Спрашиваю - следовательно, существую
Автор: Игорь Лужецкий
Был в моей жизни один мудрый человек - настоятель того храма, в котором я подвизался в пору ранней юности. Мне до него было как до луны, но он нередко снисходил к нам, молодым: книжку толковую даст, на вопрос странный ответит (а у нас тогда других не было). И к нему можно было подойти с таким вопросом, не опасаясь уйти в известном направлении.
Но вот как-то раз он подходит ко мне (дело редкое) и начинает так аккуратно за жизнь спрашивать: всё ли у меня хорошо, нет ли неразрешенных проблем, вопросов без ответа. Я бодро рапортую, что, мол, всё просто прекрасно, Ваше Высокопреподобие. Он грустнеет, уходит по своим многочисленным настоятельским делам. И так продолжалось где-то в течение месяца, чуть ли не после каждой службы. Я, конечно, напрягался, но никак не набирался смелости спросить о причине такого неожиданного и серьезного интереса.
Потом ситуация осложнилась. При каждом нашем расставании отец-настоятель всякий раз прощался как навсегда: добрый совет за жизнь, отеческое благословение… Тут меня хватило на неделю. Собрался с духом, спрашиваю. Ответ помню до сих пор:
«Знаешь, мне кажется, что ты скоро уйдешь. Вообще. Нет, не в мир иной. Это не страшно. От Бога, это страшно. Почему? Ты перестал задавать свои дурацкие вопросы. О религии, о Церкви, о Боге. А человек, который перестал задавать вопросы, или утратил искренний интерес и охладел, или ему кажется, что он всё уже узнал. Может, о чем-либо и можно узнать всё, но только не о Христе. Если ты охладел, то найдешь предлог и сбежишь сам. Если тебе кажется, что ты всё узнал, то начнешь учить других, ожесточишься, станешь фанатичным верователем в то, что именно твоя вера и есть христианство, и ты тоже уйдешь, потому что тебе станет неуютно в храме смирившегося Бога».
Всякий раз вспоминаю этот ответ, когда дети начинают спрашивать у меня какую-то глупость. Раз спрашивают - значит, пока всё хорошо.
Был в моей жизни один мудрый человек - настоятель того храма, в котором я подвизался в пору ранней юности. Мне до него было как до луны, но он нередко снисходил к нам, молодым: книжку толковую даст, на вопрос странный ответит (а у нас тогда других не было). И к нему можно было подойти с таким вопросом, не опасаясь уйти в известном направлении.
Но вот как-то раз он подходит ко мне (дело редкое) и начинает так аккуратно за жизнь спрашивать: всё ли у меня хорошо, нет ли неразрешенных проблем, вопросов без ответа. Я бодро рапортую, что, мол, всё просто прекрасно, Ваше Высокопреподобие. Он грустнеет, уходит по своим многочисленным настоятельским делам. И так продолжалось где-то в течение месяца, чуть ли не после каждой службы. Я, конечно, напрягался, но никак не набирался смелости спросить о причине такого неожиданного и серьезного интереса.
Потом ситуация осложнилась. При каждом нашем расставании отец-настоятель всякий раз прощался как навсегда: добрый совет за жизнь, отеческое благословение… Тут меня хватило на неделю. Собрался с духом, спрашиваю. Ответ помню до сих пор:
«Знаешь, мне кажется, что ты скоро уйдешь. Вообще. Нет, не в мир иной. Это не страшно. От Бога, это страшно. Почему? Ты перестал задавать свои дурацкие вопросы. О религии, о Церкви, о Боге. А человек, который перестал задавать вопросы, или утратил искренний интерес и охладел, или ему кажется, что он всё уже узнал. Может, о чем-либо и можно узнать всё, но только не о Христе. Если ты охладел, то найдешь предлог и сбежишь сам. Если тебе кажется, что ты всё узнал, то начнешь учить других, ожесточишься, станешь фанатичным верователем в то, что именно твоя вера и есть христианство, и ты тоже уйдешь, потому что тебе станет неуютно в храме смирившегося Бога».
Всякий раз вспоминаю этот ответ, когда дети начинают спрашивать у меня какую-то глупость. Раз спрашивают - значит, пока всё хорошо.