и про инструмент производства текстов
Жанр сего - какая-то телега из середины обоза, потому что мир устроен странным образом. Вот, например, обсуждаешь ты с другом какую-то тему. Что-то как-то интересно понимается. А потом продолжаешь разговаривать уже про себя, и тоже что-то становится понятно. А потом выскажешь вывод в разговоре с вообще третьими лицами - и им ничего не понятно, хотя казалось бы.
Так вот, вчера я внезапно для себя пришла к выводу, что меня смущает во взгляде на господи прости профессию технического писателя - мне кажется нелепым представлять техписа автором, в то время как он представляет собой инструмент по производству (и это еще хорошо, если не по воспроизводству) текста.
Собственно, тут мне уже все понятно, я свою мысль выразила и жду от публики присоединения к моему пониманию. Публика поднимает бровь и делает жесты "давайте не будем раздражать сумасшедших"; ок, тогда вернемся на пол-телеги раньше.
Есть такая старая история про то, как можно анализировать проблему авторства художественного произведения в культуре, а прицельнее, в поэтике. Как принято, берем греков и ставим проблему через них. У них были две роли человека по отношению к тексту (это помимо слушателя) - распод, который исполняет, и аэд, который сочинитель. Рапсод с большим жезлом выходит к публике и поет известное, изученное им ранее, прекрасное и бесспорное. Его участие в акте искусства - это его исполнение. То есть песня исполняется, осуществляется как акт через рапсода. И у него очень простые, кажется, отношения с текстом - они существуют относительно независимо. То есть этот рапсод может петь много разных текстов. И эти разные тексты могут петь и другие рапсоды. Но момент, когда вот этот конкретный чувак стукнул жезлом об пол и пророкотал, громогласный, прибою подобный "гнев, богиня, воспой, Ахилеса, Пелеева сына" - это момент абсолютно уникален и именно в этот момент песня, как акт искусства, существует (в слушателях).
В этот момент происходит восприятие.
Никакое произведение искусства не является таковым, пока его не воспринимают, понимаете? Этот тот самый лес, который не шумит, если его никто не слышит. Вообще нечто становится произведением/актом искусства, когда его таковым воспринимают. Когда его переживают и делятся переживаниями в рамках культурной традиции. Когда собственно существует традиция, канва, создающая ожидания определенного набора черт произведения. И то, как именно акт искусства эти ожидания реализует, а точнее, как именно он эти ожидания нарушает - это и есть процесс искусства, эстетического общения.
Итак, в нашей телеге у нас есть рапсод. Который точно не автор исполняемого текста (по крайней мере, не в момент исполнения, не обязательно разность эту работу на поколения, как греки, мы в нашем веке умеем разносить рапсода с аэдом всего-то на разные роли; правда, крыша начинает слегка крениться).
И он нам нужен не для того, чтобы пел. Он нам нужен для того, чтобы понять, что такое авторство, поэтому рядом с ним сажаем аэда. Который бедненький, в залатанном хитоне, слабым и дребезжащим старческим голосом он под тренькание лиры ведет импровизацию традиционного сюжета.
Он не придумывает своих героев; более того, он может твердо верить, что это герои когда-то придумали его (а уже его искусство - так точно!). Кстати, они и правда герои - те, кто не боги и не чудовища. Он не изобретает сюжет и не придумывает персонажей. Он импровизирует, позволяя древнему мифу пролиться через горло и руки, обрести форму в словах и ритме. И пролившееся будет отдано рапсоду, иногда через поколения, и будет воспроизведено, и песня состоится.
И вот тут мы воздымаем руки (можно с жезлом) и спрашиваем себя - а где же тут авторство? И что на самом деле представляет собой авторство в уже современной человеческой культуре (добавляем с наглыми постмодернистсткими мордами, торчащими прямо из хитонов), если известно, что число сюжетов ограничено, приемы подачи избиты и многократно переосмысленны до нас, выразительные средства обладают собственными смыслами, диктующими их восприятие, а образы и смыслы продиктованы нам коллективным бессознательным? То есть даже абсолютно свободный современный автор, пишущий роман ужасов про попаданцев-легионеров в прекрасном и гармоничном космическом мире 24 века, с точки зрения культуры все тот же аэд, который творит уникальный импровизированный текст, но всегда из существующего материала (это если культура не считает его рапсодом и не называет предыдущих авторов-пропопаданцев).
Все становится еще интереснее, когда мы возвращаемся в наше время и начинаем понимать текст как "письменный текст", и смотрим на пришельца Константина, который был профессиональный читатель.
И мы увидим, что если аэд - это голос, творческий процесс, существующий внутри писателя, создающий сырой текст, который потом в творческой работе автор преподносит читателю; то и рапсод существует, но внутри читателя букв - это интериоризация культурного опыта читателя. И просто оставим эту мысль здесь.
Итак, авторство включает в себя две роли - импровизацию из общего материала и воспроизводство существующего ранее текста. Собственно авторством можно было бы считать процесс, совмещающий обе роли - то есть импровизация текста, порождение его целиком, и выполняемое одновременно с этим его воспроизведение (потому что таки авторство не импровизация, существует авторская работа с отстранением от текста, но это тоже другая отдельная телега, где едет идея про границу между художником и его произведением).
И вот теперь в эту же телегу запрягаем техписа. У которого нет жезла и вообще он девочка; рокот волн эгейского моря несмолкаемый, смолк; и стоит задача не эстетическая, а сугубо практическая - создать текст, который зафиксирует некоторое знание в форме, максимально удобной для восприятия вполне определенной аудиторией.
Аэд здесь есть. Потому что есть определенный набор фактов в определенной культуре подачи этих фактов; ну как набор архетипов и сюжетов (кстати, интересно - https://nplus1.ru/news/2016/07/08/plot-curve) в рамках жанров.
Рапсод тоже есть - нужно же взять этот текст и выразить его таким голосом (а мы тут уже сделали скачек в письменность через стило, и теперь под голосом понимаем стиль изложения и технические средства оформления текста), чтобы дошло. Как анекдот про UDP. Или как про TCP, но техписов за это не любят.
И есть, что самое смешное, эстетическое восприятие. Работа техписа критикуется и переживается как "красиво-некрасиво", "так принято - так никто не делает" (ага, взгляд на произведение искусства как на акт ожидаемого нарушения ожиданий, да-да, морды все те же).
А вот авторства как личностного опыта все равно нет. Как только появляется авторство - разрушается основная задача, то есть задача фиксации существующего знания. Авторство в техписательстве всегда сразу проявляет себя или в новом подходе к изложению (а подходы, к слову, канонизированы культурой), или в новых средствах структурирования информации (а эти вообще зафиксированы в гостах)- словом, оно не в самом документе, как готовом произведении, а в ремесле создания этого документа. Работающий же и исполняющий свою задачу документ авторства будет лишен.
...на этом у меня закончилось отпущенной мной, как менеджером меня, как человека, время на аэдские рефлексии, и пришло время перейти к совершенно рапсодическому воспроизводству изменений, внесенных в образ объекта разработчиками - в документации, и я все еще помню, в какие именно документы это надо всандалить (можно жезлом).
P.S.
А вишенкой на тортике в вопросе об авторстве будет тот факт, что великий Гомер был рапсодом. Ага. А вовсе не техписом, как тут многие уже подумали.
И P.P.S.
Вообще мне интересно говорить об эстетике. И странно, что с окружающий народ как-то слабо знаком с теорией.
И я бы хотела начать большой разговор на тему "зачем эстетика психологам", на самом деле там много всего. Пока сложила на полочку некую пену от понта и думаю дальше.
Так вот, вчера я внезапно для себя пришла к выводу, что меня смущает во взгляде на господи прости профессию технического писателя - мне кажется нелепым представлять техписа автором, в то время как он представляет собой инструмент по производству (и это еще хорошо, если не по воспроизводству) текста.
Собственно, тут мне уже все понятно, я свою мысль выразила и жду от публики присоединения к моему пониманию. Публика поднимает бровь и делает жесты "давайте не будем раздражать сумасшедших"; ок, тогда вернемся на пол-телеги раньше.
Есть такая старая история про то, как можно анализировать проблему авторства художественного произведения в культуре, а прицельнее, в поэтике. Как принято, берем греков и ставим проблему через них. У них были две роли человека по отношению к тексту (это помимо слушателя) - распод, который исполняет, и аэд, который сочинитель. Рапсод с большим жезлом выходит к публике и поет известное, изученное им ранее, прекрасное и бесспорное. Его участие в акте искусства - это его исполнение. То есть песня исполняется, осуществляется как акт через рапсода. И у него очень простые, кажется, отношения с текстом - они существуют относительно независимо. То есть этот рапсод может петь много разных текстов. И эти разные тексты могут петь и другие рапсоды. Но момент, когда вот этот конкретный чувак стукнул жезлом об пол и пророкотал, громогласный, прибою подобный "гнев, богиня, воспой, Ахилеса, Пелеева сына" - это момент абсолютно уникален и именно в этот момент песня, как акт искусства, существует (в слушателях).
В этот момент происходит восприятие.
Никакое произведение искусства не является таковым, пока его не воспринимают, понимаете? Этот тот самый лес, который не шумит, если его никто не слышит. Вообще нечто становится произведением/актом искусства, когда его таковым воспринимают. Когда его переживают и делятся переживаниями в рамках культурной традиции. Когда собственно существует традиция, канва, создающая ожидания определенного набора черт произведения. И то, как именно акт искусства эти ожидания реализует, а точнее, как именно он эти ожидания нарушает - это и есть процесс искусства, эстетического общения.
Итак, в нашей телеге у нас есть рапсод. Который точно не автор исполняемого текста (по крайней мере, не в момент исполнения, не обязательно разность эту работу на поколения, как греки, мы в нашем веке умеем разносить рапсода с аэдом всего-то на разные роли; правда, крыша начинает слегка крениться).
И он нам нужен не для того, чтобы пел. Он нам нужен для того, чтобы понять, что такое авторство, поэтому рядом с ним сажаем аэда. Который бедненький, в залатанном хитоне, слабым и дребезжащим старческим голосом он под тренькание лиры ведет импровизацию традиционного сюжета.
Он не придумывает своих героев; более того, он может твердо верить, что это герои когда-то придумали его (а уже его искусство - так точно!). Кстати, они и правда герои - те, кто не боги и не чудовища. Он не изобретает сюжет и не придумывает персонажей. Он импровизирует, позволяя древнему мифу пролиться через горло и руки, обрести форму в словах и ритме. И пролившееся будет отдано рапсоду, иногда через поколения, и будет воспроизведено, и песня состоится.
И вот тут мы воздымаем руки (можно с жезлом) и спрашиваем себя - а где же тут авторство? И что на самом деле представляет собой авторство в уже современной человеческой культуре (добавляем с наглыми постмодернистсткими мордами, торчащими прямо из хитонов), если известно, что число сюжетов ограничено, приемы подачи избиты и многократно переосмысленны до нас, выразительные средства обладают собственными смыслами, диктующими их восприятие, а образы и смыслы продиктованы нам коллективным бессознательным? То есть даже абсолютно свободный современный автор, пишущий роман ужасов про попаданцев-легионеров в прекрасном и гармоничном космическом мире 24 века, с точки зрения культуры все тот же аэд, который творит уникальный импровизированный текст, но всегда из существующего материала (это если культура не считает его рапсодом и не называет предыдущих авторов-пропопаданцев).
Все становится еще интереснее, когда мы возвращаемся в наше время и начинаем понимать текст как "письменный текст", и смотрим на пришельца Константина, который был профессиональный читатель.
И мы увидим, что если аэд - это голос, творческий процесс, существующий внутри писателя, создающий сырой текст, который потом в творческой работе автор преподносит читателю; то и рапсод существует, но внутри читателя букв - это интериоризация культурного опыта читателя. И просто оставим эту мысль здесь.
Итак, авторство включает в себя две роли - импровизацию из общего материала и воспроизводство существующего ранее текста. Собственно авторством можно было бы считать процесс, совмещающий обе роли - то есть импровизация текста, порождение его целиком, и выполняемое одновременно с этим его воспроизведение (потому что таки авторство не импровизация, существует авторская работа с отстранением от текста, но это тоже другая отдельная телега, где едет идея про границу между художником и его произведением).
И вот теперь в эту же телегу запрягаем техписа. У которого нет жезла и вообще он девочка; рокот волн эгейского моря несмолкаемый, смолк; и стоит задача не эстетическая, а сугубо практическая - создать текст, который зафиксирует некоторое знание в форме, максимально удобной для восприятия вполне определенной аудиторией.
Аэд здесь есть. Потому что есть определенный набор фактов в определенной культуре подачи этих фактов; ну как набор архетипов и сюжетов (кстати, интересно - https://nplus1.ru/news/2016/07/08/plot-curve) в рамках жанров.
Рапсод тоже есть - нужно же взять этот текст и выразить его таким голосом (а мы тут уже сделали скачек в письменность через стило, и теперь под голосом понимаем стиль изложения и технические средства оформления текста), чтобы дошло. Как анекдот про UDP. Или как про TCP, но техписов за это не любят.
И есть, что самое смешное, эстетическое восприятие. Работа техписа критикуется и переживается как "красиво-некрасиво", "так принято - так никто не делает" (ага, взгляд на произведение искусства как на акт ожидаемого нарушения ожиданий, да-да, морды все те же).
А вот авторства как личностного опыта все равно нет. Как только появляется авторство - разрушается основная задача, то есть задача фиксации существующего знания. Авторство в техписательстве всегда сразу проявляет себя или в новом подходе к изложению (а подходы, к слову, канонизированы культурой), или в новых средствах структурирования информации (а эти вообще зафиксированы в гостах)- словом, оно не в самом документе, как готовом произведении, а в ремесле создания этого документа. Работающий же и исполняющий свою задачу документ авторства будет лишен.
...на этом у меня закончилось отпущенной мной, как менеджером меня, как человека, время на аэдские рефлексии, и пришло время перейти к совершенно рапсодическому воспроизводству изменений, внесенных в образ объекта разработчиками - в документации, и я все еще помню, в какие именно документы это надо всандалить (можно жезлом).
P.S.
А вишенкой на тортике в вопросе об авторстве будет тот факт, что великий Гомер был рапсодом. Ага. А вовсе не техписом, как тут многие уже подумали.
И P.P.S.
Вообще мне интересно говорить об эстетике. И странно, что с окружающий народ как-то слабо знаком с теорией.
И я бы хотела начать большой разговор на тему "зачем эстетика психологам", на самом деле там много всего. Пока сложила на полочку некую пену от понта и думаю дальше.