К нам мчится
Я перестала любить новый год лет в четырнадцать. Дурацкий праздник, никогда не бывает так, как хочется. А потом начала случаться эта предновогодняя истерия, когда все сверкает и переливается, промокшие деды Морозы раздают рекламу перед входом в метро, и уже в ноябре у каждого ларька стоит елка в луже, привязанная веревочкой, чтоб не убежала. Мы где-то в конце ноября шли с Лешкой из детского сада и считали ёлки. Нам пройти кусок по Нахимовскому - ну метров, скажем, пятьдесят, перейти через этот Нахимовский и еще метров двадцать до подземного перехода. Ну а на другой стороне Профсоюзной сразу вниз, во дворы. На другой стороне Профсоюзной ларьков нет, и ёлок нет. На проезжей части - тоже. Соответственно, на участке пути в семьдесят метров мы насчитали сорок семь ёлок. И легко могли бы больше, если бы чуть-чуть отклонились от оптимальной траектории.
А тут наряжали свою собственную ёлку. И я почти полюбила новый год обратно. Доставала ёлочные игрушки и рассказывала Лешке, откуда они взялись. У нас довольно мало игрушек, но многие из них откуда-то взялись. А некоторые были всегда, и это тоже важно. Лешка уже настолько большой, что слушает и спрашивает.
Новогодняя пастораль, в общем.
Подарю всем ёлочных игрушек.
А тут наряжали свою собственную ёлку. И я почти полюбила новый год обратно. Доставала ёлочные игрушки и рассказывала Лешке, откуда они взялись. У нас довольно мало игрушек, но многие из них откуда-то взялись. А некоторые были всегда, и это тоже важно. Лешка уже настолько большой, что слушает и спрашивает.
Новогодняя пастораль, в общем.
Подарю всем ёлочных игрушек.