Адреса террора. Улица Марата, дом 11
Революционное движение в России началось с восстания декабристов - своеобразного продолжения «традиции» дворцовых переворотов XVIII-го века, которые устраивали офицеры гвардии. Революционеры второй половины XIX века сделали основную ставку на индивидуальный террор, однако и от попытки использовать в деле революции армию они не отказывались. Что интересно, в Петербурге есть дом, который соединяет обе эти эпохи революционного движения. Это бывший особняк Петрова, расположенный на улице Марата (ул. Марата, 11).
Дом этот изначально был построен в первой четверти XIX века, а свой современный облик в стиле необарокко он приобрел после перестройки 1850-х годов (вероятно, по проекту архитектора А. И. Ланге).
Еще в 1815-м году в доме собиралась «Священная артель» - одна из предшественниц «Союза спасения», организованная в 1814-м году Александром Николаевичем Муравьевым
и Иваном Григорьевичем Бурцевым. Собиралась «артель» на квартире, в которой жили Бурцев и Муравьев (так же, как и брат Александра Муравьева Михаил, и братья Павел Иванович и Петр Иванович Колошины).
А в середине декабря 1880-го года в доме поселился лейтенант Николай Евгеньевич Суханов,
который возглавлял Центральный военный кружок - тайную организацию офицеров, поддерживающих «Народную волю». У него на квартире дважды в неделю проводились совещания этой организации.
Суханов еще в конце 1879 года познакомился с А. И. Желябовым и С. Л. Перовской, а в течении 1880-го года под руководством Суханова создается «Морской кружок» - организация флотских офицеров, поддерживающая «Народную волю». Основной целью этой организации была пропаганда идей народовольцев среди офицеров (общаться с матросами должны были народовольцы-рабочие как более «социально близкие»). В организации к началу 1881-го года состояло 14 человек.
Члены кружка приняли косвенное участие в убийстве Александра II. Именно один из членов кружка, Ф. И. Завалишин достал в минном классе четыре запала, которые использовались в примененных народовольцами бомбах. Характерная деталь эпохи: минный офицер, присланный из Кронштадта в качестве эксперта для участия в расследовании, понял происхождение запалов, но скрыл этот факт. Один из народовольцев, Э. А. Серебряков писал в мемуарах: «Вскоре после 1 марта, еще до ареста Суханова, когда были найдены бомбы на Тележной улице, заподозрили, что в них были употреблены запалы Морского министерства; потребовали специалиста из Кронштадта. Был послан минный офицер лейтенант Бергман, реакционер по убеждению. И вот что он говорил в клубе о своей поездке: “Прихожу, показывают запалы … смотрю - наши! Никакого сомнения - наши!.. Но, черт их побери, я им втер очки … доказал, что австрийские. А то такую бы кашу заварили».
Тем временем на базе Морского кружка создается Центральный военный кружок, который должен был играть роль штаба целой сети военных кружков. А всего в Петербурге и действовало уже семь военных кружков, объединявших 50 членов. В целях безопасности военные и гражданские организации народовольцев были разделены, и военная организация подчинялась непосредственно Исполнительному комитету Народной воли, который и должен был дать приказ на вооруженное выступление.
28 апреля 1881-го года, в 4 часа ночи Суханов был арестован. За некоторое время до этого он обнаружил за собой слежку, и оставшееся до ареста время использовал, чтобы вывести хранившееся у него на квартире имущество Народной воли. Сам он принципиально отказался скрываться, перейдя на нелегальное положение. Еще до ареста он говорил товарищам, что в случае ареста он тотчас признается во всем (не раскрывая при этом никаких фамилий). Объяснял он это так: «Наше дело, господа, чистое, и мы не должны давать ни малейшего повода думать, будто стыдимся своего дела или боимся ответственности; мы должны всегда с гордостью заявлять, кто мы и сто мы делаем, а не вилять в разные стороны».
Суханова осудили на «Процессе двадцати», проходившем с 9 по 15 февраля 1882-го года. Его вместе с девятью другими участниками процесса приговорили к смертной казни. Все они подали прошение о помиловании, и всем кроме Суханова казнь заменили бессрочной каторгой. Его же, как офицера, изменившего присяге, приговорили к расстрелу, который и был произведен в Кронштадте 19 марта 1882 года.
Уже упоминавшийся Э. А. Серебряков писал (с чужих слов) о казни: «Держал себя во время казни Николай Евгеньевич смело, но вместе с тем скромно. Когда он вышел из кареты, то окинул взглядом всех присутствующих. После же, во все время приготовления к казни, он уже не смотрел на публику, как бы боясь своим взглядом скомпрометировать кого-нибудь из друзей. После прочтения приговора он сам надел рубаху с длинными рукавами, когда же его привязали к столбу и стали завязывать глаза, он что-то сказал матросу, который, поправив повязку, отошел.
- Мы все как будто замерли, устремив глаза на Суханова, - рассказывал мне очевидец. - Вдруг раздался залп, голова Суханова опустилась на грудь, и я почувствовал, как что-то у меня оборвалось в груди; слезы подступили к глазам, и я, боясь разрыдаться, должен был быстро уйти».
Одновременно с Сухановым были арестованы еще два члена военного кружка - А. П. Штромберг и А. А. Гласко. Однако поскольку улик против них не было, а сами на себя в отличии от Суханова они показаний не давали, их дело прекратили, удалив из Петербурга (Штромберга административно сослали в Сибирь, а Гласко перевели в Каспийскую флотилию).
Арест Суханова не нарушил деятельности военной организации, и окончательно ее ликвидировали только в начале 1883-го года, после предательства Дегаева. Всего было арестовано до 200 офицеров, но к следствию привлекли только 67 человек, а к суду всего шестерых.