Рассказ Георгия Бударова. Рисунки А. Ливанова и В. Трофимова
Таёжная речка Придивная, шаловливая и шумная, неслась по перекатам, дробя в мелкой ряби солнечные лучи на тысячи блёсток. За поворотом она утихала, становилась тёмной, молчаливой и покорно отражала на поверхности глубокого омута прибрежные кусты, белые кувшинки и широкие лапы пихтача, свисающие над водой. Озорной хариус время от времени выскакивал из воды в погоне за стрекозой и, шлёпнув хвостом, скрывался в глубине омута. Водяные круги разходились во все стороны, покачивая и разрывая отражение зелёных ветвей и белых кувшинок. Старый рыбак Игнат Ильич Сулин сидел над омутом и, свесив вниз босые ноги, пристально следил за поплавком удочки. То и дело он подсекал и выбрасывал на зелёный лужок трепещущих хариусов. Его внук, двенадцатилетний Кенка, засучив по колено штаны, бегал с удилищем в руках вдоль переката за прыгающим по волнам крючком с приманкой. По временам Кенка дёргал удилище, и хариус, поблёскивая серебряной чешуёй, описав в воздухе дугу, падал на берег. Кенка бросался на добычу, обеими руками поднимал рыбину и показывал её деду. Старый Игнат, удовлетворённо кивая головой, продолжал наблюдать за поплавком своей удочки. Кенка нанизывал добычу на верёвочку и опускал в речку, привязав конец низки к кусту тальника, росшего у самой воды. - Смотри, Кенка, хариус - рыба нежная, испортится она у тебя на солнце. Давай подсолим да в мешок сложим, - предложил дед. - А вот полсотни наловлю, тогда и засаливай. - Может, ты их до вечера не поймаешь, - сказал Игнат Ильич. - При таком-то клёве? - возразил Кенка и, выдернув из воды хариуса, торжественно произнёс: - Тридцать третий!.. Иногда Кенка подбегал к деду, чтобы взять дождевых червяков из консервной банки, стоящей около Игната Ильича. Его внимание привлекали плавающие у самой поверхности воды хариусы. - Смотри ты, не боятся! - в восторге шептал Кепка, не спуская с них глаз. - Не маячь, Кенка! Иди на перекат, - строго говорил Игнат внуку. Вдруг на другой стороне Придивной раздался треск валежника и урчанье. Игнат Ильич потянулся за лежащимі рядом с ним топором и, поднявшись на ноги, заткнул его за пояс. - Ну-ка, поднимайся на яр! - тихо сказал он внуку. - Да побыстрее! Кенка услышал в голосе деда тревожные нотки и быстро полез наверх, на высокий, крутой обрыв. Игнат Ильич, с опаской поглядывая на противоположный берег, еле поспевал за Кепкой. Наконец они оба забрались на кручу и легли над обрывом в густых зарослях молодой черёмухи. - Что, деда, медведь? - спросил взволнованный Кенка. - Да ты не бойся. Ветерок дует на нас, он не учует, а через речку без надобности не пойдёт. Что ему тут делать? Ну, а в случае чего лезь на эту вот сосенку, а я буду вокруг лиственницы кружить. Урчание на противоположной стороне речки раздалось громче, и, раздвинув мордой кусты, на берег вышел медведь. Он поднял голову и опасливо повёл носом. Потом, успокоившись, подошёл к воде, потоптался и стал переходить речку. Игнат Ильич безпокойно огляделся по сторонам, соображая, что им теперь предпринять. Кенка вобрал голову в плечи и лежал, не спуская глаз с медведя.
Зверь остановился, поглядывая на быстро мелькавших хариусов и медлительных налимов. Кенка лежал, не спуская глаз с медведя.
Зверь дошёл до середины речки и остановился, поглядывая на быстро мелькавших хариусов и медлительных налимов, они как будто ползали по песчаному дну. Затем он неожиданно сел на перекате, где глубина едва достигала сорока сантиметров. Поворачивая голову из стороны в сторону, медведь следил за проплывающей рыбой и вдруг вытянул передние лапы и с силой ударил по воде. Брызги фонтаном полетели во все стороны, но добыча ускользнула. Зверь стал бить по воде с яростным рычанием. Потом, убедившись, что поймать рыбу не удаётся, вышел на берег, поросший осокой, стал валяться, повёртываясь с боку на бок. Страх, охвативший было Кенку, уступил место любопытству. И он тихонько шепнул: - Деда! Чего это он в воде делал? - Рыбу ловил... Да ничего не вышло, вот он с горя и бросился в траву, - ответил ему Игнат. - Поваляется в осоке, да и уйдёт обратно, - успокоил он Кенку. Медведь действительно в траву бросился с горя, но горе заключалось в том, что таёжный гнус набился ему в уши, лез в глаза и, пробравшись сквозь густую шерсть, так изъел его, что образовались раны, они зудели и не давали зверю ни минуты покоя. Повалявшись в траве, медведь снова полез в речку. В поисках спасения от мошкары он забрался в омут, и лишь одна голова, как обгорелый пенёк, торчала над водой. Повидимому, вскоре вода охладила раны, медведь пришёл в хорошее настроение и опять начал ловить мелькавшую вокруг рыбу, постепенно подвигаясь к перекату. Ловить юрких хариусов ему было не под силу, но вскоре он почуял кенкину рыбу, плававшую около берега на верёвочке. Медведь подошёл к ней и выбросил носом всю низку на берег. Кенка тихонько застонал от огорчения. А медведь стал откусывать у хариусов головы. - Пропала твоя рыба, - прошептал Игнат Ильич внуку. - Говорил я тебе: клади в мешок, - не послушался! - Он и до твоей доберётся, - тихо ответил Кенка. - Что же это? Так он нас до вечера продержит, - ворчал Игнат Ильич, неприязненно поглядывая на медведя. - Ты, Кенка, не боишься? - спросил он внука. - А чего бояться? - вопросом на вопрос ответил Кенка. - Он совсем не страшный. - Ну, тогда давай угоним его! - предложил Игнат Ильич. - Давай! - согласился Кенка, не представляя себе, как можно угнать такого большого и сердитого зверя. Игнат Ильич тихо поднялся, вытащил из-за пояса топор. - Как я ударю обухомі о ствол, так кричи: «Гоп! Гоп! Уходи!» Кенка набрал полные лёгкие воздуха и выжидательно уставился на деда. Старик размахнулся и ударил обухом топора о дерево. - Гоп! Гоп! Уходи! - закричали дед и внук. Медведя мгновенно и след простыл. Лишь затихающий треск валежника указывал на паническое бегство владыки тайги.
***
РЫБОЛОВЫ (Пионер. 1953. № 11)
Рассказ Георгия Бударова. Рисунки А. Ливанова и В. Трофимова