Новый эсперанто
Все разрешено и ничего не запрещено. Разрешено глобально,запрещено так,что можно обойти. Запрещено таким образом, что не нарушить нельзя.
Время молчания, время большой черной рыбы , - вот что сейчас за время. Сейчас нельзя говорить, потому что никто не умеет этого делать,а кто умеет, у того весь рот в воске прошедшего времени, в эфире уже созданного кем-то и сказанного когда-то.
Мир то растягивается до вселенских размеров, то сжимается до четырех стен Москвы. Когда я приезжаю в другой город,я не понимаю расстояний, для меня один город - продолжение другого, если даже не тоже самое.
Время молчания - разумного молчания пришло.Время неразумности тоже настало. Молчать - это искусство,молчать и понимать, это высшая добродетель.
Неразумно говорить, вот мы все и говорим,а те, кто должен говорить,в бессилии опускает руки,едва начав,спускает из неразвитых легких воздух,и все на этом.
Какофония звуков обрушивается на нас как только мозг включает нас в этот мир. Он морщится,агонизирует,изрыгает слизь от некачественной, генно-модифицированной информации, и копирует так много, и так быстро,как не копировали миллиард китайцев.
Некачественно,без разбору,слепо,как проклятый бес, реагируя на тенденции глобальности,на невидимую руку рынка,просящего и дающего первоклассный яд.
Нельзя писать,не попавшись в лужу обыденного,обрыдлого,но и нельзя писать, не веря в очищающую силу времени. Нельзя писать, не цепляя и не затрагивая души людей,но как же сделать это,если твой язык знаешь только ты сам?
Время молчания породило множество отдельных языков,и еще более страшную вещь - единый язык, скользливый эсперанто, как феникс гнили восставший из небытия. Он снова развит,он другой,он не имеет ничего общего с тем эсперанто, который придумали люди для облегчения общения. Это новый,страшный язык, скользит стремительно как огонь по тополиному пуху,пляшет дико и безумно, как танец топоров Хачятуряна, вперив слепые глаза в абсолютную темноту божественного проклятия,и реагирует только на живое,теплое,дышащее, с беспощадной и неумолимой быстротой хватает без разбора живую субстанцию и заражает,делает бледно желтой,со множеством глаз и языков,покрытой слизью.
Время Прометея дало людям огонь,а время молчания дало людям один пламенный язык болезни. И люди приняли дар,выучив один общий язык, и поставили его создателя на царство.
Каждый имеет свой личный,уникальный язык,который невозможен для передачи,и каждый бубнит на нем вполголоса днями,а особенно ночами. На их фоне особенно отчетливо слышен один общий язык. И если ты хочешь, чтобы тебя услышали, если ты хочешь общаться со всеми, тебе придется изъяснятся на этом эсперанто,а изъясняясь, ты заражаешься им.Все бы хорошо, - но этот язык ограничен определенным набором слов, употребляя которые, ты превращаешься,все более и более, в раба нового эсперанто. Страшно попасться в расставленные сети знакомых категорий и парадигм, начать с того что было и кончить что есть и как будет. страшно называть все понятными и частыми словами, которые, как палочку на эстафете,перехватывают твои друзья, друзья друзей, коллеги по работе,и наконец телевидение. Нет смысла говорить, пока не придумаешь новую латынь,обитель тишины и света,пока не спрячешь сокровенное в новых понятиях нового,звездного языка, чья глубина пугает и убивает зараженных.
Страшно тотальное непонимание,налет просроченности на глазах людей,как это бывает у залежавшегося мяса в холодильники, и как страшно загораются эти самые любимые,ненавидимые или ровные глаза, когда ты говоришь в них что-то знакомое и ясное только для эсперанто,понятное не человеку, а этому проклятию богов,и ты видишь,как в голове у друга,врага,человека , - вспыхивает этот страшный эсперанто, король и царь унификаций и глобальности.
Как медленно паразитирует он, не убивая и не разрывая - нет, это было бы слишком для него, такое красивое,яростное движение погубило бы саму суть нового эсперанто. Вместо этого он медленно узурпирует власть,разлагает,копирует категории, унифицирует свой родной язык под свои понятия, как вирус, попавший на компьютер, создает конфликты,противоречия, и механизирует все, обильно поливая поверх всего гнилью и слизью.
Нет множества путей отсюда, есть только один, и то,он только в моих полуночных мечтах.
Время молчания, время большой черной рыбы , - вот что сейчас за время. Сейчас нельзя говорить, потому что никто не умеет этого делать,а кто умеет, у того весь рот в воске прошедшего времени, в эфире уже созданного кем-то и сказанного когда-то.
Мир то растягивается до вселенских размеров, то сжимается до четырех стен Москвы. Когда я приезжаю в другой город,я не понимаю расстояний, для меня один город - продолжение другого, если даже не тоже самое.
Время молчания - разумного молчания пришло.Время неразумности тоже настало. Молчать - это искусство,молчать и понимать, это высшая добродетель.
Неразумно говорить, вот мы все и говорим,а те, кто должен говорить,в бессилии опускает руки,едва начав,спускает из неразвитых легких воздух,и все на этом.
Какофония звуков обрушивается на нас как только мозг включает нас в этот мир. Он морщится,агонизирует,изрыгает слизь от некачественной, генно-модифицированной информации, и копирует так много, и так быстро,как не копировали миллиард китайцев.
Некачественно,без разбору,слепо,как проклятый бес, реагируя на тенденции глобальности,на невидимую руку рынка,просящего и дающего первоклассный яд.
Нельзя писать,не попавшись в лужу обыденного,обрыдлого,но и нельзя писать, не веря в очищающую силу времени. Нельзя писать, не цепляя и не затрагивая души людей,но как же сделать это,если твой язык знаешь только ты сам?
Время молчания породило множество отдельных языков,и еще более страшную вещь - единый язык, скользливый эсперанто, как феникс гнили восставший из небытия. Он снова развит,он другой,он не имеет ничего общего с тем эсперанто, который придумали люди для облегчения общения. Это новый,страшный язык, скользит стремительно как огонь по тополиному пуху,пляшет дико и безумно, как танец топоров Хачятуряна, вперив слепые глаза в абсолютную темноту божественного проклятия,и реагирует только на живое,теплое,дышащее, с беспощадной и неумолимой быстротой хватает без разбора живую субстанцию и заражает,делает бледно желтой,со множеством глаз и языков,покрытой слизью.
Время Прометея дало людям огонь,а время молчания дало людям один пламенный язык болезни. И люди приняли дар,выучив один общий язык, и поставили его создателя на царство.
Каждый имеет свой личный,уникальный язык,который невозможен для передачи,и каждый бубнит на нем вполголоса днями,а особенно ночами. На их фоне особенно отчетливо слышен один общий язык. И если ты хочешь, чтобы тебя услышали, если ты хочешь общаться со всеми, тебе придется изъяснятся на этом эсперанто,а изъясняясь, ты заражаешься им.Все бы хорошо, - но этот язык ограничен определенным набором слов, употребляя которые, ты превращаешься,все более и более, в раба нового эсперанто. Страшно попасться в расставленные сети знакомых категорий и парадигм, начать с того что было и кончить что есть и как будет. страшно называть все понятными и частыми словами, которые, как палочку на эстафете,перехватывают твои друзья, друзья друзей, коллеги по работе,и наконец телевидение. Нет смысла говорить, пока не придумаешь новую латынь,обитель тишины и света,пока не спрячешь сокровенное в новых понятиях нового,звездного языка, чья глубина пугает и убивает зараженных.
Страшно тотальное непонимание,налет просроченности на глазах людей,как это бывает у залежавшегося мяса в холодильники, и как страшно загораются эти самые любимые,ненавидимые или ровные глаза, когда ты говоришь в них что-то знакомое и ясное только для эсперанто,понятное не человеку, а этому проклятию богов,и ты видишь,как в голове у друга,врага,человека , - вспыхивает этот страшный эсперанто, король и царь унификаций и глобальности.
Как медленно паразитирует он, не убивая и не разрывая - нет, это было бы слишком для него, такое красивое,яростное движение погубило бы саму суть нового эсперанто. Вместо этого он медленно узурпирует власть,разлагает,копирует категории, унифицирует свой родной язык под свои понятия, как вирус, попавший на компьютер, создает конфликты,противоречия, и механизирует все, обильно поливая поверх всего гнилью и слизью.
Нет множества путей отсюда, есть только один, и то,он только в моих полуночных мечтах.