку. Мужчинамъ здѣсь также даютъ прозвища по ихъ духовнымъ или физическимъ особенностямъ. Сухопараго, неповоротливаго парня называютъ «трескою», другаго - «медвѣдемъ», круглоголоваго «арбузъ», съ выдающимися зубами - «кабанъ».
Возведете въ званіе «доктора Навонской площади» совершается въ праздничный день съ различными церемоніями и формальностями. Объ этомъ торговцы заранѣе оповѣщаютъ своихъ знакомыхъ и покупателей и въ назначенное время народъ толпами стремится на площадь. Всѣ стоятъ группами, болтая и смѣясь, всего же болѣе тѣснятся на срединѣ площади около лѣстницы Санъ-Джіакомо. Всѣ съ нетерпѣніемъ ожидаютъ начала церемоніи. Вдругъ неожиданно, надъ головами зрителей появляется тощій человѣкъ, съ морщинистымъ лицемъ и головой, сильно напоминающей тыкву. Онъ одѣтъ въ черную плисовую куртку и полосатые штаны, - это и есть докторантъ. Два высокорослыхъ и сильныхъ носильщика подымаютъ его на стулѣ и такимъ образомъ стараются поддерживать его какъ можно выше надъ головами зрителей. Народъ, завидя докторанта, начинаетъ громко апплодировать и кричать «да вдравствуетъ новый докторъ!» Публика высыпаетъ на балконы, открываетъ окна въ окрестныхъ домахъ и оттуда тоже слышатся одобренія и махаютъ платками. Между тѣмъ носильщики торжественно обходятъ съ будущимъ докторомъ кругомъ площади и опускаютъ свою ношу у бассейна. При этомъ одинъ изъ нихъ хватаетъ его за плечи, другой за ноги и въ горизонтальномъ положеніи, точно корзину съ овощами, окунаютъ его въ бассейнъ. Это первая ступень къ званію доктора. При этомъ подымается страшный шумъ: одинъ бьетъ въ чашки вѣсовъ, другой въ желъзную сковороду, третій стучитъ ножемъ по какой нибудь металлической пластинкѣ, - каждый изъ торговцевъ старается нашумѣть какъ можно больше. Вслѣдъ за тѣмъ носильщики подбрасываютъ въ верхъ новаго доктора и одинъ изъ нихъ садитъ его къ себѣ верхомъ на шею. Прежде чѣмъ въ этомъ положеніи начать съ нимъ торжественный обходъ, другой носилыцикъ даетъ ему пару подшлепниковъ. При страшномъ крикѣ, шумѣ и апплодисментахъ его несутъ къ лѣстницѣ СанъДжіакомо и опять ссаживаютъ. Здѣсь на террасѣ лѣстницы его ожидаютъ «сенаторы Навонской площади» и привѣтствуютъ слѣдующею рѣчью: «Высокое, благородное сословіе маклеровъ, скупщиковъ, овощныхъ и мучныхъ торговцевъ, горшечниковъ и вѣтошниковъ, со свойственнымъ ему великодушіемъ и милостью постановило принять тебя сегодня въ свою среду. Мы надѣемся, что Ты оправдаешь сдѣланную тебѣ честь и потому объявляю тебя отъ своего имени и по порученію другихъ докторомъ Навонской площади и даю тебѣ благородное имя «тыквы». Всѣ вы, собравшіеся здѣсь, товарищи и подруги, будете называть означеннаго Бартоломея Галло не иначе, какъ «тыква». «Да здравствуете тыква», кричитъ толпа изъ всѣхъ силъ. Ораторъ, снова обращается къ «тыквѣ:» «Если ты отнынѣ будешь заключать какую нибудь сдѣлку, устно или письменно, то ты заключишь ее какъ «тыква», а не какъ Бартоломей Галло. Продавая, ты будешь «тыквой», занимая деньги «тыквой», однимъ словомъ ты будешь «тыквой» во всѣхъ своихъ операціяхъ.» - «Да здравствуетъ «тыква!» снова кричитъ толпа и неистово повторяете тоже самое много разъ. Затѣмъ слѣдуетъ формальное признаніе его полноправнымъ докторомъ. Представители торговцевъ одинъ за другимъ подносятъ ему различные дары: одинъ пучекъ свеклы, или прекрасный кочанъ цвѣтной капусты, другой - корзину цикоріи, третій - мѣру орѣховъ или каштановъ, четвертый - груши, яблоки и апельсины, пятый - чечевицу, горохъ и бобы, и такъ каждый то, что онъ продаетъ на рынкѣ. Даже продающіе муку, просо и песокъ буквально осыпаютъ его своими дарами, которые липнутъ къ его мокрому платью, засыпаются за рубашку на грудь и въ оттопырившіеся карманы его сюртука. Когда все это окончилось, двое распорядителей громко кричатъ: «прочь съ дороги! Тыква вступаете во владѣніе Навонской площадью». За тѣмъ они хватаютъ «тыкву», садятъ его на верхнюю ступеньку лѣстницы, хватаютъ за ноги и въ мгновеніе ока стаскиваютъ его до послѣдней ступеньки, такъ что онъ хлопаете по всѣмъ ступенямъ своими сѣдалищными мускулами. При видѣ этого вся площадь разражается такимъ гомерическимъ смѣхомъ, что онъ могъ бы заглушить даже громъ. «Тыква» встаетъ и, почесывая одною рукою пострадавшія части тѣла, протягиваетъ другую площаднымъ сановникамъ, благодаря ихъ за милость и снисхожденіе и приглашая ихъ вечеркомъ на пирушку.
Такова была жизнь на площади Навона до 1869 года. По просьбе живущей вокругъ знати въ этомъ году рынокъ былъ перенесенъ на лежащую нѣсколько южнѣе Campo di fiori; къ сожалѣнію она менѣе половины Навонской площади и не представляетъ такого простора для праздничнаго церемоніала.