Ну помнишь, евреев же прятали?
Июль 26, 2013
http://familiesspeaking.com/2013/07/26/%D0%BD%D1%83-%D0%BF%D0%BE%D0%BC%D0%BD%D0%B8%D1%88%D1%8C-%D0%B5%D0%B2%D1%80%D0%B5%D0%B5%D0%B2-%D0%B6%D0%B5-%D0%BF%D1%80%D1%8F%D1%82%D0%B0%D0%BB%D0%B8/
Угроза «создать правовые основания для отобрания детей из фактических однополых семей» никак не касалась меня и моей семьи, но напрямую угрожала семье моих близких подруг.
Мы познакомились с ними на почве усыновления детей, поддерживали друг друга во время первых сложных месяцев детской адаптации, ездили друг к другу в гости, подчас почти ежедневно делились родительскими заботами в сети. Было очень привычно спрашивать: «слушай, а что вы делаете, когда вылезает вот такая проблема?» и очень привычно прикидывать: а что делаю я, когда у меня вылезает похожая проблема?
Что делала бы я, если бы моего ребенка угрожали у меня отобрать по дискриминационной и бессмысленной причине?..
Я не знаю.
Я делала бы все возможное, чтобы этого не произошло. И наверняка ожидала бы от своих друзей, что они тоже попытаются сделать все возможное.
Я повесила у себя в жж ссылки на петицию в защиту российских однополых семей. Попросила канадскую подругу перевести петицию на английский - и была очень тронута тем, что подруга не только сделала английский перевод, но и организовала перевод на немецкий, испанский и французский.
А потом петицию очень вяло подписывали и очень вяло перепощивали - возможно, из-за неловкости солидаризироваться со стигматизированной группой, а может быть, просто не принимая угрозу отбирания детей всерьез.
И от этого происходящее становилось для меня серьезнее и страшнее.
Я еще раз попросила друзей подписать и перепостить петицию, сопроводив ее предостерегающей фотографией из Варшавского гетто. Ведь дорожка к ужасам гетто начиналась с такого же: да ничего страшного, их же не убивают, этих евреев, им просто запретили переезжать из города в город. Их же не убивают, этих евреев, им просто запретили ходить по тротуарам. И люди, которым происходящее не угрожало, молчали и свыкались все с новой и с новой бесчеловечностью, пока не стало совсем поздно…
Я не уверена, что параллель между происходящим в России сейчас и происходившим в Германии в 1930е годы стала бы мне настолько же остро очевидна, если бы не моя десятилетняя дочь. Я так и отвечала комментаторам, указывавшим мне на «неуместность» и «кощунственность» фотографии Варшавского гетто в контексте петиции в защиту однополых семей: скажите это моей дочери. Это ее ассоциация. Поглядите ей в глаза, объясните, чем именно ее ассоциация неуместна и кощунственна. Если сможете…
Моя дочь в семье недавно, детский дом она помнит очень хорошо.
Несколько месяцев назад мы вместе посмотрели фильм "Жизнь прекрасна" - и, уже зная о Корчаке, дочка забросала меня вопросами про Холокост. Я рассказала ей об "Убежище" Корри тен Боом - это история голландской набожной семьи, прятавшей евреев за фальшивой стеной в своем доме. Дочка отправилась считать, сколько евреев можно спрятать в нашей квартире, если вдруг что. Это было детское осмысление бесконечно сложной темы, которое импонировало мне активностью детской позиции. Тогда этот детский порыв казался мне всего лишь милым и совершенно, к счастью, оторванным от реальности.
Тем более что наша повседневная реальность крайне далека от реальности, в которой людей делят на сорта. В нашем круге общения очень много самых разных семей - больших и маленьких, кровных и приемных, местных и приезжих, разнополых и однополых. Фашизм - это там, в прошлом и за тридевять земель, в историях про фальшивые стены и фальшивые биографии для пятилетних детей, которые дети должны были выучивать назубок, чтобы ни в чем не ошибиться, ничем не выдать себя…
Дочка слушала рассказы о том, как еврейских детей прятали в шкафах, подполах и бочках, с такой же детской заинтересованностью, как сказки о пряничном домике и Синей бороде… С тех рассказов прошло всего несколько месяцев, когда дочка услышала про российскую угрозу отобрать детей.
«Как это, отобрать детей?
..Почему?
..Куда?
..В ДЕТСКИЙ ДОМ? СОВЕНКА - В ДЕТСКИЙ ДОМ?
Давай поможем им его спрятать! Давай спрячем его у нас вместе с его мамами! Ну помнишь, евреев же прятали!»
Моя девочка не знает, что такое тюрьма и концлагерь, но знает, что такое детский дом. Изнутри знает.
Я объяснила ей, что самый действенный способ "спрятать Совенка" - это попытаться поднять очень громкий шум, показать, что мы и множество других людей против того, чтобы Совенка и других детей забирали в детский дом ОБРАТНО.
Несколько последующих дней дочка спрашивала меня: ну почему так мало людей подписывает петицию, ну почему? ну почему они не поднимают шум вместе с нами?
И я, тоже тревожась, рассылала правозащитную петицию своим друзьям лично с парой личных слов про Совенка - потому что с моей стены в фб ее не перепощивали. И от многих из них не получала ответов. Им было некогда, они перепощивали что-то другое или писали про отпускные хлопоты. Или им было неудобно солидаризироваться со стигматизированной группой, они писали мне в личку "какой ужас" и не подписывали и не перепощивали петицию. Некоторые, не находя в себе мужества подписать, делились ей с ограниченным кругом друзей.
И меня охватывал леденящий холод - по мере того, как я проникалась УМЕСТНОСТЬЮ дочкиной ассоциации и атмосферой Германии 30-х. Их слишком мало, наших громких голосов. Они не перекрывают отпускные хлопоты, поездки, опасения солидаризироваться со стигматизированной группой.
Я очень надеюсь, что нас, громко и уверенно протестующих против жизни Совенка в детском доме, будет больше. И что фашизм останется в прошлом, в историях, в которых наши дети будут видеть разве что очень страшную и бесконечно далекую от их жизни сказку.
Ольга Герасименко