«13 Дней в октябре» 50 лет спустя
После Карибского кризиса консерваторы обвиняли президента Кеннеди в капитуляции. Теперь они об этом не говорят.
JFK-Cuban-Missle-Crisis
В 2007 году, при президенте Джордже Буше-младшем, когда пресс-секретаря Белого дома Дану Перино (Dana Perino) спросили об одном из крупнейших внешнеполитических кризисов в истории Америки, она уклонилась от ответа. «Я немного запаниковала, потому что ничего не знаю… о Кубинском ракетном кризисе (принятое в США название Карибского кризиса, - прим. перев.), - призналась она позднее NPR. - Он был связан с Кубой и с ракетами, как я понимаю».
Перино в 2007 году было 35 лет. Это означает, что она родилась спустя десятилетие после знаменитых «13 дней в октябре» 1962 года, когда президент Джон Кеннеди вступил в конфронтацию с советским лидером Никитой Хрущевым из-за размещения Москвой ракет на Кубе. В учебниках истории это называют моментом, в котором мир максимально близко подошел к ядерной войне.
Невежество Перино продемонстрировало, насколько разительно изменилась картина мира у консерваторов. Во времена Карибского кризиса республиканцы были уверены, что много поколений спустя будут помнить его как момент, когда президент-демократ упустил исторический шанс. Барри Голдуотер (Barry Goldwater), Рональд Рейган и Уильям Бакли называли поведение Кеннеди капитуляцией перед Советским Союзом и говорили, что президент поддался советским угрозам, пообещав не вторгаться на Кубу. Они считали, что Кеннеди гарантировал сохранение коммунистического форпоста в 90 милях от наших берегов и что ему вместо этого следовало воспользоваться возможностью освободить кубинцев от власти коммунистов.
В наши дни большинство консерваторов предпочитают об этом не вспоминать. Даже на выставке по холодной войне, которая работала в Библиотеке Рейгана в Сайми-Вэлли несколько месяцев назад, ничего не говорилось о взглядах Рейгана на этот вопрос. Единственный комментарий о 13 днях в октябре на ней сообщал посетителям: «Кеннеди принял решительные меры. Его твердая позиция, основанная на хорошей информированности и блестящем анализе, разрешила Карибский кризис».
Между тем во время кризиса за удар по Кубе выступали не только Рейган, Голдуотер и Бакли - в окружении Кеннеди сторонников этого шага возглавлял командовавший ВВС генерал Кертис Лемэй (Curtis LeMay), который предлагал разбомбить тысячу объектов на Кубе, а через семь дней высадить на острове американские войска. (Лемэй продвинулся по службе во время Второй мировой войны, разработав и воплотив в жизнь стратегию бомбардировок японских городов зажигательными бомбами, убившую мирных жителей больше, чем ядерные бомбардировки.)
Как сработал бы план Лемэя? Как только первые бомбардировщики приблизились бы к Кубе, Советский Союз мог нанести ответный удар. Даже если Хрущев не приказал бы запустить ракеты, такой приказ мог отдать советский командир ракетной базы на Кубе. В октябре на этой базе уже были восемь больших ракет с ядерными боеголовками - заправленных топливом, нацеленных и способных достигнуть Манхэттена. Если бы все восемь этих Р-12 были запущены, общая мощность взрывов могла бы составить восемь мегатонн. «Это эквивалент всех бомб, которые были сброшены когда-либо в истории войны», - утверждал один из авторов, писавших о кризисе. Если бы хоть одна Р-12 долетела до американского города, в нем произошел бы взрыв мощностью в 1 мегатонну- в 80 раз сильнее, чем в Хиросиме. Даже при неточном прицеле город, скорее всего, был бы уничтожен.
Впрочем, Советский Союз вместо того, чтобы наносить удар по городам Восточного побережья, мог ударить тактическими ядерными ракетами малой дальности по американской базе на Кубе, в заливе Гуантанамо, и убить там всех американцев. Тогда Кеннеди пришлось бы отвечать ударом по военной базе или крупному городу в Советском Союзе.
Последние 30 лет историки практически игнорировали критическую позицию консерваторов времен Карибского кризиса. Действия Кеннеди в основном критиковались слева - теми, кто сомневался, что ракетный кризис вообще был необходим. Сторонники Кеннеди считают, что успешное разрешение кризиса продемонстрировало внешнеполитическое мастерство президента, показав его умение находить идеальное равновесие между стальной решимостью и стратегической гибкостью. В результате, по их словам, Кеннеди предотвратил ядерную войну и при этом избавился от угрозы, которую представляли ракеты на Кубе.
Критики Кеннеди, между тем, последние три десятка лет говорят, что, поставив страну на грань ядерной войны, президент пошел на ненужный и непродуманный риск и что кризис следовало разрешать менее опасными методами - с помощью нормальной дипломатии и переговоров. Советские ракеты на Кубе, утверждают они, не увеличивали угрозу, которая существовала для США: в конце концов, сам Кеннеди говорил, что «ракета это ракета», откуда бы ее ни запустили - из Сибири или с Кубы. Ракеты на Кубе не меняли стратегический баланс сил - недаром министр обороны Роберт Макнамара (Robert McNamara) заявил Кеннеди в начале кризиса, что не видит в происходящем военной проблемы. К тому же у США уже были ракеты в Турции - ближе к Советскому Союзу, чем находившиеся на Кубе ракеты были к США, - так что мы сами создали прецедент приближения ракет к вражеским границам.
Посвященная Карибскому кризису экспозиция в бостонском музее Кеннеди, как и следовало ожидать, прославляет стальную решимость и тактическую гибкость президента, игнорируя критику и слева, и справа. Однако фокусируясь на 13 днях в октябре, она не объясняет более широкий контекст и не показывает картину в целом. Она избегает главного - и вполне очевидного - вопроса: почему Хрущев вообще отправил ракеты на Кубу?
Между тем ответ на него найти несложно: двумя годами раньше Соединенные Штаты поддержали вторжение на Кубу подготовленных ЦРУ кубинских эмигрантов, высадившихся в заливе Свиней и попытавшихся силой свергнуть Фиделя Кастро. Угроза возможного нового вторжения США подтолкнула Хрущева и Кастро к действиям. Им нужен был козырь, который можно было бы обменять на обещание США не нападать на Кубу. И в итоге они получили от Кеннеди гарантии ненападения.
Это заставляет задуматься о победителях и проигравших. Согласно расхожему мнению, по итогам кризиса Кеннеди выиграл, а Кастро проиграл. Репутация Кеннеди выросла, а Кастро был унижен, причем события наглядно показали, что с ним не считаются даже его советские хозяева. Однако этот взгляд не соответствует действительности. На следующий год Кеннеди был убит активистом-сторонником Кастро, а вскоре после этого Хрущева сместили советские «ястребы», недовольные тем, что он потерял лицо. Между тем Кастро и спустя 50 лет никуда не делся.
Консерваторы, говорившие после кризиса, что данное Кеннеди обещание не нападать на Кубу гарантирует выживание режима Кастро, оказались правы - по крайней мере, в этом.
Джон Винер - профессор истории из Калифорнийского университета в Ирвайне, автор недавно вышедшей книги «Как мы забыли холодную войну: историческое путешествие по Америке» («How We Forgot the Cold War: A Historical Journey Across America»).
http://www.latimes.com
http://inosmi.ru/
JFK-Cuban-Missle-Crisis
В 2007 году, при президенте Джордже Буше-младшем, когда пресс-секретаря Белого дома Дану Перино (Dana Perino) спросили об одном из крупнейших внешнеполитических кризисов в истории Америки, она уклонилась от ответа. «Я немного запаниковала, потому что ничего не знаю… о Кубинском ракетном кризисе (принятое в США название Карибского кризиса, - прим. перев.), - призналась она позднее NPR. - Он был связан с Кубой и с ракетами, как я понимаю».
Перино в 2007 году было 35 лет. Это означает, что она родилась спустя десятилетие после знаменитых «13 дней в октябре» 1962 года, когда президент Джон Кеннеди вступил в конфронтацию с советским лидером Никитой Хрущевым из-за размещения Москвой ракет на Кубе. В учебниках истории это называют моментом, в котором мир максимально близко подошел к ядерной войне.
Невежество Перино продемонстрировало, насколько разительно изменилась картина мира у консерваторов. Во времена Карибского кризиса республиканцы были уверены, что много поколений спустя будут помнить его как момент, когда президент-демократ упустил исторический шанс. Барри Голдуотер (Barry Goldwater), Рональд Рейган и Уильям Бакли называли поведение Кеннеди капитуляцией перед Советским Союзом и говорили, что президент поддался советским угрозам, пообещав не вторгаться на Кубу. Они считали, что Кеннеди гарантировал сохранение коммунистического форпоста в 90 милях от наших берегов и что ему вместо этого следовало воспользоваться возможностью освободить кубинцев от власти коммунистов.
В наши дни большинство консерваторов предпочитают об этом не вспоминать. Даже на выставке по холодной войне, которая работала в Библиотеке Рейгана в Сайми-Вэлли несколько месяцев назад, ничего не говорилось о взглядах Рейгана на этот вопрос. Единственный комментарий о 13 днях в октябре на ней сообщал посетителям: «Кеннеди принял решительные меры. Его твердая позиция, основанная на хорошей информированности и блестящем анализе, разрешила Карибский кризис».
Между тем во время кризиса за удар по Кубе выступали не только Рейган, Голдуотер и Бакли - в окружении Кеннеди сторонников этого шага возглавлял командовавший ВВС генерал Кертис Лемэй (Curtis LeMay), который предлагал разбомбить тысячу объектов на Кубе, а через семь дней высадить на острове американские войска. (Лемэй продвинулся по службе во время Второй мировой войны, разработав и воплотив в жизнь стратегию бомбардировок японских городов зажигательными бомбами, убившую мирных жителей больше, чем ядерные бомбардировки.)
Как сработал бы план Лемэя? Как только первые бомбардировщики приблизились бы к Кубе, Советский Союз мог нанести ответный удар. Даже если Хрущев не приказал бы запустить ракеты, такой приказ мог отдать советский командир ракетной базы на Кубе. В октябре на этой базе уже были восемь больших ракет с ядерными боеголовками - заправленных топливом, нацеленных и способных достигнуть Манхэттена. Если бы все восемь этих Р-12 были запущены, общая мощность взрывов могла бы составить восемь мегатонн. «Это эквивалент всех бомб, которые были сброшены когда-либо в истории войны», - утверждал один из авторов, писавших о кризисе. Если бы хоть одна Р-12 долетела до американского города, в нем произошел бы взрыв мощностью в 1 мегатонну- в 80 раз сильнее, чем в Хиросиме. Даже при неточном прицеле город, скорее всего, был бы уничтожен.
Впрочем, Советский Союз вместо того, чтобы наносить удар по городам Восточного побережья, мог ударить тактическими ядерными ракетами малой дальности по американской базе на Кубе, в заливе Гуантанамо, и убить там всех американцев. Тогда Кеннеди пришлось бы отвечать ударом по военной базе или крупному городу в Советском Союзе.
Последние 30 лет историки практически игнорировали критическую позицию консерваторов времен Карибского кризиса. Действия Кеннеди в основном критиковались слева - теми, кто сомневался, что ракетный кризис вообще был необходим. Сторонники Кеннеди считают, что успешное разрешение кризиса продемонстрировало внешнеполитическое мастерство президента, показав его умение находить идеальное равновесие между стальной решимостью и стратегической гибкостью. В результате, по их словам, Кеннеди предотвратил ядерную войну и при этом избавился от угрозы, которую представляли ракеты на Кубе.
Критики Кеннеди, между тем, последние три десятка лет говорят, что, поставив страну на грань ядерной войны, президент пошел на ненужный и непродуманный риск и что кризис следовало разрешать менее опасными методами - с помощью нормальной дипломатии и переговоров. Советские ракеты на Кубе, утверждают они, не увеличивали угрозу, которая существовала для США: в конце концов, сам Кеннеди говорил, что «ракета это ракета», откуда бы ее ни запустили - из Сибири или с Кубы. Ракеты на Кубе не меняли стратегический баланс сил - недаром министр обороны Роберт Макнамара (Robert McNamara) заявил Кеннеди в начале кризиса, что не видит в происходящем военной проблемы. К тому же у США уже были ракеты в Турции - ближе к Советскому Союзу, чем находившиеся на Кубе ракеты были к США, - так что мы сами создали прецедент приближения ракет к вражеским границам.
Посвященная Карибскому кризису экспозиция в бостонском музее Кеннеди, как и следовало ожидать, прославляет стальную решимость и тактическую гибкость президента, игнорируя критику и слева, и справа. Однако фокусируясь на 13 днях в октябре, она не объясняет более широкий контекст и не показывает картину в целом. Она избегает главного - и вполне очевидного - вопроса: почему Хрущев вообще отправил ракеты на Кубу?
Между тем ответ на него найти несложно: двумя годами раньше Соединенные Штаты поддержали вторжение на Кубу подготовленных ЦРУ кубинских эмигрантов, высадившихся в заливе Свиней и попытавшихся силой свергнуть Фиделя Кастро. Угроза возможного нового вторжения США подтолкнула Хрущева и Кастро к действиям. Им нужен был козырь, который можно было бы обменять на обещание США не нападать на Кубу. И в итоге они получили от Кеннеди гарантии ненападения.
Это заставляет задуматься о победителях и проигравших. Согласно расхожему мнению, по итогам кризиса Кеннеди выиграл, а Кастро проиграл. Репутация Кеннеди выросла, а Кастро был унижен, причем события наглядно показали, что с ним не считаются даже его советские хозяева. Однако этот взгляд не соответствует действительности. На следующий год Кеннеди был убит активистом-сторонником Кастро, а вскоре после этого Хрущева сместили советские «ястребы», недовольные тем, что он потерял лицо. Между тем Кастро и спустя 50 лет никуда не делся.
Консерваторы, говорившие после кризиса, что данное Кеннеди обещание не нападать на Кубу гарантирует выживание режима Кастро, оказались правы - по крайней мере, в этом.
Джон Винер - профессор истории из Калифорнийского университета в Ирвайне, автор недавно вышедшей книги «Как мы забыли холодную войну: историческое путешествие по Америке» («How We Forgot the Cold War: A Historical Journey Across America»).
http://www.latimes.com
http://inosmi.ru/