Я ВИДЕЛ ВЫСОЦКОГО
В октябре 1979 года Высоцкий приезжал с гастролями в город Орджоникидзе (ныне - Владикавказ). Три концерта прошло во Дворце Спорта. Там же во Дворце размещался университетский факультет физвоспитания, которым руководил мой отец. С Высоцким мы столкнулись в коридоре. Я шел к отцу, а он искал место, откуда можно было бы позвонить в Москву. Проводив его до кафедры, я побежал разносить весть по факультету.
Когда я вернулся, в помещении кафедры было людно. Преподаватели распустили студентов и под разными предлогами собрались в достаточно тесном кабинете. Выпить-закусить, как это бывает на Кавказе, появилось будто из ниоткуда. Высоцкий был очень общителен, много шутил, с удовольствием выпивал. Из ниоткуда же появилась и гитара. Он начал петь.
У меня было ощущение полнейшей нереальности происходящего - еще вчера я слушал этот голос из динамика своего катушечного «Романтика», а сегодня его обладатель сидит передо мной на краешке стола, поднимает тосты за гостеприимных преподавателей университета и поет. Особенно он налегал на песни спортивной тематики - видимо, находя особую прелесть в совпадении содержания текстов и места исполнения.
Большинство песен я знал по концертным записям. С этим у нас в городе не было проблем, любую музыку - от Высоцкого до Pink Floyd - можно было записать в легальных студиях звукозаписи по 7 рублей за полтора часа записи. Вечером во Дворце был концерт. На следующий день еще один. Я ходил во Дворец Спорта, как на работу. Третий концерт как-то не заладился - Высоцкий на что-то обиделся и ушел. Я ушел вслед за ним
Родившимся после 1980-го трудно понять, кем был Высоцкий для жителей СССР, что именно вызывало такой энтузиазм? Попробую сформулировать.
Он был поэтом, способным сопереживать. Его способность к эмпатии завоевала к нему расположение представителей всех профессий, о которых он успел спеть - от шоферов и альпинистов до летчиков и подводников. Он был смелым человеком - он не стеснялся и не боялся показывать свои истинные чувства. Он был многополярен - он мог быть одновременно брутальным и романтичным, что привлекало к нему одинаково и женщин, и мужчин. Он был безбашенным в поступках и очень точным в игре. И у него было большое сердце, способное вместить всех, кто недополучил свою долю любви
Высоцкого нельзя разделить на части - на актера, на поэта, на музыканта, на исполнителя, на человека. Потому что сами по себе эти части вряд ли произведут столь ошеломительное впечатление. Высоцкого можно рассматривать только целиком. И только через призму времени, в которое он жил и творил. В эпоху полунамеков и недоговорок он гремел, как набатный колокол, пробуждая в людях человеческое. Высоцкий - это событие, которое случилось со страной и с ее народом.
А ТЕМ ВРЕМЕНЕМ...
Воспоминания парикмахера гостиницы «Владикавказ» П.Баранова
(Федор Раззаков)
«Слух о приезде Высоцкого разлетелся по гостинице мгновенно. Многие хотели повстречаться. Лишь я хранил спокойствие - парикмахерскую почти ни один гастролирующий артист не обходил. Но вот не думал, что оконфузит меня приятель, швейцар Чермен. Надо было ему зайти в ту минуту, когда Высоцкий уже сидел в кресле, обвязанный простыней.
- Леонидыч, - обращается Чермен, - этот блатной с хриплым голосом к тебе не заглядывал?
Я обомлел. В углу на балалайке бренчал мой приятель Сергей Саркисов - парикмахер с железнодорожного вокзала, он аж присвистнул. Клиент в кресле подчеркнуто хмыкнул.
Когда Чермен разглядел его в зеркале, то моментально исчез. Высоцкий, однако, виду не подал, после стрижки протянул трояк, хотя я, как мог, упирался, чтобы не взять, и собирался на выход. Но тут же обратился к Сергею:
- Можно мне тоже на балалайке поиграть?
Я воспользовался паузой и придумал, как вину Чермена загладить.
- Владимир Семенович, - говорю, - ради бога, не обижайтесь. Если время позволит, может, по стопочке? - а сам достаю початую бутылку «Сибирской», которую тогда только у нас в гостинице можно было достать.
- Ни одной, - категорически отвечает Высоцкий.
А я ее прямо на стол. Он же, как увидел бутылку, сразу подобрел:
- Ну ладно, давайте по одной.
На каждого из нас пришлось граммов по семьдесят. После этого Высоцкий отправился в номер. Мы еще пару минут посудачили с Сергеем, но тут Высоцкий опять возвращается:
- Знаете что, я решил с вами продолжить знакомство, - и ставит на стол бутылку водки вместе с вареной курицей. - Давно играете на балалайке? - спрашивает моего приятеля.
- Деточка, мне иногда кажется, что я и родился с ней, - отвечает Сергей.
- Давайте старую тбилисскую песню споем, - предлагает Высоцкий.
Вот под эту песню мы бутылку и распечатали.
- Очень люблю кавказские мелодии. Давайте что-нибудь еще споем, - говорит Высоцкий.
За песнями бутылка и кончилась. Вдруг раздался громкий стук в дверь.
- Владимир Семенович, я вас уже полчаса ищу, пора на концерт ехать. - Это был голос администратора.
- А вы скажите, что я заболел, придумайте что-нибудь, - отвечает тот через дверь.
Я, конечно, моментально усек, что хорошим наше представление не кончится. И правда, через пару минут стучится в дверь сам директор гостиницы:
- Баранов! - кричит. - Открой немедленно!
Что делать? «Под мухой» с директором не хотелось общаться, да еще в присутствии Высоцкого. К тому же мысль мелькнула: вдруг меня заставят неустойку за сорванный концерт платить. Пришлось капитулировать через черный ход.
Чем дело наверху закончилось, мне после Сергей рассказал. Двери директору все-таки открыли. Корить он никого не стал, лишь пообещал мне трепача задать. Администратор, поняв, что концерта сегодня не будет, от Высоцкого отстал, а тот, в свою очередь, предложил Сергею и еще одному нашему общему другу, который ко мне подошел до того, как мы заперлись, прогуляться по набережной Терека. Вышли они из гостиницы и наткнулись на фотографа Моисеенко. Вот тогда он их и сфотографировал возле суннитской мечети вместе, а потом поодиночке.
После бродили по городскому парку, пока не наткнулись на открытые двери ресторана «Нар». Продолжили знакомство. Через час получили от официантки счет на 87 рублей. Сергей потянулся за бумажником и вдруг услышал над собой зычный голос капитана Жеглова:
- Сидеть всем на месте и не шевелиться!
Высоцкий встал, отсчитал девять червонцев официантке…
Высоцкий в Орджоникидзе, 1979. Фотограф: Моисеенко.