Семейные предания - III
Дед.
У деда было три сестры. И десять племянников и племянниц. Ушёл дед на войну, жену с детьми эвакуировали, а сестры с семьями остались. Жили они все на Западной Украине, и захватили их сразу, даже мужчин не успели в армию призвать. А когда вернулся дед с войны - без ноги, но живой - то узнал, что ни сестёр, ни племянников с племянницами у него больше нет. И вообще родственников нет, ни троюродных, ни десятиюродных. Все во рву лежат. Один, правда, выжил: муж одной из сестёр очнулся ночью среди трупов, вылез кое-как, прятался где-то до конца войны. Посадил его дед перед собой, и стал расспрашивать как-то оно всё было. Тот рассказывает: “Повели нас расстреливать…” “Подожди”, - перебивает дед, - “сколько вас было?”
- Ну, человек 100-150.
- А мужчины были?
- Ну конечно были, человек 20. Никого ведь призвать не успели.
- А их сколько было?
- Да трое-четверо.
- Так что же вы не бросились на них?
- Так они же с автоматами!
- Ну, убили бы вас, но сколько-то успели бы убежать! Может, спаслись бы, ну хоть несколько детей и женщин спаслось бы!
Смотрит дед на деверя и не понятно ему, солдату, как же можно было добровольно, как бараны, идти на бойню. Вскипел дед от ярости. Не к фашистам, с теми давно всё понятно, а к своим, к еврейским мужикам. А тот смотрит на деда, видит его ярость - и до него медленно доходит. Плачет. “Мы”, - говорит, “как в ступоре были. Сам не знаю.”
Позже, через несколько лет, рассказал дед эту историю моему отцу. Стыдно было: как начинал кто из антисемитов говорить, что евреи, мол, хилые, не воины, слабаки, хотелось деду тому свою культяпку в лицо сунуть, да вспоминал про сестёр в мужьями...и ничего не говорил. Мы вечные жертвы. А слабых бьют. Одну только вещь хотел дед до отца донести: не можем мы себе позволить быть слабыми, быть трусами. В этом мире - не можем.
А отец мой за свою жизнь много чего не успел. Но мастером спорта по вольной борьбе стал. И соревнования выигрывал. И даже когда болел уже, совсем слабым был, что-то в нём было…никто не связывался.
У деда было три сестры. И десять племянников и племянниц. Ушёл дед на войну, жену с детьми эвакуировали, а сестры с семьями остались. Жили они все на Западной Украине, и захватили их сразу, даже мужчин не успели в армию призвать. А когда вернулся дед с войны - без ноги, но живой - то узнал, что ни сестёр, ни племянников с племянницами у него больше нет. И вообще родственников нет, ни троюродных, ни десятиюродных. Все во рву лежат. Один, правда, выжил: муж одной из сестёр очнулся ночью среди трупов, вылез кое-как, прятался где-то до конца войны. Посадил его дед перед собой, и стал расспрашивать как-то оно всё было. Тот рассказывает: “Повели нас расстреливать…” “Подожди”, - перебивает дед, - “сколько вас было?”
- Ну, человек 100-150.
- А мужчины были?
- Ну конечно были, человек 20. Никого ведь призвать не успели.
- А их сколько было?
- Да трое-четверо.
- Так что же вы не бросились на них?
- Так они же с автоматами!
- Ну, убили бы вас, но сколько-то успели бы убежать! Может, спаслись бы, ну хоть несколько детей и женщин спаслось бы!
Смотрит дед на деверя и не понятно ему, солдату, как же можно было добровольно, как бараны, идти на бойню. Вскипел дед от ярости. Не к фашистам, с теми давно всё понятно, а к своим, к еврейским мужикам. А тот смотрит на деда, видит его ярость - и до него медленно доходит. Плачет. “Мы”, - говорит, “как в ступоре были. Сам не знаю.”
Позже, через несколько лет, рассказал дед эту историю моему отцу. Стыдно было: как начинал кто из антисемитов говорить, что евреи, мол, хилые, не воины, слабаки, хотелось деду тому свою культяпку в лицо сунуть, да вспоминал про сестёр в мужьями...и ничего не говорил. Мы вечные жертвы. А слабых бьют. Одну только вещь хотел дед до отца донести: не можем мы себе позволить быть слабыми, быть трусами. В этом мире - не можем.
А отец мой за свою жизнь много чего не успел. Но мастером спорта по вольной борьбе стал. И соревнования выигрывал. И даже когда болел уже, совсем слабым был, что-то в нём было…никто не связывался.