Вдох-выдох
Вдох. И белый порошок полетел своими крупинками по прозрачной стеклянной трубочке. Левая. Правая. Такое ощущение, что внутри носа стоит шкафчик с ящиками. Два из них открыты. В каждый засыпают, и они автоматически закрываются. Шкафчик заполнен. Я вижу перед собой обложку альбома ПИНК ФЛОЙД. Треугольная призма. В нее превращается моя голова. И лучи настольной лампы становятся радугой и проходят через мою голову. Из-за них мне плохо видно пространство. Я беру зеркальце, убираю его в карман рубашки. В него попадает краешек моего глаза. Из него растет цветок. Это тюльпан. И вот он распускается и превращается сначала в нарцисс потом в ромашку и, наконец, он становится незабудкой с кислотно-зеленым цветком.
Я протягиваю руки к стакану с «виски-кола». Они тянутся, и комната превращается в туннель. Я на одном конце в кожаном кресле, а на другом стоит этот стеклянный столик с бутылками, стаканом, и льдом рассыпанном на стекле. Мои руки такие длинные, что не слушаются и петляют. Я собрал их в рулон. И решил подождать поезда. Который довез бы меня в конец туннеля. Из колонки доносится женский голос: "Отойдите от края платформы. На поезд в сторону конца комнаты, посадки нет". Придется ждать следующего. Через две минуты приходит паровоз. Труба дымит, и потолок комнаты покрывается черной сажей. Из окошка топки выглядывает толстый, усатый машинист. В синей, грязной кепке, в джинсовом комбинезоне, и красным ковбойским платком, повязанным вокруг шеи. Он протягивает мне барабанные палочки и говорит, что в третьем вагоне едет Курт Кобейн, и что Грол опоздал, и что Кобейну нужно подыграть на концерте, проходящем в 214 вагоне. Я беру палочки, но они совсем не барабанные. Это китайские палочки для еды. Я запрыгиваю в вагон.
Кобейн делает укол и берет гитару. На потолке вагона стоит барабанная установка. Вагон весь оббит бардовым бархатом. Из всех стен торчат кабели и джеки. Кобейн начинает играть Polly. Я залезаю по веревочной лестнице на потолок и сажусь с бамбуковыми палочками вверх ногами за барабаны. Их очень много. Я начинаю играть. Rape me. Крис не доволен. Он играет что-то из Sonic Youth. Мимо проходят Гребенщиков с Цоем. Им весело. Они пьют Jack Daniel's. И читают книжку про буддизм. За ними плетется накуренный Далай Лама. Он слушает в плеере Боба Марли. Гребенщиков посылает меня на ***. А Цой показывает Кобейну фак. Лама желает всем мира и удачи. Раста красит мое небо. Колеса. Стучат ритм. Тук, тук тук, тук, тум тум, тук, тум. Звучит гудок тепловоза. Кобейн снова колет дозу. Я понимаю, что я резиновый и падаю на пол. Скачу как мячик по полу вагона. Смешно и дефицитно.
Кобейн снова ковыряется с ружьем. Я подпрыгиваю к нему и начинаю отбирать ружье. Он не дает. Говорит, что у меня каучук еще на губах не обсох. Кобейн стреляет в Криса. Тот уворачивается и начинает лупить по струнам баса. Бас превращается в контрабас. А Курт надевает фрак, берет дирижерскую палочку и начинает дирижировать. Новоселик старается играть что-то из Моцарта. Или это "Времена Года"? Зима? С потолка начинает идти снег. Стало прохладно. Я случайно разливаю на пол воду из аквариума. Она замерзает. Я беру около огнетушителя коньки и начинаю кататься под музыку. Кобейн орет что-то из Lithium'a. Заходит проводница. Это Юля Чичерина. Она проверят отсутствие билетов у нас, и идет дальше. По дороге, напевая "Жара, жара..." Пришел машинист. Он забодяживает себе виски и мартини. И говорит, что скоро конец комнаты и пора бы отыграть концерт в 214. Мы собираемся и топаем с Куртом, Крисом в 214. Там шумно. Это все школьники. А вагон - спортивный зал. Мы начинаем играть Smells Like Teen Spirit. Вагон приходит в восторг, все прыгают и орут вместе с нами. Я играю так быстро как могу. Курт фигачит на гитаре и орет в лампочку, вставленную вместо микрофона в стойку. Новоселик играет огромным медиатором размером с утюг. Приходят Цой и Кинчев. Они только что отыграли в 346 и 721 вагоне. Кобейн разворачивается и разбивает ногой установку. Ломает все в дребезги. Потом снимает звенящую гитару и ломает ее об колонки. Школьники продолжают петь. Курт поднимает меня из обломков установки, и мы идем в 3 вагон. Он мне что-то говорит по-русски, но я не понимаю. Я ему говорю по-английски, но он тоже не понимает.
В 3 вагоне нас уже ждут Кортни с Френсис Бин. Она варит в ложке пузырьки.
Но это не нам, а Вишезу с Нэнси. Sex Pistols отыграли еще пол часа назад в 75, и пришли пораньше. Заглядывает машинист. Говорит, что скоро конец. Комнаты. Я вынимаю пакетик, зеркальце и делаю себе две посадочных полосы. Стеклянную трубочку я потерял. Наверно на концерте... Беру 10 баксов. Сворачиваю в трубочку и начинаю производить посадку. С другой стороны уже летит Кортни. И мы сталкиваемся носами на середине ВПП. Взлетно Посадочной Полосы. Вишез дергает стоп кран. Мы все падаем, а он начинает ржать. Шутник хренов. Ну, все равно мне выходить. Я чмокаю Кортни и Нэнси, жму руку Курту, Крису и Сиду и вылезаю из вагона. Тепловоз трогается, машинист машет мне рукой. А я уже у столика с освежающей «виски-колой». Еще льда. Еще трубочку? Да сэр. Официант бросает в стакан дольку лимона и трубочку. Я наслаждаюсь лонгом и падаю на кресло. Оно почему-то близко. А на поезде почему-то далеко. Мне хорошо. Я закрываю глаза.
Я открываю глаза. Я лежу на спине. Я смотрю в потолок. Я вытираю кровь из носа. И делаю глоток виски с колой. Вынимаю Nevermind из плеера. Выдох.