Никита, еще до поступленія въ военную службу, считался большимъ храбрецомъ въ селѣ. Объ его неустрашимости ходило множество разсказовъ, передававшихся, впрочемъ, съ его-же словъ. Вотъ онъ, наконецъ, возвратился изъ военной слѵжбы. Теперь и конца нѣтъ его разсказамъ объ удальствѣ, неустрашимости и военныхъ подвигахъ. Какъ только у крестьянъ выдается свободная минута, - они толпою обступятъ его, и онъ разсказываетъ имъ все новое и новое. Однажды, когда онъ съ особеннымъ увлеченіемъ описывалъ какое-то сраженіе, разсказывая, какъ онъ одинъ бросился человѣкъ на двадцать непріятелей, - присутствовавшей при разсказѣ мальчикъ спросилъ его: - А скажи, дядеиька, случалось тебѣ самому зарубить человѣка? - Какъ-же, какъ-же!... Бывало... - Ну, и чтоже ты? - Да вотъ, напримѣръ, былъ какой случай. Прогнали мы цѣлую тучу туретчины. Иду это я. Вижу, подъ деревомъ - громадина турокъ, что твоя гора.
- Выхватилъ саблю, да по рук? его шасть...! - Турокъ-то былъ уже безъ головы... - Ну, ну, ну! - послышались нетерпѣливыя восклицанія слушателей. - Я подскочилъ, выхватилъ саблю, да по рукѣ его шасть!... Такъ по плечо руки какъ не бывало!... - Аахъ' - ужаснулись слушавшіе. - Ну, ну... Чтожъ турокъ-то? - Ничего... Я шасть ему другую руку, - а онъ опять ничего. - А ты-бы, дяденька, ему сразу голову-то снесъ, - замѣтилъ мальчикъ. - Вотъ тото-же, что турокъ то вѣдь былъ уже безъ головы... Поднялся невообразимый хохотъ. - Ну, да и молодчина-же Никита! - хоромъ кричали слушавшіе разсказъ. - Шутка сказать - мертваго турка зарубилъ!!... Съ той поры Никитѣ на селѣ проходу не было. Какъ только завидятъ его, бывало, на улицѣ деревенскіе ребята, такъ и закричатъ: - Разскажи, Никита, какъ ты мертвому руки рубилъ!...