Про книгу «Когда журналисты были свободны»
Я одновременно читаю 3-4 книги. Наверное, это неправильно, но интересней. Ну и вот одна из прочитанных - «Когда журналисты были свободны» Эдуарда Сагалаева. И вот несколько фрагментов:
…А тут появились какие-то ребята-студенты, которые не просто проявляли интеллект - они мыслили в кадре, думали в кадре, более того - думали быстро! Это ведь совершенно не советское, не совковое действо… Ведь в Советском Союзе как было принято думать? Вызвали человека, а еще лучше - посадили его и сказали: думай. Как с Королевым. А тут в свободном режиме люди думают и импровизируют…
Это про «Что? Где? Когда?». Впервые встречаю в одном предложении «советское» и «совковое». Тут, как говорится, «или крест сними, или трусы надень». И Королёва посадили, чтобы он не ерундой занимался, а думал, изобретал нужное. У нас же полстраны сидело и изобретало, а полстраны - охраняло.
В 60-е годы в СССР вышла книга «Телевидение - это очень просто». Написал ее Владимир Саппак - он был прикован к постели, и единственным окном в мир для него стал телевизор.
Владимир Саппак (он не был прикован к постели, просто не выходил из дома из-за астмы) написал книгу «Телевидение и мы», она вышла в 1963 году. И, по всей видимости, именно её имеет в виду Сагалаев. Это публицистика. А книгу «Телевидение?.. Это очень просто!» написал Эжен Айсберг. И это научпоп.
Или вот про то, как к ним в молодежную редакцию пришёл Лигачев. Они подсуетились: чай, пирожки:
- Егор Кузьмич, чаю налить вам? - спросил я его.
- Хорошо, - кивнул Лигачев.
В этот момент один из его телохранителей достал из кармана фляжку. Открутил крышку. И налил в пустую чашку Лигачева… наверное, чай. Может быть, кофе. Да хоть виски!
Он боялся, что мы его отравим.
Второй человек в партии опасался, что сотрудники молодежной редакции Центрального ТВ могут его отравить!
Лигачев не прикоснулся к пирожкам Риммы.
А мне стало мерзко находиться рядом с ним в одном помещении.
Он боялся. Вот что в голове у человека? Т.е. нет понимания, что «второй человек в партии» - это персона, которой «по уставу» не разрешено пить и есть всё подряд. Что за его жизнью и здоровьем следят 24/7. Для этого, в том числе, и охрана. «Мерзко» ему стало, my ass. Детский сад.
Про Выборы-96:
Между первым и вторым турами у Ельцина случился инфаркт.
Я до сих пор не знаю, как должен был поступить. Как журналист - я обязан был дать эту информацию в СМИ. Как человек, всеми силами желавший, чтобы коммунисты не вернулись к власти…
Не знаю.
Всё что дальше - роли не играет. Оправдание, как дырка в жопе - есть у каждого. Вот уж действительно, «Когда журналисты были свободны»: хочешь сообщай, хочешь - нет.
В предыдущей главе я говорил, что предоставлял эфирное время одинаково и Зюганову, и Жириновскому, и Федорову. Буду честным - не одинаково. Святослав Николаевич Федоров получал на ВГТРК чуть больше эфирного времени, чем его политические конкуренты. Я пытался изловчиться как мог: при малейшей возможности давал связанные с ним сюжеты в новостные выпуски, мотивируя это «информационным поводом».
«Пытался изловчиться». Честный ловкач.
Про Березовского:
Он требовал, чтобы на ТВ-6 каждый день выходили выпуски, порочащие Путина.
Я понимал: это самоубийство. И для канала, и для журналистов. Я пытался договориться с Березовским. Вообще, я исходил из того, что всегда можно договориться. Ведь мне это удавалось - и когда работал в программе «Время», и в молодежной редакции Центрального телевидения, и во «Взгляде», и в программе «12 этаж»… Я умел договариваться с начальством, с большим начальством, с очень большим начальством, и у меня возникало такое ощущение, что я всегда сумею выйти сухим из воды. Хотя я понимал, конечно, что телевидение не может быть вне государства, вне правящей партии, вне правящего лидера.
Т.е., пока ты устраивал власть (владельца телевидения), а не «договаривался» с ней - ты работал. Нет -
…мы расстались.
И далее:
Конечно, были золотые времена, когда Ельцин лично вроде бы не вмешивался. Но за него это делал Полторанин, а потом Чубайс и другие. Так что ельцинские «золотые времена» - это иллюзия. Они были относительно, конечно, свободными, но всегда был тот, кто присматривал, а иногда достаточно жестко присматривал.
И как всё это коррелируется с названием книги? Журналистика не может быть свободной, если только это не твоя личная стенгазета.
В общем, дай человеку слово и он сам про себя все расскажет.
А книжка «ну такая». Есть какие-то занятные моменты, но в целом - для родных и знакомых автора.