Мастер и Маргарита - не мой, и не твоя..но мы едины..
«Когда истек четвертый час казни, мучения Левия достигли наивысшей степени и он впал в ярость…вцепился в свои жидкие волосы и стал проклинать себя… По небу поднималась грозно и неуклонно грозовая туча.»
Сначала поздно я..теперь ты - очень поздно.. а придешь ведь. Но не найдешь меня. Ты меня предал..
«Я пришел через две недели и был нанят какой-то девицей со скошенными к носу от постоянного вранья глазами.»
Ветрена и глупа. Не я. Она. И не горечь. И не ревность. И не зависть. Удивление - я ведь считала тебя тонким, кружевных алмазов ювелиром. А ты..столяр? плотник? Но ты же мне говорил сам - лучше ни с кем, чем с кем попало? Или ты ее любишь или ты лгун. Дважды. Потому что лгал, что любишь меня. Но это не на моей, на твоей совести.
«Опять наступило молчание, и оба находящиеся на терассе глядели, как в окнах, повернутых на запад, в верхних этажах громад зажигалось изломанное ослепительное солнце. Глаз Воланда горел так же, как одно из таких окон, хотя Воланд был спиною к закату.»
Солнце скатилось за горизонт. Осеннее. Холодное, но все еще такое же сверкающее. Осень.
И солнце опустилось на колени. И поэтому его теплом уже нельзя согреться. Колючий ветер и ледяной дождь вышивают шрамы в моих зрачках. Я оседлаю закат. На рассвете мои белые одежды я сменю на черные.
«Маргарита не помнит, кто сшил ей из лепестков бледной розы туфли, и как эти туфли сами собой застегнулись золотыми пряжками. Какая-то сила вздернула Маргариту и поставила перед зеркалом, и в волосах у нее блеснул королевский венец»
Какая наивная я. Какая дурочка. И как мне в голову пришло такое сумасбродство? Мой посох и моя корона? Я же не знала, ты же не сказал, что на место подле тебя на троне твоего царства отборочный конкурс, об окончании которого мне не удосужились сообщить.. мол ты богиня, и чувства и предчувствия должни быть сверх человеческими..
Они и были..хотя, о, мой король,вы мне твекрдили о «все в нашем королевстве спокойно»..уверяли меня в ложной тревоге..
Не нужен мне ни венец, ни трон - новая страница займет, и закроет золотые буквы истории созидания и гибели нашей с тобой, о царь, династии..
Покорно преклоняю главу пред ваши очи. Мое серебро волос теперь в сокровищнице новой королевы.
Повержена.
Изгнана.
Скорбишь?
«Полночь приближалась, пришлось спешить. Маргарита смутно видела что-нибудь… Маргарита ощутила соленый вкус на губах и поняла, что ее моют кровью….»
И каково на вкус мое сердце? Не обжегся ли прокусывая в нем глубокие депрессивные линии, борозды пьяных, бессонных ночей?
Отравил. Не оправиться. Не исцелиться.
Спешно и жестоко разрываю когтями свежие раны, не давая им затянуться, смакую и упиваюсь собственной беспомощностью.
И взовьются недра земли огненными драконами в темные чужие небеса. И заштормит море гордости, топя каравеллы и фрегаты воспоминаний. Звуки вселенной сольются в единый стон смертельно раненной тонущей жертвы любви.
В глазах нет страха. Только бездонная печаль.
Прими из моих рук кубок забвения. Пряный и густой напиток опьянит тебя, и ты почувствуешь облегчение. С каждым глотком зелье будет вымывать меня из твоей памяти. Может быть две ноты звука, или два тона цвета вспышки осенней, такой случайной молнии потревожат твой взор мои сияньем. Тем сияньем, что сумел зажечь, но не сумел удержать.
Все к лучшему.
«Эта тьма, пришедшая с Запада, накрыла громадный город. Исчезли мосты, дворцы. Все пропало, как будто этого никогда не было на свете. Через все небо пробежала одна огненная нитка. Потом город потряс удар. Он повторился, и началась гроза. Воланд перестал быть видим в ее мгле.»
Что это? Дождь? Капли по карнизу выстукивают ее походку по паркету босиком. Из спальни в ванную. А чью походку? И мысли не дает завершиться вой ветра, рвущего нервы. Жутко. Но это притягивает. Что-то знакомое. Она так стонала, выгибаясь РА-дугой, как тетива, насаждаемая на лук. Звенит ее слеза наслаждения, звонко падающая на зыбкий и неустойчивый рассвет, так обещающий обратиться в яркий день.
СТОП! А кто она? Что ее? ЧЬЕ!?!!? Богиня? Дождя?
Нет. Памяти нет.