"The Doors of Perception" by Aldous Huxley
“…однажды ярким майским утром я проглотил четыре десятых грамма мескалина, растворенных в половине стакана воды, и сел ожидать результатов”.
Из книги “Никто из нас не выйдет отсюда живым” я узнал, что название группы “The Doors” музыканты “подчерпнули” из эссе Олдоса Хаксли “Двери восприятия”. Сам же Хаксли вдохновлялся строками Уильяма Блейка из поэмы “Бракосочетание Рая и Ада”. Как бы то ни было, эссе Хаксли я взял себе на заметку.
Позже, обсуждая аудиокниги, мой знакомый посоветовал мне прослушать… “Двери Восприятия” Хаксли. Наконец, другой человек делился своими впечатлениями от эссе Алана Уотса “Космология радости” (оно ещё ждёт своей очереди к прочтению), предисловие автора к которому начинается фразой: “В своей книге “Двери восприятия” Олдос Хаксли предложил нам прекрасное описание воздействия мескалина на крайне восприимчивого человека”. Я не верю в символы и знамения, но верю в совпадения, тем больше верю, что мозг человека, кажется, иногда специально концентрируется на поиске таких совпадений. Вдруг начинаешь повсюду замечать один и тот же оттенок цвета, слышать одну и ту же фразу от совершенно незнакомых между собой людей, натыкаться на одно и то же незнакомое прежде слово. У этого явления даже есть своё название, пусть и не столь изящное и односложное, как мне по неизвестным причинам казалось прежде, это “Феномен Баадера-Майнхофа”.
Итак, однажды январским днём я включил свой Nook и сел читать “Двери Восприятия” Олдоса Хаксли. О, это интереснейшее эссе, иногда совершенно невоспринимаемое, запутанное, но красивое и восхитительное. Малый объём вмещает в себя такое количество информации, что прочитав эссе в первый раз, через несколько дней возникает потребность повторить “эксперимент”, чтобы новые знания, образы, “углы зрения”, словно новый слой, легли на прежние знания и образы. Тем самым можно попытаться на шаг приблизить себя к осознанию “состояния чистого созерцания”. Хотя самого этого состояния, как и полного его осмысления, достигнуть не удастся. Одного эссе тут недостаточно, нужен личный опыт, которого нет.
“Искусство и религия, карнавалы и сатурналии, танцы и слушание ораторов - все это служило, по выражению Г.Дж.Уэллса, Дверями В Стене. А для частного, повседневного пользования всегда существовали химические интоксиканты. Все успокоительные средства и наркотики, низводящие человека до состояния овоща, все эйфорики, произрастающие на деревьях, галлюциногены, созревающие в ягодах или выжимаемые из корней, - все без исключения были известны и систематически использовались человеческими существами с незапамятных времен. И к этим естественным преобразователям сознания наука прибавила свою долю синтетических веществ - хлорал, например, бензедрин, бромиды и барбитураты.
Большинство этих преобразователей сознания сейчас не могут применяться кроме как по предписанию врача или же нелегально и со значительным риском. Для неограниченного употребления Запад позволил только алкоголь и табак. Все остальные Двери В Стене обозваны Наркотой, а те, кто неавторизованно их употребляет, - наркоманами. Мы сейчас гораздо больше тратим на напитки и табак, чем на образование. Это, конечно, неудивительно. Стремление бежать от своей самости и окружения присутствует почти в каждом почти постоянно. Позыв сделать что-то для молодых силен только в родителях, да и в тех - лишь те несколько лет, пока их дети ходят в школу. В равной степени не удивительно сегодняшнее отношение к напиткам и табаку. Несмотря на растущую армию безнадежных алкоголиков, несмотря на сотни тысяч людей, которых ежегодно увечат или убивают пьяные водители, популярные комики по-прежнему острят по поводу алкоголя и приверженных ему. И несмотря на свидетельства, связывающие сигареты с раком легких, практически все расценивают курение табака как явление едва ли менее нормальное и естественное, чем прием пищи. С точки зрения рационального утилитариста, это может показаться странным. Для историка же это - именно то, чего следовало ожидать. Твердое убеждение в материальной реальности Ада никогда не отвращало средневековых христиан от того, к чему побуждали их амбиции, похоть или алчность. Рак легких, дорожные происшествия и миллионы несчастных и плодящих несчастье алкоголиков - факты, еще более бесспорные, нежели факт существования Инферно во времена Данте. Но все эти факты далеки и несущественны по сравнению с близким, ощущаемым фактом стремления - здесь и сейчас - к освобождению или успокоению, к тому, чтобы выпить и покурить”.
“Когда, по какой бы то ни было причине, у мужчин и женщин не получается превзойти себя посредством религиозного поклонения, хорошей работы и духовных упражнений, они склонны обратиться к химическим суррогатам религии - к “колесам” на Западе, к алкоголю и опиуму на Востоке, к гашишу в мусульманском мире, к алкоголю и марихуане в Центральной Америке, к алкоголю и коке в Андах, к алкоголю и барбитуратам в более современных районах Южной Америки”.
Если верить Хопкинсу и Шугерману, то под влиянием “Дверей восприятия” Джим Моррисон не только придумал название группы, но начал активно экспериментировать с многочисленными препаратами, изменяющими сознание, открывающими все двери, позволяющими познать всё. Возможно, они его в итоге и сгубили, но также возможно, что много лет назад он просто “исчез”, перестал быть публичной персоной, подался в “ вольные камни”, а смерть была лишь хорошо поставленным спектаклем.
(теория Бергсона) “…функция мозга, нервной системы и органов чувств, в основном, выделительна, а не продуктивна. Каждая личность в каждый момент способна помнить все, что когда-либо с нею происходило, и воспринимать все, что происходит везде во вселенной. Функция мозга и нервной системы заключается в том, чтобы защитить нас от этой массы, в основном, бесполезного и не имеющего смысла знания, ошеломляющего и повергающего нас в смятение, исключая большую часть того что, иначе, мы бы воспринимали и помнили в любой момент, и оставляя лишь очень маленькую и особую подборку того, что, вероятнее всего, окажется практически полезным”.
“В соответствии с такой теорией, каждый из нас потенциально - Весь Разум. Однако, поскольку мы - животные, наша задача - во что бы то ни стало выжить. Для того, чтобы сделать биологическое выживание возможным, поток Всего Разума должен быть направлен через редуцирующий клапан мозга и нервной системы. То, что выходит с другого конца, - жалкий ручеек того сознания, которое поможет нам остаться в живых на поверхности данной планеты.
Для того, чтобы формулировать и выражать содержание этого урезанного осознания, человек изобретал и бесконечно разрабатывал те системы символов и подразумеваемые философии, которые он называл языками. Каждая личность - одновременно и бенефициарий, и жертва лингвистической традиции, в которой эта личность родилась: бенефициарий - потому, что язык дает доступ к накопленным записям опыта других людей, жертва - поскольку язык укрепляет ее в той вере, что это урезанное сознание - единственное, и искажает ее ощущение реальности настолько, что эта личность только рада принять свои представления за данные, свои слова - за действительные вещи. То, что на языке религии называется “этим миром”, - это вселенная урезанного осознания, раз и навсегда выраженная и окаменевшая в языке. Различные “иные миры”, с которыми человеческие существа вступают в беспорядочные контакты, - это огромное количество элементов всеобщности осознания, принадлежащего Всему Разуму”.
Мескалин также считается наркотиком, у него также есть побочные действия, но “вводимый в соответствующих дозах, он изменяет качество сознания более глубоко, и, в то же время, он менее токсичен, чем любые другие вещества в фармакологическом арсенале”. Как и другие вещества, мескалин ослабляет действие этого “редуцирующего клапана”, позволяя познать гораздо больше, чем доступно нам в обычном состоянии выживания в этом мире.
“Страх и гнев преграждают путь к небесному Иному Миру и погружают принимающего мескалин в ад”.
“…адренохром - продукт распада адреналина - может вызыватъ многие симптомы, наблюдаемые при отравлении мескалином. Только адренохром, вероятно, возникает в человеческом теле спонтанно. Другими словами, каждый из нас способен производить химическое вещество, микроскопические дозы которого, как стало известно, приводят к глубоким изменениям в сознании. Некоторые из таких изменений сходны с теми, что имеют место при самом характерном для двадцатого века заболевании - шизофрении”.
“Это было несказанно чудесно, чудесно до такой степени, что почти ужасало. И внезапно у меня возникло ощущение, что я могу понять, каково быть безумным”.
“Хотя интеллект и остается незатронутым, а через восприятие в огромной степени и улучшается, воля подвергается глубоким переменам к худшему. Тот, кто принимает мескалин, не видит причины делать что-либо в частности и обнаруживает, что большинство причин, по которым он обычно готов был действовать и страдать, глубоко неинтересны. Его нельзя ими беспокоить, поскольку есть нечто лучшее, о чем ему можно думать”.
Во время чтения эссе под рукой обязательно должны находиться книги по искусству, записи классической музыки (подойдёт и ноутбук с доступом в интернет), в комнате обязательно должны быть определённые предметы. Конечно, книги и проигрыватель не заменят в данном случае подлинников картин, живого звучания оркестра, но, по крайней мере, они помогут лучше понять ход мыслей автора, появится возможность оценить именно те детали, которые так привлекли Хаксли во время его эксперимента. Или рядом должен быть художник(ца).
“Художники - это очевидно - всегда любили драпировку ради нее самой - или, скорее, ради самих себя. Когда вы пишете или режете драпировку, вы пишете или режете формы, нерепрезентативные во всех практических целях, - тот вид необусловленных форм, на которых художникам даже в самой натуралистической традиции нравится отвязываться. В средней Мадонне или Апостоле строго человеческий, полностью репрезентативный элемент отвечает примерно всего лишь за десять процентов целого. Все остальное состоит из множества раскрашенных вариаций неистощимой темы мятой шерсти или полотна. И эти нерепрезентативные девять десятых Мадонны или Апостола могут быть точно так же важны качественно, как и в количестве”.
“То, что остальные из нас видят только под воздействием мескалина, художник обладает врожденной способностью видеть всё время. Его восприятие не ограничено тем, что полезно биологически или социально. Немногое из знания, принадлежащего Всему Разуму, просачивается мимо редуцирующего клапана мозга и эго в его сознание. Это знание подлинного значения всего существующего. Для художника, как и для принимающего мескалин, драпировки - живые иероглифы, которые каким-то странным образом выразительно замещают невообразимую тайну чистого бытия”.
“… чтобы быть эффективными, от символов не требуется быть окрашенными. Буквы, которыми мы пишем о розах, не обязательно должны быть красного цвета, и мы можем описать радугу посредством чернильных меток на белой бумаге. Учебники иллюстрируются штриховыми гравюрами и полутоновыми эстампами; и эти неокрашенные изображения и диаграммы эффективно сообщают информацию”.
“Мы говорим, - писал он [Гёте] в середине жизни, - чересчур много. Мы должны говорить меньше, а рисовать - больше”.
Как через несколько часов заканчивается действие мескалина, и автор вынужден вернуться в тот мир, который не-провидцы называют реальным, так и я после прочтения эссе вынужден вынырнуть из книжного мира всё в тот же мир реальный. Можно снова и снова погружаться в это своеобразное “забытьё”, но если делать это необдуманно, непрерывно, надеясь только на вечное наслаждение, последнее-то как раз и улетучиться.
Кстати, перед погружением в эссе Хаксли можно прочитать уже упоминавшийся короткий рассказ Герберта Уэллса “Дверь в Стене”, чтобы ещё точнее настроиться на тему разделения миров, поймать нужное настроение. По сути каждый из нас, открывая дверь и входя в комнату, видит её по-своему, замечает всё в определённом порядке, что-то привносит и, конечно же, что-то затем “уносит” с собой, в себе.
“… человек, который возвращается сквозь Дверь В Стене, никогда не будет точно таким же, как человек, который в нее выходил. Он будет более мудрым и менее самоуверенным, более счастливым, но менее самоудовлетворенным, он будет скромнее в признании своего невежества, но будет и лучше вооружен для понимания отношений слов к вещам, систематического рассуждения к непредставимой Тайне, которую он пытается - всегда тщетно - постичь”.
Aldous Huxley /© Cecil Beaton/
“Мы живем вместе, мы совершаем поступки и реагируем друг на друга; но всегда и во всех обстоятельствах мы - сами по себе. На арену мученики выходят рука об руку; распинают же их поодиночке. Обнявшись, влюбленные отчаянно пытаются сплавить свои изолированные экстазы в единую самотрансценденцию: тщетно. По самой своей природе, каждый воплощенный дух обречен страдать и наслаждаться в одиночестве.
Ощущения, чувства, прозрения, капризы - все они личны и никак не передаваемы, если не считать посредства символов и вторых рук. Мы можем собирать информацию об опыте, но никогда не сам опыт. От семьи до нации, каждая группа людей - это общество островных вселенных.
Большинство островных вселенных достаточно похожи одна на другую, чтобы позволить сконструировать понимание или даже взаимную эмпатию, или “вчувствование”. Таким образом, вспоминая собственные горести и унижения, мы можем сочувствовать другим, попадающим в аналогичные ситуации, можем ставить себя на их место (всегда, разумеется, в несколько пиквикианском смысле). Но в определенных случаях коммуникация между вселенными не полна, или ее не существует вовсе. Разум находится на своем месте, а места, населяемые безумными или исключительно одаренными, настолько отличаются от тех мест, где живут обыкновенные мужчины и женщины, что есть лишь очень немного или же нет совершенно никакой общей памяти, которая могла бы служить основой для понимания или дружественного чувства, слова произносятся, но не могут просветлить. Вещи и события, к которым относятся символы, принадлежат ко взаимоисключаемым царствам опыта”.