Астрахань или ИК-3?
Что происходит в нашей стране?!
Почему бунт заключенных в исправительной колонии №3 (ИК-3) в городе Льгове Курской области встает в топ новостей Рамблера, а массовая голодовка протеста в Астрахани проходит, практически без внимания?!
Где все те лидеры протестного движения, которые так ратовали за «честные выборы»?!
Шеин и его сторонники решительно начали беспрецедентную акцию именно за идею честных выборов. Где же все те, кто громче всех кричал на московских митингах о «честности» и «справедливости»?
А ведь то, что делает сегодня Шеин и его сторонники - это непосредственная борьба за идею справедливых и честных выборов. И не важно, какой политической ориентации они придерживаются.
Константин Николаевич Морозов, доктор исторических наук , опубликовал свою кропотливую работу в книге «Судебный процесс социалистов-революционеров и тюремное противостояние (1922-1926): этика и тактика противоборства»
Издательство: РОССПЭН
ISBN: 5-8243-0735-0
Год: 2005
Судебный процесс социалистов-революционеров, проходивший в Москве с 8 июня по 7 августа 1922 г., стал на это время не только своего рода эпицентром политической жизни России, но и приковал к себе пристальное внимание значительной части демократической и социалистической общественности Европы и Америки.
Большевики стремились избежать повторения печального опыта самодержавия, с переменным успехом боровшегося с революционным подпольем более полувека. Какую роль традиции революционной субкультуры сыграли в падении самодержавия, они знали не понаслышке. Успехи эсеровской и меньшевистской агитации в студенческой и рабочей среде в 1921-1922 гг., Тамбовское и особенно Кронштадтское восстания подтверждали на практике, что процесс «революционной самодеятельности» масс, как бы большевикам ни хотелось, еще не прекратился. Соединение идей и "субкультуры революционного подполья" (пользуясь термином петербургского исследователя Б.И.Колоницкого), носителями которых в это время были эсеры, меньшевики, левые эсеры, часть анархистов и максималистов, с одной стороны, и недовольства различных классов и страт российского общества, с другой, могло стать гибельным для власти. А опасность такого соединения в 1921-1922 гг. была куда реальнее, чем возрождение «белой альтернативы», всерьез скомпрометировавшей себя и в Сибири, и на Севере и на Юге России.
По приговору Верхтриба ВЦИК 7 августа 1922 г. к высшей мере наказания (его исполнение было отложено и превратило "смертников" в заложников на случай активной, прежде всего террористической деятельности эсеров) были приговорены 12 подсудимых 1-й группы: В.В.Агапов, А.И.Альтовский, М.Я.Гендельман, Л.Я.Герштейн, А.Р.Гоц, Д.Д.Донской, Н.Н.Иванов, Е.А.Иванова-Иранова, М.А.Лихач, С.В.Морозов, Е.М.Ратнер, Е.М.Тимофеев. Остальные обвиняемые из этой группы получили различные сроки заключения: Н.И.Артемьев, А.В.Либеров, Д.Ф.Раков, Ф.Ф.Федорович - по десять лет строгой изоляции, Е.С.Берг, М.И.Львов, В.Л.Утгоф - по пять лет строгой изоляции, Г.Л.Горьков - три года строгой изоляции; П.В. Злобин - два года строгой изоляции. Подсудимые-ренегаты из 2-й группы: Ю.В.Морачевский и Г.М.Ратнер были оправданы, Г.И. Семенов, В.И.Игнатьев и Л.В.Коноплева были приговорены к высшей мере наказания, а остальные - к различным срокам наказания (И.С.Дашевский - три года, П.Т. Ефимов - десять лет, Ф.В.Зубков, К.А.Усов, Ф.Ф.Федоров-Козлов - пять лет, П.Н.Пелевин - три года, Ф.Е.Ставская - два года). Впрочем, по ходатайству Верхтриба Президиумом ВЦИК все они были помилованы и освобождены от наказания.
Особо подчеркнем это обстоятельство (ведь Семенов собственноручно отравлял пули, которыми ранили В.И.Ленина, а поехал после процесса вместе с Коноплевой в санаторий), потому что у каждого из 22-х осужденных 1-ой группы была возможность купить себе свободу ценой предательства не только на предварительном следствии, но и после процесса. Причем, в отличие от "прошенистов" - "подаванцев" (так в начале ХХ в. революционеры называли ренегатов, подававших прошение о помиловании), любой из них мог рассчитывать не на относительные поблажки, а на полную свободу. Более чем вероятно, что если бы уставшие от заключения С.В.Морозов и Е.А.Иванова вместо того, чтобы резать себе вены, обратились бы с покаянными письмами в ЦК РКП(б) или ВЦИК, они были бы освобождены и отправлены в санатории - слишком высоки были ставки в этой игре. А в готовности виднейших большевиков наплевать на правовые нормы и приличия, и руководствоваться в своих действиях лишь "политической целесообразностью" сомневаться не приходится.
Е.М.Тимофеев и Н.Н.Иванов подали заявления председателю Коллегии ГПУ Уншлихту и в Президиум ВЦИК, где потребовали приведения своих смертных приговоров в исполнение. 24 января 1923 г Е.Тимофеев писал: "Председателю коллегии ГПУ гр. Уншлихту. Поскольку я нахожусь в распоряжении Вами возглавляемого учреждения, я считаю необходимым поставить Вас в известность, что сегодня мною подано в Президиум В.Ц.И.К. заявление следующего содержания:
"В Президиум В.Ц.И.К.
В силу полной невозможности существования в условиях, в которых я нахожусь вот уже почти полгода, я вынужден обратиться с ходатайством о приведении в исполнение в части, касающейся меня (подчеркнуто Тимофеевым - К.М.), приговора Верховного Трибунала от 7 августа 1922 г., - приговора, Президиумом В.Ц.И.К. утвержденного. В поддержание указанного ходатайства я считаю нужным начать с утра 25-го сего января голодовку". член Ц.К. П.С.Р. Е.Тимофеев ".
Похоже звучало и заявление Уншлихту Н.Н.Иванова, датированное этим же днем: "Так как мы числимся за возглавляемым Вами учреждением, то считаю необходимым довести до Вашего сведения нижеследующее:
Мной подается сегодня в Президиум ВЦИК'а заявление с требованием либо создать для нас режим, допускающий человеческое существование, либо привести приговор в исполнение. Впредь до выполнения сего моего требования мною объявляется с утра 25-го янв[аря] 1923 года голодовка".
В своём письме от 24 января 1923 г. в Президиум ВЦИК Н.Н.Иванов подробно изложил свои требования: "Приговором Верховного Трибунала мы были присуждены к высшей мере наказания. Президиум ВЦИК'а своей резолюцией превратил этот приговор для нас в бессрочное содержание в качестве заложников.
Раз так, то мы вправе были требовать создания таких условий заключения, в которых было бы возможно в течение долгого периода предстоящего нам заключения сохранить как физическое, так и духовное здоровье. Если за последнее время режим полуголодного существования и лишения нас всех, даже самых необходимых предметов (что практиковалось в первые месяцы заключения) сменился новыми условиями (в частности, в области питания), то в главном сохранились все те черты его, которые делают его совершенно непереносным на более или менее длинный срок. Полная изоляция от товарищей, лишение права чтения газет, невозможность наладить серьезные научные занятия, вместе с совершенно недостаточной прогулкой, отвратительным воздухом в камерах, превращенных буквально в каменные мешки, вот что превращает наше заключение в издевательство и сущую каторгу, перенести которую у меня не хватает более сил. Все это уже давно толкало меня на применение единственного метода арестантской борьбы - голодовки. Инцидент, ускоривший ее начало, является только иллюстрацией невозможности для меня оставаться на прежних условиях: Режим Внутр[енней] Тюрьмы требует от нас полной тишины, запрещает не только пение, свист, но даже разговор полным голосом. Все это делается под предлогом "уберечь режим тюрьмы от разложения". Так как подчиняться таким требованиям я не в силах, то выход остается один.
Посему я заявляю: либо создадите условия возможного человеческого существования для нас либо, если условия этой тюрьмы (в которой делали опыт четыре раза - содержать нас и каждый раз сами же приходили к выводу о невозможности длительного содержания в ней) не допускают осуществления сих требований, а в распоряжении Сов[етской] Власти нет иных тюрем, где она могла бы нас содержать, приведите свой приговор в исполнение в отношении меня. Не видя другого исхода поддержать это жизненное требование, я начинаю с утра 25 янв[аря] 1923 года голодовку".
Уншлихт немедленно известил об инциденте Сталина: "Прилагая заявления осужденных членов ЦКПСР ТИМОФЕЕВА и Н.ИВАНОВА ГПУ сообщает: за последний месяц осужденные по делу ЦК ПСР начали проявлять большую нервозность, заявляя, что в условиях Внутренней тюрьмы они не могут отбывать дальнейшее наказание.
протест выразился не в заявлении, а уже в коллективном свисте, громком разговоре, в чтении вслух.
На предложение не нарушать инструкций Внутренней тюрьмы, ТИМОФЕЕВЫМ и ИВАНОВЫМ поданы настоящие заявления, с добавлением, что в дальнейшем они за себя не отвечают.
В виду того, что все осужденные имеют личные часовые свидания (2 раза в месяц), путем перестукивания и др. способами могут договариваться, можно предполагать, что голодовка будет поддержана и остальными 19 человеками.
ГПУ, сообщая о вышеизложенном, просит распоряжений ЦК РКП.
При этом: осужденные "цекисты" ПСР добиваются перевода в др. тюрьму с целью иметь бoльшую возможность руководить работой на воле, о чем в ГПУ имеются доказательства".
Тимофеев
Гоц
Елена Иванова
Николай Иванов
Переодетый в форму красноармейца-конвоира чекист подслушал и донес по начальству мимолетный, но в высшей степени важный для нас разговор между Н.В.Крыленко (помните, кто это?) и А.Р.Гоцем, состоявшийся 4 августа: «После окончания своей речи [Гоц] встретился с тов. Крыленко, который спросил Гоца, неужели они все еще по-старому (так в тексте - примечание K.Mорозова), на что Гоц ответил утвердительно.» Несмотря на косноязычие чекиста, понятно, что интересовало Крыленко. Самый «талантливый прокурор России», как его характеризовали подсудимые 1-й группы, не спрашивал Гоца о связи с интервентами и пр. - он хорошо понимал цену обвинениям. Он пытался понять, неужели эти люди готовы пойти на расстрел за свои старые интеллигентские и народолюбивые представления - сегодня, когда большевики показали, как можно манипулировать этим народом. Крыленко и большевистская элита расстались со своим «старым» ради власти и искренне удивлялись людям, готовым идти за это на смерть.
Когда я разглядываю тетрадь Николая Иванова, которую он вел в Бутырской тюрьме, мне всегда и сразу видится именно то, о чем писал А.С.Пушкин в своем стихотворении «Во глубине сибирских руд»
Во глубине сибирских руд
Храните гордое терпенье,
Не пропадет ваш скорбный труд
И дум высокое стремленье.
И ведь смогли! Пусть ненадолго, но отсрочили эти люди свой смертный приговор! Хотя бы для того, чтобы успеть родить своих детей, которые никогда не забудут их подвиг…
Вот и астраханцам надо помогать добиваться правды…
Почему бунт заключенных в исправительной колонии №3 (ИК-3) в городе Льгове Курской области встает в топ новостей Рамблера, а массовая голодовка протеста в Астрахани проходит, практически без внимания?!
Где все те лидеры протестного движения, которые так ратовали за «честные выборы»?!
Шеин и его сторонники решительно начали беспрецедентную акцию именно за идею честных выборов. Где же все те, кто громче всех кричал на московских митингах о «честности» и «справедливости»?
А ведь то, что делает сегодня Шеин и его сторонники - это непосредственная борьба за идею справедливых и честных выборов. И не важно, какой политической ориентации они придерживаются.
Константин Николаевич Морозов, доктор исторических наук , опубликовал свою кропотливую работу в книге «Судебный процесс социалистов-революционеров и тюремное противостояние (1922-1926): этика и тактика противоборства»
Издательство: РОССПЭН
ISBN: 5-8243-0735-0
Год: 2005
Судебный процесс социалистов-революционеров, проходивший в Москве с 8 июня по 7 августа 1922 г., стал на это время не только своего рода эпицентром политической жизни России, но и приковал к себе пристальное внимание значительной части демократической и социалистической общественности Европы и Америки.
Большевики стремились избежать повторения печального опыта самодержавия, с переменным успехом боровшегося с революционным подпольем более полувека. Какую роль традиции революционной субкультуры сыграли в падении самодержавия, они знали не понаслышке. Успехи эсеровской и меньшевистской агитации в студенческой и рабочей среде в 1921-1922 гг., Тамбовское и особенно Кронштадтское восстания подтверждали на практике, что процесс «революционной самодеятельности» масс, как бы большевикам ни хотелось, еще не прекратился. Соединение идей и "субкультуры революционного подполья" (пользуясь термином петербургского исследователя Б.И.Колоницкого), носителями которых в это время были эсеры, меньшевики, левые эсеры, часть анархистов и максималистов, с одной стороны, и недовольства различных классов и страт российского общества, с другой, могло стать гибельным для власти. А опасность такого соединения в 1921-1922 гг. была куда реальнее, чем возрождение «белой альтернативы», всерьез скомпрометировавшей себя и в Сибири, и на Севере и на Юге России.
По приговору Верхтриба ВЦИК 7 августа 1922 г. к высшей мере наказания (его исполнение было отложено и превратило "смертников" в заложников на случай активной, прежде всего террористической деятельности эсеров) были приговорены 12 подсудимых 1-й группы: В.В.Агапов, А.И.Альтовский, М.Я.Гендельман, Л.Я.Герштейн, А.Р.Гоц, Д.Д.Донской, Н.Н.Иванов, Е.А.Иванова-Иранова, М.А.Лихач, С.В.Морозов, Е.М.Ратнер, Е.М.Тимофеев. Остальные обвиняемые из этой группы получили различные сроки заключения: Н.И.Артемьев, А.В.Либеров, Д.Ф.Раков, Ф.Ф.Федорович - по десять лет строгой изоляции, Е.С.Берг, М.И.Львов, В.Л.Утгоф - по пять лет строгой изоляции, Г.Л.Горьков - три года строгой изоляции; П.В. Злобин - два года строгой изоляции. Подсудимые-ренегаты из 2-й группы: Ю.В.Морачевский и Г.М.Ратнер были оправданы, Г.И. Семенов, В.И.Игнатьев и Л.В.Коноплева были приговорены к высшей мере наказания, а остальные - к различным срокам наказания (И.С.Дашевский - три года, П.Т. Ефимов - десять лет, Ф.В.Зубков, К.А.Усов, Ф.Ф.Федоров-Козлов - пять лет, П.Н.Пелевин - три года, Ф.Е.Ставская - два года). Впрочем, по ходатайству Верхтриба Президиумом ВЦИК все они были помилованы и освобождены от наказания.
Особо подчеркнем это обстоятельство (ведь Семенов собственноручно отравлял пули, которыми ранили В.И.Ленина, а поехал после процесса вместе с Коноплевой в санаторий), потому что у каждого из 22-х осужденных 1-ой группы была возможность купить себе свободу ценой предательства не только на предварительном следствии, но и после процесса. Причем, в отличие от "прошенистов" - "подаванцев" (так в начале ХХ в. революционеры называли ренегатов, подававших прошение о помиловании), любой из них мог рассчитывать не на относительные поблажки, а на полную свободу. Более чем вероятно, что если бы уставшие от заключения С.В.Морозов и Е.А.Иванова вместо того, чтобы резать себе вены, обратились бы с покаянными письмами в ЦК РКП(б) или ВЦИК, они были бы освобождены и отправлены в санатории - слишком высоки были ставки в этой игре. А в готовности виднейших большевиков наплевать на правовые нормы и приличия, и руководствоваться в своих действиях лишь "политической целесообразностью" сомневаться не приходится.
Е.М.Тимофеев и Н.Н.Иванов подали заявления председателю Коллегии ГПУ Уншлихту и в Президиум ВЦИК, где потребовали приведения своих смертных приговоров в исполнение. 24 января 1923 г Е.Тимофеев писал: "Председателю коллегии ГПУ гр. Уншлихту. Поскольку я нахожусь в распоряжении Вами возглавляемого учреждения, я считаю необходимым поставить Вас в известность, что сегодня мною подано в Президиум В.Ц.И.К. заявление следующего содержания:
"В Президиум В.Ц.И.К.
В силу полной невозможности существования в условиях, в которых я нахожусь вот уже почти полгода, я вынужден обратиться с ходатайством о приведении в исполнение в части, касающейся меня (подчеркнуто Тимофеевым - К.М.), приговора Верховного Трибунала от 7 августа 1922 г., - приговора, Президиумом В.Ц.И.К. утвержденного. В поддержание указанного ходатайства я считаю нужным начать с утра 25-го сего января голодовку". член Ц.К. П.С.Р. Е.Тимофеев ".
Похоже звучало и заявление Уншлихту Н.Н.Иванова, датированное этим же днем: "Так как мы числимся за возглавляемым Вами учреждением, то считаю необходимым довести до Вашего сведения нижеследующее:
Мной подается сегодня в Президиум ВЦИК'а заявление с требованием либо создать для нас режим, допускающий человеческое существование, либо привести приговор в исполнение. Впредь до выполнения сего моего требования мною объявляется с утра 25-го янв[аря] 1923 года голодовка".
В своём письме от 24 января 1923 г. в Президиум ВЦИК Н.Н.Иванов подробно изложил свои требования: "Приговором Верховного Трибунала мы были присуждены к высшей мере наказания. Президиум ВЦИК'а своей резолюцией превратил этот приговор для нас в бессрочное содержание в качестве заложников.
Раз так, то мы вправе были требовать создания таких условий заключения, в которых было бы возможно в течение долгого периода предстоящего нам заключения сохранить как физическое, так и духовное здоровье. Если за последнее время режим полуголодного существования и лишения нас всех, даже самых необходимых предметов (что практиковалось в первые месяцы заключения) сменился новыми условиями (в частности, в области питания), то в главном сохранились все те черты его, которые делают его совершенно непереносным на более или менее длинный срок. Полная изоляция от товарищей, лишение права чтения газет, невозможность наладить серьезные научные занятия, вместе с совершенно недостаточной прогулкой, отвратительным воздухом в камерах, превращенных буквально в каменные мешки, вот что превращает наше заключение в издевательство и сущую каторгу, перенести которую у меня не хватает более сил. Все это уже давно толкало меня на применение единственного метода арестантской борьбы - голодовки. Инцидент, ускоривший ее начало, является только иллюстрацией невозможности для меня оставаться на прежних условиях: Режим Внутр[енней] Тюрьмы требует от нас полной тишины, запрещает не только пение, свист, но даже разговор полным голосом. Все это делается под предлогом "уберечь режим тюрьмы от разложения". Так как подчиняться таким требованиям я не в силах, то выход остается один.
Посему я заявляю: либо создадите условия возможного человеческого существования для нас либо, если условия этой тюрьмы (в которой делали опыт четыре раза - содержать нас и каждый раз сами же приходили к выводу о невозможности длительного содержания в ней) не допускают осуществления сих требований, а в распоряжении Сов[етской] Власти нет иных тюрем, где она могла бы нас содержать, приведите свой приговор в исполнение в отношении меня. Не видя другого исхода поддержать это жизненное требование, я начинаю с утра 25 янв[аря] 1923 года голодовку".
Уншлихт немедленно известил об инциденте Сталина: "Прилагая заявления осужденных членов ЦКПСР ТИМОФЕЕВА и Н.ИВАНОВА ГПУ сообщает: за последний месяц осужденные по делу ЦК ПСР начали проявлять большую нервозность, заявляя, что в условиях Внутренней тюрьмы они не могут отбывать дальнейшее наказание.
протест выразился не в заявлении, а уже в коллективном свисте, громком разговоре, в чтении вслух.
На предложение не нарушать инструкций Внутренней тюрьмы, ТИМОФЕЕВЫМ и ИВАНОВЫМ поданы настоящие заявления, с добавлением, что в дальнейшем они за себя не отвечают.
В виду того, что все осужденные имеют личные часовые свидания (2 раза в месяц), путем перестукивания и др. способами могут договариваться, можно предполагать, что голодовка будет поддержана и остальными 19 человеками.
ГПУ, сообщая о вышеизложенном, просит распоряжений ЦК РКП.
При этом: осужденные "цекисты" ПСР добиваются перевода в др. тюрьму с целью иметь бoльшую возможность руководить работой на воле, о чем в ГПУ имеются доказательства".
Тимофеев
Гоц
Елена Иванова
Николай Иванов
Переодетый в форму красноармейца-конвоира чекист подслушал и донес по начальству мимолетный, но в высшей степени важный для нас разговор между Н.В.Крыленко (помните, кто это?) и А.Р.Гоцем, состоявшийся 4 августа: «После окончания своей речи [Гоц] встретился с тов. Крыленко, который спросил Гоца, неужели они все еще по-старому (так в тексте - примечание K.Mорозова), на что Гоц ответил утвердительно.» Несмотря на косноязычие чекиста, понятно, что интересовало Крыленко. Самый «талантливый прокурор России», как его характеризовали подсудимые 1-й группы, не спрашивал Гоца о связи с интервентами и пр. - он хорошо понимал цену обвинениям. Он пытался понять, неужели эти люди готовы пойти на расстрел за свои старые интеллигентские и народолюбивые представления - сегодня, когда большевики показали, как можно манипулировать этим народом. Крыленко и большевистская элита расстались со своим «старым» ради власти и искренне удивлялись людям, готовым идти за это на смерть.
Когда я разглядываю тетрадь Николая Иванова, которую он вел в Бутырской тюрьме, мне всегда и сразу видится именно то, о чем писал А.С.Пушкин в своем стихотворении «Во глубине сибирских руд»
Во глубине сибирских руд
Храните гордое терпенье,
Не пропадет ваш скорбный труд
И дум высокое стремленье.
И ведь смогли! Пусть ненадолго, но отсрочили эти люди свой смертный приговор! Хотя бы для того, чтобы успеть родить своих детей, которые никогда не забудут их подвиг…
Вот и астраханцам надо помогать добиваться правды…