Про Вишню, Взрывы и Падения
- Счастлив, кто в стасти сам себе
Без ужаса признаться смеет...
А. С. Пушкин
Если бы родители не вывезли меня из страны тогда, пятнадцать лет назад, то о том, что такое дефлорация я бы узнала не по наслышке, гораздо раньше, и по большой любви. Ну или хотя бы страсти. Эмиграция и ее последствия отсрочили неизбежный и сладко-неведомый процесс на неопределенное время, отбросив меня далеко назад, в пучину подростковой неуверенности, неуклюжести и одиночества.
Славочку Мэ я встретила в аккурат после года учебы в Сан Фернандо. Можно сказать, он был первым белым лицом мужского пола, которого я встретила по прошествии моего горького опыта ассимиляции в Калифорнийскую культуру. Славочка покорил меня своей галантностью. В толпе гогочущих подростков не побоялся сесть рядом в кино, и даже игнорировал неминуемые подколки. Внимательно рассмотрев остальных потенциальных претендентов, и окончательно поняв, что Калифорния - это даже не Ташкент в плане выбора друга жизни когда тебе 15, я решила брать. После первой же вечеринки в новой компании, он рыцарски вызвался меня "провести" домой, и мы долго целовались перед входом в подъезд. Это был конечно не Равшан, но уже и не Эдгар, что после года тотальной абстенции зело радовало.
И мы стали встречаться. Думаю тут стоит рассказать о том особом месте, которое занимает в жизни Лос Анжелесского подростка тот период когда он уже хочет любви, но еще не имеет права водить машину. Наш город не рассчитан на пешеходов. Общественный транспорт умер в зародыше, не смотря на все потуги муниципальных властей что-либо предпринять. На автобусах и в метро по прежнему ездят либо малоимущие, либо молодые люди, только начинающие свой карьерный рост, и стремящиеся попасть в Даунтаун без трафика. Меня же на автобусе не пускали даже в Ташкенте. О чем же могла идти речь в огромном и недружелюбном ЛА? В общем, как я уже говорила, оказалась я в состоянии плачевном. Когда моя прабабушка не могла выйти из дому много лет, потому что болели ноги, а мраморные лестницы ее подъезда не подразумевали disability accomodations, это было понятно. Но оказаться в похожем положении когда тебе 15... Благо нам со Славочкой повезло, и дома наши находились на расстоянии пешей прогулки. Очень долгой пешей прогулки. Но у нас же была любовь.
И он ходил ко мне жаркими летними днями (нужно было все дела успеть до заката, чтобы не идти домой в темноте). Мы шли в кино на все сеансы подряд. Сидели исключительно на задних рядах, так что к концу лета мне этот кинотеатр уже опротивел, и хотелось просто сходить посмотреть фильм. Но я была как алкоголик - когда и пить уже не в прикол, и не пить нельзя. С ужасом думала, как у некоторых может этого не быть. Физическая любовь, или та ее версия, которой у нас была возможность предаваться, казалась мне, в моей сжатой до размера однокомнатной квартиры вселенной, чуть ли не самоцелью. Словно я пыталась тем самым доказать себе что хоть что-то в этой жизни мне удалось, что хоть как-то розовые мечты о свиданиях с Бэкстрит Бойзами и безумной популярности среди веснушачтых американских студентов были воплощены в реальность.
При всех этих страстях, невинность свою я зачем-то берегла. До сих пор, оглядываясь назад, не понимаю кому были нужны эти пляски с бубнами вокруг дефлорации. Славочка ныл, бился бошкой об стену, дулся, обижался, пытался что-то доказывать мне логически. Но у меня в мои, тогда уже, 16 лет был железный аргумент: "вот поженимся, тогда". И сама же свято в него верила.
Без ужаса признаться смеет...
А. С. Пушкин
Если бы родители не вывезли меня из страны тогда, пятнадцать лет назад, то о том, что такое дефлорация я бы узнала не по наслышке, гораздо раньше, и по большой любви. Ну или хотя бы страсти. Эмиграция и ее последствия отсрочили неизбежный и сладко-неведомый процесс на неопределенное время, отбросив меня далеко назад, в пучину подростковой неуверенности, неуклюжести и одиночества.
Славочку Мэ я встретила в аккурат после года учебы в Сан Фернандо. Можно сказать, он был первым белым лицом мужского пола, которого я встретила по прошествии моего горького опыта ассимиляции в Калифорнийскую культуру. Славочка покорил меня своей галантностью. В толпе гогочущих подростков не побоялся сесть рядом в кино, и даже игнорировал неминуемые подколки. Внимательно рассмотрев остальных потенциальных претендентов, и окончательно поняв, что Калифорния - это даже не Ташкент в плане выбора друга жизни когда тебе 15, я решила брать. После первой же вечеринки в новой компании, он рыцарски вызвался меня "провести" домой, и мы долго целовались перед входом в подъезд. Это был конечно не Равшан, но уже и не Эдгар, что после года тотальной абстенции зело радовало.
И мы стали встречаться. Думаю тут стоит рассказать о том особом месте, которое занимает в жизни Лос Анжелесского подростка тот период когда он уже хочет любви, но еще не имеет права водить машину. Наш город не рассчитан на пешеходов. Общественный транспорт умер в зародыше, не смотря на все потуги муниципальных властей что-либо предпринять. На автобусах и в метро по прежнему ездят либо малоимущие, либо молодые люди, только начинающие свой карьерный рост, и стремящиеся попасть в Даунтаун без трафика. Меня же на автобусе не пускали даже в Ташкенте. О чем же могла идти речь в огромном и недружелюбном ЛА? В общем, как я уже говорила, оказалась я в состоянии плачевном. Когда моя прабабушка не могла выйти из дому много лет, потому что болели ноги, а мраморные лестницы ее подъезда не подразумевали disability accomodations, это было понятно. Но оказаться в похожем положении когда тебе 15... Благо нам со Славочкой повезло, и дома наши находились на расстоянии пешей прогулки. Очень долгой пешей прогулки. Но у нас же была любовь.
И он ходил ко мне жаркими летними днями (нужно было все дела успеть до заката, чтобы не идти домой в темноте). Мы шли в кино на все сеансы подряд. Сидели исключительно на задних рядах, так что к концу лета мне этот кинотеатр уже опротивел, и хотелось просто сходить посмотреть фильм. Но я была как алкоголик - когда и пить уже не в прикол, и не пить нельзя. С ужасом думала, как у некоторых может этого не быть. Физическая любовь, или та ее версия, которой у нас была возможность предаваться, казалась мне, в моей сжатой до размера однокомнатной квартиры вселенной, чуть ли не самоцелью. Словно я пыталась тем самым доказать себе что хоть что-то в этой жизни мне удалось, что хоть как-то розовые мечты о свиданиях с Бэкстрит Бойзами и безумной популярности среди веснушачтых американских студентов были воплощены в реальность.
При всех этих страстях, невинность свою я зачем-то берегла. До сих пор, оглядываясь назад, не понимаю кому были нужны эти пляски с бубнами вокруг дефлорации. Славочка ныл, бился бошкой об стену, дулся, обижался, пытался что-то доказывать мне логически. Но у меня в мои, тогда уже, 16 лет был железный аргумент: "вот поженимся, тогда". И сама же свято в него верила.