Роман о Розе. Падение Европы
Н. Забабурова. Средневековый французский "Роман о розе". История и судьба
Роман о Розе" - уникальный памятник французской средневековой литературы, возникший на своеобразном перекрестке литературных эпох.
Это обширный аллегорический роман в стихах, воплощающий своеобразный синтез основных художественных тенденций французской средневековой культуры. Он объединил усилия двух авторов, о которых, как и о большинстве писателей той эпохи, мы знаем очень мало. Первая часть романа была написана Гильомом де Лоррисом (ок. 1210 - ок. 1240). Автор прервал повествование в тот момент, когда его герой, прекрасный юноша, влюбившийся в недоступную Розу, пребывает в глубоком отчаянии, утратив Благоволенье и всякую надежду увидеть предмет своей страсти. Завершить роман Гильому де Лоррису помешала ранняя смерть. Созданные им экспозиция и завязка "Романа о Розе" (4058 стихов) уже определяют величественные контуры будущего грандиозного по замыслу произведения.
Прошло несколько десятилетий, и неоконченный роман привлек внимание писателя нового поколения - Жана Клопинеля из Мена (ок. 1240 - ок. 1305), который на лету подхватил прерванную Гильомом строку и завершил произведение, добавив к нему более 17 тыс. стихов. Если Гильому де Лоррису, человеку скорее всего придворного круга, близок был мир рыцарских идеалов, воплотившихся в куртуазной теории любви, то Жан де Мен (под этим именем он вошел в литературу) по роду своего таланта не был поэтом лирическим и куртуазным. Недаром один из французских исследователей назвал его "Вольтером средневековья". У многих появляется соблазн сравнивать Жана де Мена с великим Франсуа Рабле, на что также имеются достаточные основания. Прежде всего, он обладал поистине исключительной для своей эпохи научной и филологической эрудицией. Ему близок мир средневекового университета с его классической ученостью и схоластической риторикой. Нет сомнений, что Жан де Мен прошел все доступные средневековому человеку образовательные ступени, и дух школьно-университетской учености витает над каждой строчкой его произведения. Один список авторов и произведений, упоминаемых Жаном де Меном, занял бы не одну страницу. Ему уже свойственно чисто гуманистическое уважение к книжной учености, особенно к античным авторитета. Свои познания в области греко-римской мифологии он черпал, как и большинство его современников, из Овидия, но он также глубоко знаком с Гомером, Вергилием, Горацием, Катуллом, с античными историками Ливием и Светонием. Фундаментальны и познания Жана де Мена в области античной философии. Если для средневековья в целом более авторитарным было учение Аристотеля, то автор "Розы" явно отдает предпочтение Платону, проницательно угадывая в нем предтечу христианского миропонимания. Это тем более знаменательно, что "открытие" Европой Платона состоится гораздо позже, в эпоху Высокого Возрождения в Италии. Не довольствуясь натурфилософией древних, Жан де Мен опирался и на достижения средневековой науки о природе (астрономия, астрология, алхимия, оптика). Эта фундаментальная энциклопедичность определяет широту замысла написанной им части романа: все эти пласты знания органично входят в произведение, создают смысловые ассоциации и особую аллегорическую образность.
О личном жизненном опыте Жана де Мена нам свидетельствует само его творение, представляющее своеобразный свод житейской земной морали. Он знал нужду, цену людским порокам, горечь поражений и, наверное, взлеты (отсюда мотив Фортуны, проходящий через весь роман), муки и радости творчества, но совершенно ясно, что ни титулом, ни привилегиями он не обладал. Поэтому так непримирима его ненависть ко всем, кто получил права от рождения, живя заслугами предков. Жан де Мен скептичен, чужд иллюзий, неизменно стоит на позиции здравого смысла, в известной мере предвосхищая жизнерадостное свободомыслие Возрождения.
Могли ли два столь разных человека создать произведение единое, обладающее художественной целостностью? Ответ дало время. "Роман о Розе" высится над французским XIII веком как готический собор, величие которого открывается на расстоянии.
В этом произведении слились два литературных потока, развивавшихся в европейской словесности XI-XIII веков во многом независимо друг от друга, но в постоянных пересечениях и полемике. Феодальное рыцарство, культурным центром которого долго оставался замок, создало особый тип культуры, получившей название куртуазной (от фр. cour - "двор"). Впоследствии само слово "куртуазность" стало обозначать комплекс определенных нравственно-психологических качеств: благородство, учтивость, изысканность, галантность. В таком значении оно присутствует и в "Романе о Розе". Куртуазный идеал формировался в рыцарской среде, воплощая не столько жизненную практику всего сословия, сколько идеальную норму, к которой оно тяготело. С развитием культуры эстетизируется сам был феодальных замков, становится более пышным и красочным их внутренне убранство, большее внимание начинает уделяться костюму, манерам, этикетным формам поведения. В моду входят образованность и изящество ума. Все эти эстетические и этические искания нашли воплощение в куртуазном кодексе любви, который на протяжении двух веков разрабатывался поэтами и мыслителями эпохи. Любовь становится важнейшим делом жизни для идеального куртуазного рыцаря, и служение прекрасной даме обретает свои законы, развернутую ритуальность. В лирике провансальских трубадуров впервые выразилось это новое переживание любви. Французский рыцарский роман, достигший расцвета в XII веке, превратил любовную историю героев в основу сюжета и предмет углубленного психологического анализа. В конце XII века своеобразным обобщением куртуазного любовного этикета стал трактат А. Капеллана "Искусство любви", оказавший большое воздействие на последующую французскую литературу.
Утонченной куртуазности рыцарской культуры начала противостоять в XII-XIII веках культура городская. Феодальные города-коммуны, обладавшие относительной самостоятельностью, а часто даже и муниципальным самоуправлением, начинают формироваться в Европе с IX века и к XIII достигают своего расцвета. Город становится центром цехового производства, собирая в свои стены мастеровой люд, купцов, торговцев и в то же время собственную интеллигенцию на базе многочисленных средневековых университетов (к примеру, в XV веке во Франции было более двадцати университетов). Пестрый сословный состав городов, процессы миграции жителей, общая атмосфера деловой инициативы и демократизм - все это рождало новый тип человека и новое мироощущение. Именно в городах развивается свободомыслие, антифеодальные и антиклерикальные настроения, складываются новые этические нормы. Здесь ценятся ум, деловитость, даже хитрость, практицизм. Горожанин придает значение реальным жизненным благам, не тяготеет к христианской аскезе, а любовь для него из высокого куртуазного служения превращается в чувство плотское.
В городской литературе это новое мироощущение отразилось очень широко, определив ее пафос, проблематику и даже особую систему жанров. XIII век во Франции стал эпохой городской литературы, хотя продолжали еще творить отдельные куртуазные поэты. Она создает систему сатирических и нравоописательных жанров (фабльо, фарсы, животный эпос), тяготеет к дидактике, энциклопедичности, к созданию своеобразных компендиумов теоретических и практических знаний о мире. В то же время, отражая общие черты готической художественной системы, литература XIII века сочетает известный эмпиризм, интерес к быту и социальной практике с интеллектуальной умозрительностью, вырабатывая свой собственный условный язык, пригодный для выражения универсального содержания. "Души готической рассудочная пропасть" - в этой прекрасной строке О. Мандельштама ключ к постижению поэтики зрелой готики.
Наиболее полно указанная тенденция выразилась в аллегорических формах образности, составляющих в известной мере специфику художественной мысли XIII века. "Роман о Розе" в этом смысле является ярчайшим памятником городской литературы, превращая аллегоризм в главный конструктивный принцип повествования.
В основе аллегории, как известно, воплощение умозрительной идеи в предметном образе, причем, в отличие от символа, аллегория подразумевает однозначность, четкую смысловую заданность. Искусство аллегории зарождается еще на заре христианской культуры. Известными моделями для авторов "Романа о Розе" были сочинения Макробия (кстати, упомянутого уже в первых строках романа), Марциана Капеллы, Пруденция, Боэция. Трактат Марциана Капеллы "О браке Филологии и Меркурия" был своеобразной учебной энциклопедией людей средневековья, здесь аллегорические фигуры воплощали разные науки и искусства. Такой же популярностью пользовалась книга Боэция "Утешение Философией". Здесь к страждущему в тюремном заточении рассказчику является Философия в образе величественной дамы и вступает с ним в беседу. Чтобы утешить узника, она разворачивает перед ним панораму бытия, призывая его вернуться к идее божественного разума и утешиться в собственном несчастье. Боэций часто упоминается в "Романе о Розе", и очевидно, что главный его прием - диалог-дискуссия героя с аллегорическими персонажами - повторен авторами романа. Наравне с научно-философскими и сатирическими, в ранней средневековой литературе разрабатывались и психологические аллегории. В этом отношении особая роль принадлежит раннему христианскому автору Пруденцию, создателю "Психомахии", где олицетворенные абстракции изображали живые движения души. И. Голенищев-Кутузов прямо связывал стиль Пруденция с "Романом о Розе" [1].
Аллегорическая структура романа включает в себя все указанные типы аллегорической образности: психологический (преобладающий в первой части романа, написанной Гильомом де Лоррисом), сатирический и научно-философский аллегоризм. В роли аллегорий выступают в романе отвлеченные идеи и понятия (Красота, Притворство, Разум, Природа и т. д.) и многочисленные мифологические образы (Амур, Венера, Фортуна).
Аллегоризм романа прекрасно вписывается в жанр видения, избранный авторами. Видение первоначально сложилось в раннехристианской литературе, в нем определился стандартный набор образов и мотивов, главный из которых - "откровение во сне", содержащее истину о человеке и мире. Утратив чисто религиозную окраску, видение в зрелой средневековой литературе превратилось в жанр особого воображаемого путешествия, где открываются и мир души героя, и познанные им законы жизни земной и небесной. Жанр видения лежит и в основе величественной поэмы Данте Алигьери "Божественная комедия". Как видение, явившееся герою во сне, строится от начала до конца и "Роман о Розе". Он завершается пробуждением юноши, пережившего во сне увлекательный опыт любовного служения.
В "Романе о Розе" развивается своеобразная теория сновидений. Оба автора придерживаются мнения, что сны не являются продолжением иной, фантастической, жизни, полетом души в объятьях колдуньи Абунды, но своеобразно отражают пережитое. Поэтому юноше весенней ночью, естественно, снится сон о любви. В то же время они видят в снах высший поучительный смысл, назидание и своего рода пророчество. Сны вещают о том, чему быть суждено. Поэтому сам сон в романе становится развернутой аллегорией духовного и житейского опыта.
Прекрасный юноша, уснувший как-то в одну из майских ночей, увидел во сне все то, что томило его душу и должно свершиться. Любовное томление воплощено в алой Розе, которую он нашел в чудесном саду. Ключевой образ Розы не является в романе простой аллегорией, он таит в себе целый ряд значений, обладает всем очарованием многосмысленности и тайны и поэтому в сущности становится символом.
[продолжение]
Роман о Розе" - уникальный памятник французской средневековой литературы, возникший на своеобразном перекрестке литературных эпох.
Это обширный аллегорический роман в стихах, воплощающий своеобразный синтез основных художественных тенденций французской средневековой культуры. Он объединил усилия двух авторов, о которых, как и о большинстве писателей той эпохи, мы знаем очень мало. Первая часть романа была написана Гильомом де Лоррисом (ок. 1210 - ок. 1240). Автор прервал повествование в тот момент, когда его герой, прекрасный юноша, влюбившийся в недоступную Розу, пребывает в глубоком отчаянии, утратив Благоволенье и всякую надежду увидеть предмет своей страсти. Завершить роман Гильому де Лоррису помешала ранняя смерть. Созданные им экспозиция и завязка "Романа о Розе" (4058 стихов) уже определяют величественные контуры будущего грандиозного по замыслу произведения.
Прошло несколько десятилетий, и неоконченный роман привлек внимание писателя нового поколения - Жана Клопинеля из Мена (ок. 1240 - ок. 1305), который на лету подхватил прерванную Гильомом строку и завершил произведение, добавив к нему более 17 тыс. стихов. Если Гильому де Лоррису, человеку скорее всего придворного круга, близок был мир рыцарских идеалов, воплотившихся в куртуазной теории любви, то Жан де Мен (под этим именем он вошел в литературу) по роду своего таланта не был поэтом лирическим и куртуазным. Недаром один из французских исследователей назвал его "Вольтером средневековья". У многих появляется соблазн сравнивать Жана де Мена с великим Франсуа Рабле, на что также имеются достаточные основания. Прежде всего, он обладал поистине исключительной для своей эпохи научной и филологической эрудицией. Ему близок мир средневекового университета с его классической ученостью и схоластической риторикой. Нет сомнений, что Жан де Мен прошел все доступные средневековому человеку образовательные ступени, и дух школьно-университетской учености витает над каждой строчкой его произведения. Один список авторов и произведений, упоминаемых Жаном де Меном, занял бы не одну страницу. Ему уже свойственно чисто гуманистическое уважение к книжной учености, особенно к античным авторитета. Свои познания в области греко-римской мифологии он черпал, как и большинство его современников, из Овидия, но он также глубоко знаком с Гомером, Вергилием, Горацием, Катуллом, с античными историками Ливием и Светонием. Фундаментальны и познания Жана де Мена в области античной философии. Если для средневековья в целом более авторитарным было учение Аристотеля, то автор "Розы" явно отдает предпочтение Платону, проницательно угадывая в нем предтечу христианского миропонимания. Это тем более знаменательно, что "открытие" Европой Платона состоится гораздо позже, в эпоху Высокого Возрождения в Италии. Не довольствуясь натурфилософией древних, Жан де Мен опирался и на достижения средневековой науки о природе (астрономия, астрология, алхимия, оптика). Эта фундаментальная энциклопедичность определяет широту замысла написанной им части романа: все эти пласты знания органично входят в произведение, создают смысловые ассоциации и особую аллегорическую образность.
О личном жизненном опыте Жана де Мена нам свидетельствует само его творение, представляющее своеобразный свод житейской земной морали. Он знал нужду, цену людским порокам, горечь поражений и, наверное, взлеты (отсюда мотив Фортуны, проходящий через весь роман), муки и радости творчества, но совершенно ясно, что ни титулом, ни привилегиями он не обладал. Поэтому так непримирима его ненависть ко всем, кто получил права от рождения, живя заслугами предков. Жан де Мен скептичен, чужд иллюзий, неизменно стоит на позиции здравого смысла, в известной мере предвосхищая жизнерадостное свободомыслие Возрождения.
Могли ли два столь разных человека создать произведение единое, обладающее художественной целостностью? Ответ дало время. "Роман о Розе" высится над французским XIII веком как готический собор, величие которого открывается на расстоянии.
В этом произведении слились два литературных потока, развивавшихся в европейской словесности XI-XIII веков во многом независимо друг от друга, но в постоянных пересечениях и полемике. Феодальное рыцарство, культурным центром которого долго оставался замок, создало особый тип культуры, получившей название куртуазной (от фр. cour - "двор"). Впоследствии само слово "куртуазность" стало обозначать комплекс определенных нравственно-психологических качеств: благородство, учтивость, изысканность, галантность. В таком значении оно присутствует и в "Романе о Розе". Куртуазный идеал формировался в рыцарской среде, воплощая не столько жизненную практику всего сословия, сколько идеальную норму, к которой оно тяготело. С развитием культуры эстетизируется сам был феодальных замков, становится более пышным и красочным их внутренне убранство, большее внимание начинает уделяться костюму, манерам, этикетным формам поведения. В моду входят образованность и изящество ума. Все эти эстетические и этические искания нашли воплощение в куртуазном кодексе любви, который на протяжении двух веков разрабатывался поэтами и мыслителями эпохи. Любовь становится важнейшим делом жизни для идеального куртуазного рыцаря, и служение прекрасной даме обретает свои законы, развернутую ритуальность. В лирике провансальских трубадуров впервые выразилось это новое переживание любви. Французский рыцарский роман, достигший расцвета в XII веке, превратил любовную историю героев в основу сюжета и предмет углубленного психологического анализа. В конце XII века своеобразным обобщением куртуазного любовного этикета стал трактат А. Капеллана "Искусство любви", оказавший большое воздействие на последующую французскую литературу.
Утонченной куртуазности рыцарской культуры начала противостоять в XII-XIII веках культура городская. Феодальные города-коммуны, обладавшие относительной самостоятельностью, а часто даже и муниципальным самоуправлением, начинают формироваться в Европе с IX века и к XIII достигают своего расцвета. Город становится центром цехового производства, собирая в свои стены мастеровой люд, купцов, торговцев и в то же время собственную интеллигенцию на базе многочисленных средневековых университетов (к примеру, в XV веке во Франции было более двадцати университетов). Пестрый сословный состав городов, процессы миграции жителей, общая атмосфера деловой инициативы и демократизм - все это рождало новый тип человека и новое мироощущение. Именно в городах развивается свободомыслие, антифеодальные и антиклерикальные настроения, складываются новые этические нормы. Здесь ценятся ум, деловитость, даже хитрость, практицизм. Горожанин придает значение реальным жизненным благам, не тяготеет к христианской аскезе, а любовь для него из высокого куртуазного служения превращается в чувство плотское.
В городской литературе это новое мироощущение отразилось очень широко, определив ее пафос, проблематику и даже особую систему жанров. XIII век во Франции стал эпохой городской литературы, хотя продолжали еще творить отдельные куртуазные поэты. Она создает систему сатирических и нравоописательных жанров (фабльо, фарсы, животный эпос), тяготеет к дидактике, энциклопедичности, к созданию своеобразных компендиумов теоретических и практических знаний о мире. В то же время, отражая общие черты готической художественной системы, литература XIII века сочетает известный эмпиризм, интерес к быту и социальной практике с интеллектуальной умозрительностью, вырабатывая свой собственный условный язык, пригодный для выражения универсального содержания. "Души готической рассудочная пропасть" - в этой прекрасной строке О. Мандельштама ключ к постижению поэтики зрелой готики.
Наиболее полно указанная тенденция выразилась в аллегорических формах образности, составляющих в известной мере специфику художественной мысли XIII века. "Роман о Розе" в этом смысле является ярчайшим памятником городской литературы, превращая аллегоризм в главный конструктивный принцип повествования.
В основе аллегории, как известно, воплощение умозрительной идеи в предметном образе, причем, в отличие от символа, аллегория подразумевает однозначность, четкую смысловую заданность. Искусство аллегории зарождается еще на заре христианской культуры. Известными моделями для авторов "Романа о Розе" были сочинения Макробия (кстати, упомянутого уже в первых строках романа), Марциана Капеллы, Пруденция, Боэция. Трактат Марциана Капеллы "О браке Филологии и Меркурия" был своеобразной учебной энциклопедией людей средневековья, здесь аллегорические фигуры воплощали разные науки и искусства. Такой же популярностью пользовалась книга Боэция "Утешение Философией". Здесь к страждущему в тюремном заточении рассказчику является Философия в образе величественной дамы и вступает с ним в беседу. Чтобы утешить узника, она разворачивает перед ним панораму бытия, призывая его вернуться к идее божественного разума и утешиться в собственном несчастье. Боэций часто упоминается в "Романе о Розе", и очевидно, что главный его прием - диалог-дискуссия героя с аллегорическими персонажами - повторен авторами романа. Наравне с научно-философскими и сатирическими, в ранней средневековой литературе разрабатывались и психологические аллегории. В этом отношении особая роль принадлежит раннему христианскому автору Пруденцию, создателю "Психомахии", где олицетворенные абстракции изображали живые движения души. И. Голенищев-Кутузов прямо связывал стиль Пруденция с "Романом о Розе" [1].
Аллегорическая структура романа включает в себя все указанные типы аллегорической образности: психологический (преобладающий в первой части романа, написанной Гильомом де Лоррисом), сатирический и научно-философский аллегоризм. В роли аллегорий выступают в романе отвлеченные идеи и понятия (Красота, Притворство, Разум, Природа и т. д.) и многочисленные мифологические образы (Амур, Венера, Фортуна).
Аллегоризм романа прекрасно вписывается в жанр видения, избранный авторами. Видение первоначально сложилось в раннехристианской литературе, в нем определился стандартный набор образов и мотивов, главный из которых - "откровение во сне", содержащее истину о человеке и мире. Утратив чисто религиозную окраску, видение в зрелой средневековой литературе превратилось в жанр особого воображаемого путешествия, где открываются и мир души героя, и познанные им законы жизни земной и небесной. Жанр видения лежит и в основе величественной поэмы Данте Алигьери "Божественная комедия". Как видение, явившееся герою во сне, строится от начала до конца и "Роман о Розе". Он завершается пробуждением юноши, пережившего во сне увлекательный опыт любовного служения.
В "Романе о Розе" развивается своеобразная теория сновидений. Оба автора придерживаются мнения, что сны не являются продолжением иной, фантастической, жизни, полетом души в объятьях колдуньи Абунды, но своеобразно отражают пережитое. Поэтому юноше весенней ночью, естественно, снится сон о любви. В то же время они видят в снах высший поучительный смысл, назидание и своего рода пророчество. Сны вещают о том, чему быть суждено. Поэтому сам сон в романе становится развернутой аллегорией духовного и житейского опыта.
Прекрасный юноша, уснувший как-то в одну из майских ночей, увидел во сне все то, что томило его душу и должно свершиться. Любовное томление воплощено в алой Розе, которую он нашел в чудесном саду. Ключевой образ Розы не является в романе простой аллегорией, он таит в себе целый ряд значений, обладает всем очарованием многосмысленности и тайны и поэтому в сущности становится символом.
[продолжение]