Это я, мне 27, я еду в метро на урок чешского к учительнице Вере. Вообще-то, по условиям контракта она должна была приезжать ко мне, так и было по началу, но в какой-то момент Вера незаметно переиграла правила, как бы невзначай, не акцентируя, сказав:" А давай в следующий раз проведём урок у меня!" Мне было несложно. Других занятий у меня не было, один ребёнок находился в садике, второй зрел в животе, так что, выйти и проехаться до района Смихов было даже в радость. Иногда я приезжала на машине, оставляя её на стоянке близлежащего торгового центра, а иногда на общественном транспорте.
Вере было около пятидесяти.
Она жила с сыном в старой квартирке - небольшая кухня, за ней комната, служащая салоном и спальней, и в ней же надстроен как бы второй этаж, на котором расположена кровать её двадцатилетнего сына. У Веры когда-то был муж, но он давно ушёл - в тот период, когда первые три года жизни их сын не выходил из больницы, а Вера была при нём. Вера рассказывала, что у неё были потом другие мужчины, от одного она даже забеременела, но не позволила себе оставить ребёнка. Она была стройной блондинкой, очень оптимистичной и жизнерадостной, одевалась всегда в одно и то же, но выглядела опрятно. Про сына рассказывала с болью, но с надеждой - мальчик был проблемным, нервозным, мог уйти из дома на несколько дней и не отвечать на телефон, заставляя мать сходить с ума. Выглядел он максимум лет на пятнадцать. Нежный пушок на нездорового цвета лице. Когда улыбался, видны были сплошь гнилые зубы. Когда Вера про него рассказывала, было видно, насколько велика её боль.
Я приходила на урок чешского раз в неделю. Мы усаживались за кухонный стол, Вера неизменно пыталась меня угостить. Я понимала, что скоро не смогу приезжать к ней, но надеялась, что мы найдём, как продолжать наши занятия.
Однажды я пришла к Вере и застала её в ужасном состоянии - она была одета в ночную рубашку, хотя знала, что я приду, волосы не расчёсаны, глаза распухшие от слёз. Вера села напротив меня и начала говорить. Говорила она долго. Ей нужно было говорить. У Веры обнаружили рак в прогрессирующей стадии. В такой, когда лечение уже не поможет. Вера глотала слёзы и продолжала. Как же Доминик? Как же сын справится? Тогда то она рассказала всё свою историю. О днях, месяцах и годах, проведённых у больничной кровати. О других мужчинах. О молодости. О мечтах. Я ей отвечала, переспрашивала, реагировала.
Вера говорила долго.
Урока в тот день не получилось. Урока в традиционном его понимании. Но я вышла с удивительным чувством - будто мы говорили на одном языке - на равных, хотя до этого я стеснялась говорить по-чешски и думала, что я его не понимаю.Это был другой урок. Который я не забуду.