(no subject)
Белый кругляшик таблетки выглядел так безопасно. Так привлекательно.
Вначале был свет. И не было ничего, кроме света. Я был светом. Я посмотрел глазами, которых не было, вокруг, и создал мир. Разогнал руками, которых не было, свет по миру, и сделал его не таким слепящим.
Я населил мир насекомыми. Создал пол, чтобы сидеть и пустил их ползать перед собой. Они были совершенны. Мой свет играл бликами на коричневых телах, потому что я позволил им быть коричневыми. Я смотрел на них глазами, которых не было, и плакал огненными слезами, ибо внутри меня бушевал огонь.
Огонь требовал пищи и я создал хлеб. Как и всё, что я создавал, он был безупречным. Взяв его руками, которых не было, я разрывал мягкое, податливое тело и отправлял внутрь себя, в бушующий огонь, принося жертву самому себе.
Огонь, получив жертву, разгорелся с новой силою, угрожая сжечь меня, своего создателя. И я сотворил воду и кран, дарующий её. Я приказал воде течь не переставая. Вода текла сквозь меня, вступая в противоборство с огнём. Я одновременно был огнём и водой. Это безумное сочетание наполнило меня ликованием и я сотворил Песнь.
Песнь исторгалась мириадами звуков, что вылетали из моего рта, которого не было. Она заставляла подчиняться ей даже меня, своего создателя. Заставляла бить руками, которых не было, по воде, которая была везде. И в тот момент наивысшего просветления я создал человеков.
По образу и подобию своему, я наделил их глазами, которые были и руками, которые были. Я наделил их любовью ко мне. И они подняли тело моё, которого не было, и понесли в храм, созданный не мной, но ради меня.
И я создал тьму. И погрузился в неё, окутанный негой и блаженством. И из глаз, которых не было, выступили слёзы затухающего огня. Даже создателю нужен отдых.
И меня не стало.
Вначале был свет. И не было ничего, кроме света. Я был светом. Я посмотрел глазами, которых не было, вокруг, и создал мир. Разогнал руками, которых не было, свет по миру, и сделал его не таким слепящим.
Я населил мир насекомыми. Создал пол, чтобы сидеть и пустил их ползать перед собой. Они были совершенны. Мой свет играл бликами на коричневых телах, потому что я позволил им быть коричневыми. Я смотрел на них глазами, которых не было, и плакал огненными слезами, ибо внутри меня бушевал огонь.
Огонь требовал пищи и я создал хлеб. Как и всё, что я создавал, он был безупречным. Взяв его руками, которых не было, я разрывал мягкое, податливое тело и отправлял внутрь себя, в бушующий огонь, принося жертву самому себе.
Огонь, получив жертву, разгорелся с новой силою, угрожая сжечь меня, своего создателя. И я сотворил воду и кран, дарующий её. Я приказал воде течь не переставая. Вода текла сквозь меня, вступая в противоборство с огнём. Я одновременно был огнём и водой. Это безумное сочетание наполнило меня ликованием и я сотворил Песнь.
Песнь исторгалась мириадами звуков, что вылетали из моего рта, которого не было. Она заставляла подчиняться ей даже меня, своего создателя. Заставляла бить руками, которых не было, по воде, которая была везде. И в тот момент наивысшего просветления я создал человеков.
По образу и подобию своему, я наделил их глазами, которые были и руками, которые были. Я наделил их любовью ко мне. И они подняли тело моё, которого не было, и понесли в храм, созданный не мной, но ради меня.
И я создал тьму. И погрузился в неё, окутанный негой и блаженством. И из глаз, которых не было, выступили слёзы затухающего огня. Даже создателю нужен отдых.
И меня не стало.