Медицинские же работники -- и врач-стрикулист, и
врач-волосопед, и врач-сатанатам, и врач-стукотолог -- словом,
весь консилиум твердил в один голос: "Да, централ! Да, мудрецы!
Да, Шамбала! Вам над этим вредно задумываться, выпейте лучше
успокоительного!"
Михаил Успенский. Чугунный всадник
Приехать в Анкару и не озаботиться повышением собственной перкуссионной квалификации было бы по меньшей мере неумно, с этим согласится каждый. Но на практике достижение этой цели или хотя бы движение к ней сталкивается с рядом трудностей. При этом я не говорю о том, что аборигены в массе своей и родной-то язык порой знают через пень-колоду, а уж об импортных, вроде английского, и вовсе слышали только из зомбоящика. Но в том же зомбоящике в каждый момент времени можно найти как минимум одну телепрограмму популярного в Турции формата "ток-шоу с живой музыкой и народными песнями". Это как если бы, скажем, какой-нибудь Познер начинал и заканчивал свои программы личным исполнением песен уровня "Вот кто-то с горочки спустился", а его гости не отставали, оставляя собственно на разговоры не более четверти времени.
При этом расспросы аборигенов (тех, кто знает иностранный язык) выявляют полное их незнакомство с местами водопоя скопления музыкантов живьем. На фоне просто лезущей в глаза и уши популярности народной культуры это выглядит несколько странновато. Я понимаю подобное невежество в ситуации, когда по Москве шарится иностранец с вопросом вида "я очень любить русский балалайка, где я играть русский балалайка?". Но в России и национальная культура в глубокой ж ярко выраженном упадке, да и телеведущие не поют. Впрочем, возможно, это свойство именно Анкары, мои воспоминания об Истанбуле подсказывают, что там все-таки с музыкой попроще.
Сначала я искал общепит с живой музыкой, но, посмотрев на пару мест, обещавших живую музыку, я не решился продолжать исследования в этом направлении - уж очень злачный вид был у них. На родине я бы не стал соваться в увеселительные заведения такого уровня, опасаясь испытать на себе все прелести уличной оперативной косметологии.
Следующим шагом стал поиск магазинов с инструментами. В центре города был, при помощи дружественного туземца, обнаружен только один. В момент обнаружения был вечер, магазин был закрыт, и мне пришлось посетит его позже и уже без сопровождения, что серьезно ограничивало общение. Продавец и владелец почему-то были настроены не очень доброжелательно, но зато я выяснил, в каком районе можно найти большое скопление музыкальных магазинов. Несколько дней спустя я туда отправился.
Вооруженный телефоном, в котором через GPRS был открыт Интернет-словарь, я шарился по району где-то в течение часа. Несколько местные жителей (они были ни в чем не виноваты, они просто пили чай на улице), будучи поставленными перед вопросом системы "я хотеть русский балалайка", указали направление, в котором следовало искать. Пройдя туда метров триста и перейдя железную дорогу, я оказался в каких-то трущобах. Воистину, "wrong side of the tracks". Из присутствовавших аборигенов наиболее прилично выглядел отряд таксистов, а это о чем-то да говорит. GPRS тихо отрубился и не желал подключаться. При помощи своего словарного запаса из пятнадцати слов, большая часть которых относилась на тот момент к "здравствуйте-до свидания" с вариациями, я выпытал у них новое направление.
Еще через сотню метров, пройденных с обоснованной оглядкой, я вышел на большую улицу, изобиловавшую уже знакомыми заведениями вида "бандитская рюмочная с музыкой". Решив, что меня просто так поняли, я протрубил отбой, достал карту и стал пробираться обратно к метро, придерживаясь больших улиц.
Пару недель спустя я попал ровно в это же место, но уже в сопровождении одного из лекторов нашего факультета, который имеет счастье в этом районе жить. Тогда и выяснилось, что указания, выданные мне аборигенами, были в принципе верны, но надо было пройти по Большой-Улице-с-Кабаками еще примерно метров триста. Там начинается, буквально, музыкальный квартал: с полсотни магазинов, магазинчиков, лавочек и подвальчиков, в которых широко представлены сазы, дарбуки, уды, бендиры, неи, давулы, гитары, все вплоть до скрипок и чуть ли не полноразмерных фортепиано. Впрочем, значительная часть инструментов исполнена простовато и стоит аналогично. Гитара (китайская) за 40 лир - это 800 рублей - выглядит и звучит соответствующе. То же относится и к перкуссии, большая часть которой имеет, при внимательном рассматривании, только сувенирную ценность. Пощупав с десяток инструментов и убедившись, что кругозор продавцов не включает в себя информации о местах зимовья тусовки барабанщиков, в очередном магазине я таки нашел себе нечто по вкусу: в толпе дарбук системы "кривой обод, отделка пестрой бумагой под слоем лака" одна отличалась простой металлической поверхностью, несколько иными пропорциями и черной мембраной. Звук зато у нее был очень и очень достойный. Постучав на ней минут десять, я не смог удержаться и без возражений отдал за нее всего в полтора раза меньше тех денег, что изначально просил продавец. Двести лир она, на мой взгляд, стоила.
Пожалуй, в этот момент сопротивление среды стало ослабевать. После успешного посещения музыкального квартала для меня уже не стало неожиданностью внезапное обнаружение в пятидесяти метрах от общежития музыкальных курсов. Полчаса борьбы с местным наречием - и вот я уже выписал себе занятия по дарбуке. Вчера сходил на первое. Это, собственно, наставник:
На занятие он пришел без барабана, зато с двумя дудками (ней и еще одна), на которых немного поиграл. Впрочем, стучит он действительно неплохо. В течение часа я снял с него пару интересных трюков, а он потратил кучу денег на телефон, звоня приятелю, чтобы тот перевел мне ту или иную мысль. Ибо он много и охотно говорит. Помимо этого он еще и суфист, мевлеви, и значителная часть разговоров имела ярко теософскую направленность. Я не то чтобы против телеги о том, что музыкальные успехи сопутствуют внутренней гармонии, но "через приятеля по телефону после десяти минут объяснений на пальцах" - не самый эффективный способ ведения философских бесед. В результате у меня откровенно опухла голова от количества посмотренных в словаре слов и от попыток выразить что-то в ответ, используя ограниченный лексикон, незнание грамматики и словарь.
После занятия сидели втроем с преподавателем и начальником всей конторы за чаем и болтовней за жизнь (в доступных мне пределах). Пользуясь наличием у начальника Интернета, я им продемонстрировал
Онура, активно попуряризируемого
aostapenko. Турки единогласно обозвали Онура "любителем" и долго и красочно рассыпались в восхищенных эпитетах в адрес
Мысырлы Ахмета, и особенно его брата
Левента, которого они считают лучшим дарбукистом в мире. Собственно, посмотреть там действительно есть на что.
В следующий вторник наставник обещал прихватить с собой того самого приятеля, чтобы тот работал переводчиком. Я же в ответ обещал всячески беспокоить соседей по общежитию освоением свежеполученных техник.