Ястребки - »то не птицы и не самолёты. Ястребки - это питерские мальчишки. Так же как и сейчас пионеры помогают партии и комсомолу во всех делах, так и в революцию 1905-го лета питерские мальчишки помогали революционерам в борьбе за свободу. За быстроту в деле, смекалку и безстрашие революционеры прозвали этих ребят «ястребками». Ястребки сидели в дозорах на маёвках трудящихся, охраняли митинги, были связными, отвлекали на себя жандармов и шпиков. Это были самые первые пионеры в России. Много полезных дел совершили дети питерских революционеров. Об одном таком деле мы вам здесь и разскажем.
Василь с ястребками подошли к Панинскому саду. Егорка заартачился: он уже здесь побывал - хватит! До сих пор помнит, как сторож чуть ухо не оторвал, да вдобавок мать отлупила за порванную рубаху. Это не считая расцарапанных в кустах крыжовника рук. Василь глянул на него с презрением: - Бублик с маком! Не может понять: не баловство это, и в саду сейчас ни крыжовника, ни сторожа. - Просто сробел, - объяснил Ромка и добавил разные другие не очень приятные слова. Но Егорка лезть в сад отказался наотрез. Ребята перебирались через высокий кирпичный забор. Мешали валенки - большие, не по ноге, «семейные»: одни на всю семью. Прыгали с забора в пушистый, глубокий сугроб. В саду разсыпались вдоль забора. Каждый облюбовал себе «бойницу»- отверстие в кирпичной стене, сделанное просто для красоты, а ребятам на пользу. Сквозь эти отверстия можно было увидеть кусочек улицы и переговариваться, как по трубе. Василь разположился у следующей бойницы от угла. Ромка устроился на старой кривой иве, что росла напротив Народного дома. Ромка сидел притаившись. Пальцы на руках у него скоро стали как деревянные, ноги стыли, но он боялся шевельнуться, чтобы не открыть себя. У подъезда дома в свете фонарей искрилась снежная пыль. По булыжнику шагал городовой - хозяин улицы, лютый враг всех мальчишек. Только бы не заприметил он Ромку! От пристального гляденья у Ромки рябило в глазах. Наконец в подвальном этаже Народного дома засветилось окно. Ромка мигом соскользнул с дерева, выждал, пока городовой скроется в конце улицы, и вскочил в подъезд. На втором этаже в комнате рядом с вестибюлем было множество безпорядочно раздвинутых стульев. Лицом к двери стоял небольшого роста человек. Он надевал пальто и говорил Дяде Ефиму: - Мы очень много дел сделали сегодня, Ефим Петрович. Голосование показало, что большевики одержали верх. Ромка хотел открыть дверь, но говоривший скосил на него яркие карие глаза и спросил: - Вам кого, молодой человек? - Мне дядю Ефима, - ответил Ромка и покраснел: до того у него получилось это не по- взрослому. Ефим Петрович оглянулся: - Это наш ястребок, Владимир Ильич, - и вышел к Ромке в коридор. - Всё в порядке? - спросил он Ромку. - Вроде всё, - ответил Ромка и сразу почувствовал себя взрослым. - Гляди не проморгай, действуй, как договорились! Когда Ромка спускался по лестнице, в зрительном зале кончился спектакль, публика стала разходиться. Вместе со зрителями уходили из Народного дома и делегаты Первой петербургской партийной конференции, тайно собранную здесь . Ромка прижался спиной к кирпичному забору у следующей, после первой бойницы . Слышно было, как в отверстие в стене кто-то дул и громко дышал. Ромка сердито прошептал Василю в переговорную трубу: - Ска-жи, что-бы си-де-ли ти-хо и не пых- те-ли. Мальцы примолкли, но вот Федюнька начал разсказывать, будто в Питере конку возить будут не живые лошади, а «лектрические» и будто все те кони в шапках-невидимках и по-иностранному называются «трамвай». Федюнька хотел ещё что-то интересное разсказать, но получил от Василя подзатыльник и замолк. Ромка пристально вглядывался в проходивших людей. Вот уже перестали хлопать двери Народного дома и улица опустела. Неужели проглядел? Ему даже жарко стало, в ушах от напряжения зазвенело. Где-то со стороны Расстанной улицы раздались крики и шум. «Наверное, драка», - подумал Ромка и увидел, как в ту сторону заторопился городовой. Из подъезда Народного дома вышли двое. Один был длинный и худой - это дядя Ефим, а во другом, одетом в тёмное пальто и высокую мерлушковую шапку, Ромка узнал того самого человека с карими глазами, кто был в комнате со множеством стульев. Вот из-за угла вынырнул какой-то барин в долгополом пальто, в котелке, с тросточкой. Мелким, быстрым шагом он пошёл следом за дядей Ефимом и его спутником. Шёл крадучись, как кот, и даже снег не скрипел под erq ногами. Это был шпик. Ромка понял, что шпик будет теперь как тень следовать за спутником дяди Ефима и где- нибудь по дороге укажет на него жандармам и те арестуют его и посадят в тюрьму, как посадили Ромкиного отца. Время было тяжёлое. Шло 1906-е лето, два лета русской революции. Царь не жалел патронов, не скупился на тюрьмы для революционнеров. Но революционеры не сдавались. Ромка пошёл навстречу шпику. Шпик набавлял шаг. Вдруг перед ним, как из-под земли, вырос парнишка в куртке не по росту и в шапке, надвинутой на глаза. - Дяденька, скажите... Шпик только махнул рукой: - А ну тебя... Но парнишка упорно продолжал идти рядом, и было ясно, что он не отступит до тех пор, пока не решит занимавший его вопрос. Так и шагали они бок о бок: жандармский слуга в одежде барина и питерский мальчишка в дырявых валенках и нищенской одежде, но с чистым и смелым сердцем. - Дяденька! - крикнул что есть мочи Ромка, когда они поравнялись с кирпичным забором, и встал на панели, преградив путь врагу. В это же мгновение с забора стали сваливаться на шпика Ромкины и Василёвы ястребки. Василь стоял наверху кирпичной стены и командовал: - Федюнька, сигай ему на спину, дьяволу! Сёмка, забегай вперёд! - Смелей! Не робей! Валяй поддавай! - подбадривал Ромка. Федюнька спрыгнул со стены, но его опередил свалившийся с ноги валенок. Кто-то в пылу свалки шибанул этот валенок в сторону. Василь тоже оказался внизу. Мальцы все вместе окружили барина, что-то кричали, на кого-то жаловались, замахивались друг на друга кулаками. Шпик пытался оторвать их от себя, старался высвободиться, ругался и, наконец, завопил: «Кар-раул!» - но его крики утонули в ребячьем галдёже. Откуда-то вдруг появился Егорка, схватил валявшийся на панели валенок и с победным криком ринулся в свалку. Шпик то ли поскользнулся, то ли кто-то нарочно подставил ему ножку. Он растянулся на панели, и котелок слетел с головы. Ромка выбрался из гурьбы ребят и огляделся. Ему было жарко, он тяжело дышал. Из темноты выплыла длинная тень. Это возвращался дядя Ефим, он был уже один. - Вы чего хулиганите? - зашумел Ефим Петрович, притворяясь сердитым. - Зачем человека с ног сбили? А ну, разходись! Ястребки мгновенно разлетелись в стороны, и дядя Ефим помог шпику подняться на ноги. Но шпик со злостью оттолкнул его, нахлобучил котелок, его вежливо подал Василь, выхватил свисток и что есть мочи принялся свистеть. Городового нигде не было. Его ещё раньше отвлекли революционные дружинники. Тогда, свирепо ругаясь, шпик побежал по направлению к полицейскому околотку. У стены стоял Федюнька. Он засунул обе ноги в один валенок и не мог двинуться с места. Из-за дедова валенка ему не пришлось участвовать в деле. Ромка вырвал валенок у Егорки: - Тоже храбрый нашёлся, чужим валенком воевать... Ребята окружили дядю Ефима. - Беги на угол Расстанной,- приказал Ефим Петрович Василю. - Там дружинник Гаврила Иванович стоит, скажи ему: «Шабаш, всё в порядке». Василь помчался. Дядя Ефим пошёл по улице. Мальчишки двинулись за ним. Шли молча и всё ждали, что скажет Ефим Петрович. А он только хитро посмеивался. - Ну, чего там разговаривать, - наконец сказал он. - Большую помощь дружинникам оказали, важное поручение выполнили. Дорогому человеку помогли. Так- то... Они шагали сейчас по улице и были её хозяевами. Порошил снежок. Старая кривая ива стояла в нарядном инее. Улица была чистая и свободная. ***