Кафка и Мальков-Соковнин
Мои руки устроили между собой борьбу. Книгу, которую я читал, они захлопнули и отодвинули подальше, чтобы не мешала. Они отдали мне честь и назначили судьёй в поединке. И вот они уже сцепились всеми пальцами, и вот уже катаются по краю стола то вправо, то влево, попеременно уступая нажиму друг друга. Я не свожу с них глаз. Раз уж это мои руки, нужно быть справедливым арбитром, иначе сам взвалишь себе на плечи тяжкое бремя, если вынесешь неправильное решение. Но выполнять судейские обязанности нелегко, в темноте между ладонями происходит обмен тычками и пинками, которые нельзя оставить без внимания, поэтому я кладу подбородок на стол, чтобы ничего не пропустить. Всю жизнь я предпочитал правую руку, хотя никогда ничего не имел против левой. Если бы левая хоть раз заявила о себе, я бы отдал ей должное, ведь я и уступчив, и правдолюбив. Но она не жаловалась, просто висела на мне, и пока правая, например, размахивала шляпой в переулке, левая робко ощупывала моё бедро. Это была никудышная подготовка к развернувшейся теперь борьбе. Где ты найдёшь надёжную опору, левое запястье, чем отразишь напористую правую? Как утвердишь свой девичий палец в захвате пяти других? Это уже не борьба, как мне кажется, а верная смерть левой. Вот она уже загнана в самый левый край стола, и её с механическим упорством таранит правая. Если бы у меня не возникла при виде этого бедствия спасительная мысль, что это мои собственные руки погибают в борьбе и что я одним движением могу их расцепить и тем закончить поединок и предотвратить беду - если бы у меня не возникла эта мысль, левая была бы выломлена из сустава, сброшена со стола, а правая, может быть, в упоении триумфом вцепилась бы в моё внимательное лицо, как пятиглавый адский пёс. Вместо этого они теперь лежат друг на дружке, правая поглаживает тыльную сторону левой, а я, нечестный арбитр, киваю в знак согласия.
Кафка, пер. А. Глазовой http://aagg.livejournal.com/650556.html
ср.:
РУКИ (в книге 2012 без названия, автор А. Мальков)
Я давно уже знал, что она посягает на мое правое ухо, и готов был уже поступиться им, чтобы сохранить в целости рот, хотя бы на некоторое время, но надо было сделать эту уступку до чрезвычайности мягко, как бы дружелюбно...
Однако она предупредила меня и отделаться ухом не удалось. Оторвав его, она почти не задержалась нисколько и тут же стала разрывать рот. Все началось сызнова, пришлось прибегнуть к помощи правой руки, произошла утомительная борьба, в которой я использовал также и ноги, наконец кровожадная истязательница моя была схвачена и туго привязана к поясу. О примирении нечего было и думать. Она не давала мне спать по ночам, злобно щипала мне бок и царапалась, да и я сам боялся уснуть из страха, что она развяжется и попросту задушит меня. Вечерами я упражнял правую руку, видя в ней свою единственную и верную поддержку. На четвертый день мне показалось, что в моей мучительнице началась гангрена, видимо, правой рукой я слишком сильно перетянул веревки.
Тем лучше, - решил я: теперь у меня есть, по крайней мере, предлог, чтобы расстаться с тобой, и я схватил пилу.
Но тут произошло нечто ужасное. Я почувствовал, что и в правой руке появилось некоторое отчуждение, она отбросила пилу и, погрозив мне пальцем, стала развязывать веревки на левой руке. Я ожидал развязки с тоскою.
Как ни странно, очутившись на свободе, левая рука достаточно миролюбиво дала себя растереть правой, и затем они обе улеглись во взаимных объятиях у меня на коленях. Но это был плохой мир, я оказался в полной зависимости от моих прежних работников. Они указывали мне пальцами, куда следовало идти, в случае, если я не сразу повиновался, одна из моих рук недвусмысленно тянулась к моим волосам. Иногда они, издеваясь, заставляли ходить меня часами по кругу, видимо потешаясь моим бессилием. Но еще хуже бывало, когда у них самих не было единого мнения, тогда, кому бы я ни повиновался, меня все равно ожидала трепка.
В последнее время мне стало казаться, что ноги мои также приобретают ненужную самостоятельность. Недавно они занесли меня в глухое, совершенно безлюдное место, и я уже решил, что они хотят все вместе со мной разделаться.
Я попытался звать на помощь, но вместо этого язык разразился длинной обличительной речью в мой адрес, полной сарказма. Однако, рукам что-то в этой речи не понравилось и они возмущенно полезли в рот. Челюсти стали их кусать, норовя откусить побольше. Руки в ответ схватили камни и начали бить ими что есть силы по зубам. Но им решили помешать ноги и стали брыкаться, стараясь выбить из рук камни. Что тут началось! Я лежал ни жив ни мертв и только думал, как бы они не втянули и меня в эту историю...
Меня забрали в больницу, руки и ноги у меня в лубках, язык заклеен пластырем, зубов нет. Я наслаждаюсь покоем.
из книги Вариус http://www.vavilon.ru/texts/sokovnin1-1.html
обсуждение в фб у Анны Глазовой https://www.facebook.com/anna.glazova.5/posts/108431526008023 (началось с того, что похожесть обнаружила Татьяна Нешумова)
Кафка, пер. А. Глазовой http://aagg.livejournal.com/650556.html
ср.:
РУКИ (в книге 2012 без названия, автор А. Мальков)
Я давно уже знал, что она посягает на мое правое ухо, и готов был уже поступиться им, чтобы сохранить в целости рот, хотя бы на некоторое время, но надо было сделать эту уступку до чрезвычайности мягко, как бы дружелюбно...
Однако она предупредила меня и отделаться ухом не удалось. Оторвав его, она почти не задержалась нисколько и тут же стала разрывать рот. Все началось сызнова, пришлось прибегнуть к помощи правой руки, произошла утомительная борьба, в которой я использовал также и ноги, наконец кровожадная истязательница моя была схвачена и туго привязана к поясу. О примирении нечего было и думать. Она не давала мне спать по ночам, злобно щипала мне бок и царапалась, да и я сам боялся уснуть из страха, что она развяжется и попросту задушит меня. Вечерами я упражнял правую руку, видя в ней свою единственную и верную поддержку. На четвертый день мне показалось, что в моей мучительнице началась гангрена, видимо, правой рукой я слишком сильно перетянул веревки.
Тем лучше, - решил я: теперь у меня есть, по крайней мере, предлог, чтобы расстаться с тобой, и я схватил пилу.
Но тут произошло нечто ужасное. Я почувствовал, что и в правой руке появилось некоторое отчуждение, она отбросила пилу и, погрозив мне пальцем, стала развязывать веревки на левой руке. Я ожидал развязки с тоскою.
Как ни странно, очутившись на свободе, левая рука достаточно миролюбиво дала себя растереть правой, и затем они обе улеглись во взаимных объятиях у меня на коленях. Но это был плохой мир, я оказался в полной зависимости от моих прежних работников. Они указывали мне пальцами, куда следовало идти, в случае, если я не сразу повиновался, одна из моих рук недвусмысленно тянулась к моим волосам. Иногда они, издеваясь, заставляли ходить меня часами по кругу, видимо потешаясь моим бессилием. Но еще хуже бывало, когда у них самих не было единого мнения, тогда, кому бы я ни повиновался, меня все равно ожидала трепка.
В последнее время мне стало казаться, что ноги мои также приобретают ненужную самостоятельность. Недавно они занесли меня в глухое, совершенно безлюдное место, и я уже решил, что они хотят все вместе со мной разделаться.
Я попытался звать на помощь, но вместо этого язык разразился длинной обличительной речью в мой адрес, полной сарказма. Однако, рукам что-то в этой речи не понравилось и они возмущенно полезли в рот. Челюсти стали их кусать, норовя откусить побольше. Руки в ответ схватили камни и начали бить ими что есть силы по зубам. Но им решили помешать ноги и стали брыкаться, стараясь выбить из рук камни. Что тут началось! Я лежал ни жив ни мертв и только думал, как бы они не втянули и меня в эту историю...
Меня забрали в больницу, руки и ноги у меня в лубках, язык заклеен пластырем, зубов нет. Я наслаждаюсь покоем.
из книги Вариус http://www.vavilon.ru/texts/sokovnin1-1.html
обсуждение в фб у Анны Глазовой https://www.facebook.com/anna.glazova.5/posts/108431526008023 (началось с того, что похожесть обнаружила Татьяна Нешумова)