(no subject)
В июль катилось лето, и плыла
Жара, пожалуй, градусов под сорок.
Природа-мать, как тетка с похмела,
Стервозно - сучий проявляя норов,
Меняла все глобальней и наглей
Привычный с детства климат околотка.
Я ждал «семерку» возле «Тополей»
В спасительной тени такой молодки,
Что запросто и в избу, и коня.
И как-то не ко времени, некстати
Вдруг вдохновили щуплого меня
Её весьма внушительные стати.
И, радуясь едва ли не до слез,
Барсеткой маскируя обалдуя,
Я думал: «Мля, откуда что взялось?
Хочу, выходит, все же существую!»
Тут подошел троллейбус, и толпа
Со злобным торжеством на потных лицах
Внесла меня в салон и как клопа
Сдавила - ни вздохнуть, ни застрелиться!
Ведь сказано же было - НЕ ВСТАВАТЬ!
И дернул черт сбежать из лазарета,
Там медсестрички, «уточка», кровать…
Поэты импульсивны, словно дети,
Подумаешь, без душа третий день
В одном и том белье почти неделю
Лежишь бревном, читаешь дребедень -
но ведь лежишь, в больничной, но постели?
Случись чего, тотчас найдется спец -
Шакал пера, газетная гиена -
И настрочит: « Трагический шандец.
Погиб ПАЕТ - невольник гигиены».
И вот, когда я понял: «Дело - швах!» -
Не вслух и по возможности достойно
Я попросил: «Спаси меня, Аллах! -
Или - спаси, Господь!» - уже не помню,
да и не важно, как ни назови,
Творец - един, он далеко не фраер.
И голос, преисполненный любви,
Запел: «Не для меня земля сырая…» -
но стушевался, хрюкнул и замолк
(динамик никуда уже не годен).
Конечно, я не Терех и не Клок,
Но вот оно - знамение Господне!
И - как червонец в потном кулаке -
Зажат толпою, но предельно собран
(еще чуть-чуть, и будет все о.k.!),
Я ждал десанта ангельского СОБРа.
И он пришел! верней сказать, она -
Меня спасла все та же гренадерша
(Так рушит берег дикая волна!
Так семя в жмых могучий давит поршень!)
И оттеснила чернь. Я задышал.
На полпути меж пятками и сердцем
Опять - не в нем ли кроется душа? -
Нечаянным взволнованный соседством,
Проснулся вДруг (и что ему - «низзя!»),
Мой ангел, оценив его порывы,
С веселым изумлением в глазах
Шепнула мне: «Да Вы, похоже, живы?»…
Я все-таки ханжа, не в первый раз -
(что есть - то есть) я убеждаюсь в этом.
«Скорее, да,- не поднимая глаз,
сказал я,- передайте на билетик»,-
и понял, склеротичный идиот,
что торопливо покидая келью
больничную - и чем не анекдот?-
я позабыл свою вставную челюсть.
не может романтический герой
быть скопищем физических изъянов-
будь у Ромео, скажем, геморрой
едва ли б он героем был романа.
дружок мой скис и горестно поник.
я вышел на ближайшей остановке
и положил таблетку под язык…
и до чего же хороша, чертовка!
за что, мой Бог, мне горький мой удел?
вкусивший от щедрот твоих несмело,
я и десятой доли не имел
из тысяч баб, которых мне хотелось.
я шел домой, и легкий звон в ушах
сопровождал меня с обоих флангов -
то крыльями чуть слышными шуршал,
паривший надо мной дородный ангел.
Жара, пожалуй, градусов под сорок.
Природа-мать, как тетка с похмела,
Стервозно - сучий проявляя норов,
Меняла все глобальней и наглей
Привычный с детства климат околотка.
Я ждал «семерку» возле «Тополей»
В спасительной тени такой молодки,
Что запросто и в избу, и коня.
И как-то не ко времени, некстати
Вдруг вдохновили щуплого меня
Её весьма внушительные стати.
И, радуясь едва ли не до слез,
Барсеткой маскируя обалдуя,
Я думал: «Мля, откуда что взялось?
Хочу, выходит, все же существую!»
Тут подошел троллейбус, и толпа
Со злобным торжеством на потных лицах
Внесла меня в салон и как клопа
Сдавила - ни вздохнуть, ни застрелиться!
Ведь сказано же было - НЕ ВСТАВАТЬ!
И дернул черт сбежать из лазарета,
Там медсестрички, «уточка», кровать…
Поэты импульсивны, словно дети,
Подумаешь, без душа третий день
В одном и том белье почти неделю
Лежишь бревном, читаешь дребедень -
но ведь лежишь, в больничной, но постели?
Случись чего, тотчас найдется спец -
Шакал пера, газетная гиена -
И настрочит: « Трагический шандец.
Погиб ПАЕТ - невольник гигиены».
И вот, когда я понял: «Дело - швах!» -
Не вслух и по возможности достойно
Я попросил: «Спаси меня, Аллах! -
Или - спаси, Господь!» - уже не помню,
да и не важно, как ни назови,
Творец - един, он далеко не фраер.
И голос, преисполненный любви,
Запел: «Не для меня земля сырая…» -
но стушевался, хрюкнул и замолк
(динамик никуда уже не годен).
Конечно, я не Терех и не Клок,
Но вот оно - знамение Господне!
И - как червонец в потном кулаке -
Зажат толпою, но предельно собран
(еще чуть-чуть, и будет все о.k.!),
Я ждал десанта ангельского СОБРа.
И он пришел! верней сказать, она -
Меня спасла все та же гренадерша
(Так рушит берег дикая волна!
Так семя в жмых могучий давит поршень!)
И оттеснила чернь. Я задышал.
На полпути меж пятками и сердцем
Опять - не в нем ли кроется душа? -
Нечаянным взволнованный соседством,
Проснулся вДруг (и что ему - «низзя!»),
Мой ангел, оценив его порывы,
С веселым изумлением в глазах
Шепнула мне: «Да Вы, похоже, живы?»…
Я все-таки ханжа, не в первый раз -
(что есть - то есть) я убеждаюсь в этом.
«Скорее, да,- не поднимая глаз,
сказал я,- передайте на билетик»,-
и понял, склеротичный идиот,
что торопливо покидая келью
больничную - и чем не анекдот?-
я позабыл свою вставную челюсть.
не может романтический герой
быть скопищем физических изъянов-
будь у Ромео, скажем, геморрой
едва ли б он героем был романа.
дружок мой скис и горестно поник.
я вышел на ближайшей остановке
и положил таблетку под язык…
и до чего же хороша, чертовка!
за что, мой Бог, мне горький мой удел?
вкусивший от щедрот твоих несмело,
я и десятой доли не имел
из тысяч баб, которых мне хотелось.
я шел домой, и легкий звон в ушах
сопровождал меня с обоих флангов -
то крыльями чуть слышными шуршал,
паривший надо мной дородный ангел.