Секрет победы
«Есть такие ребята
Любимые сыновья,
Когда они учатся в школе,
Школа им как семья,
Когда начинают работать,
Их любит родной завод.
Когда они вырастают,
Их узнает народ…»
Константин Симонов
СЕКРЕТ ПОБЕДЫ
Победы бывают не только в воздушном бою. Победу можно одержать и в мирные дни, тем более, что в нашей с вами размеренной жизни всегда есть место подвигу. Возьмем, для примера, здравоохранение. В нем вполне можно выделить как ярких героев, так и отменных середнячков. Герои блистают, совершая подвиги, подобно персонажам древнегреческих мифов, а середнячки - ну, на то они и середнячки, тихо катят свои замызганные вагонетки по узкой колее научно-технического прогресса.
А как же нам отличить героя от середнячка? Ну, на войне, которую великолепно описал мой Самый Любимый Поэт, там понятно - или грудь в крестах, либо же голова в кустах. В мирное время это сделать значительно труднее. Особенно - если речь идет о докторах, единообразно одетых в белые халаты/зеленые костюмы.
- Но ведь есть же критерии героизма? - спросит меня нетерпеливый читатель.
- Есть! - лукаво прищурившись, отвечу я.
Самым крутым критерием врачебного героизма является такой показатель, как летальность у той или иной группы больных. Это (возвращаясь к эпиграфу) - все равно, как звезды на фюзеляже, но только наоборот. Собирается профессиональная тусовка, в перерывах между фуршетами звучат доклады (или наоборот, сегодня это уже трудно разобрать); в докладах звучат цифры. Цифры эти, как мы все прекрасно понимаем, являются суровыми и справедливыми критериями качества работы тех лечебных учреждений, из которых они исходят. Ни добавить, ни убавить.
Выступает этакий представитель Известного Федерального Центра: ботиночки лакированные, рубашечка - белоснежная, галстучек с блеском, пиджачок - с отливом… Летальность при тяжелой черепно-мозговой травме - всего 6 процентиков. Блеск, лоск, сияние, искрометность. И как идти после него, докладывая свои 35-40%? А вот так и иди, в стоптанных штиблетах, с мятым галстуком и протертыми локтями, на ватных ногах, под презрительными взглядами героев - стыдоба, да и только. Да и то ведь сказать - это сколько же душ то невинных мы за год на тот свет отправляем? Ээх-ма!
Надо что-то делать. В первую очередь - учиться. И не только «военному делу настоящим образом», как завещал нам вождь мирового пролетариата. Еще надо учиться хирургии. В данном случае - нейрохирургии, будь она неладна. Тем более, что в Известный Федеральный Центр вполне даже пускают, больных показывают и про лечение их подробно рассказывают.
Пробовали и мы так сделать. Засылали туда своих казачков, всяких там ординаторов с интернами, что побашковитее - пусть, дескать, поразнюхают там да поразведают. И сами тоже не брезговали - чуть что - сразу туда, к выдающимся федералам: «а покажите-ка вы нам, братцы, чем вы ружья свои чистите? Кирпичом?»
Все ходили, да пластунов засылали, да на ус мотали: актовегин сюда, пирацетам туда… Однако, что ни год, а выходили те же 30-40%!
Значит, есть у Известного Федерального Центра какая-то тайна, какой-то особый секрет победы, который они нам не хотят сообщать. Ситуация - ну прям точь-в-точь как у Аркадия Гайдара описана. Что делать? Поймать федерала и пытать? Так ведь, поди, не расскажет. Напоить? Так они там к таким напиткам привыкли, что нам всей больницей скидываться придется…
Загадка, мучившая меня не один год, разрешилась, как это часто бывает в жизни, сама собой, причем - совершенно случайно. Однажды, дело было летом, причем - в среду, меня и еще одного коллегу вызвал к себе главврач.
(Какая разница, какой тогда был день недели? - спросит меня нетерпеливый читатель. Читайте дальше, и вы поймете, что огромная!)
- Ребята - сказал нам главврач, - в городе ****ой (он назвал провинциальный областной городишко в ста километрах к юго-востоку) лежит пострадавший в ДТП. Он городской, имеет прописку и полис, а условия в тамошней ЦРБ очень даже убогие. Мы должны взять его на себя.
Нам, людям военным, не надо объяснять, что значит «эвакуация на себя». Потому, что каждый из нас с пеленок знает, что эвакуация «на себя» - это война. В мирное время все должно быть наоборот, эвакуация в мирное время осуществляется «от себя», но кто вам сказал, что мы живем в мирное время? A la guerre comme a la guerre - «на себя», так «на себя»…
Дали нам машинку с люстрами и музыкой (читай - с мигалками и сиреной), и поехали мы прогонять крымского хана… то есть, я хотел сказать - смотреть интересного нам пострадавшего.
Парнишка оказался и впрямь тяжелым: закрытый перелом костей голени на скелетном вытяжении, несколько сломанных ребер, дренированный гемоторакс. Хуже всего, что он уже три дня находился в коме, а компьютерной томографии не было сделано ввиду полного отсутствия в ЦРБ томографа. А у пациента - анизокория. Мы с коллегой были единодушны - немедленно забрать, привезти, томография, и, исходя из ее результатов - возможно сразу же придется оперировать… Я сообщил все эти простые соображения доктору, дежурившему в реанимации. Она была несколько смущена и даже, как мне показалось, напугана нашим приездом; впрочем, такую реакцию на гостей из столицы я все чаще замечаю среди провинциалов. Они не ждут от столичных ничего хорошего (и так ли уж они неправы?).
Дежурная по реанимации сказала, что не может принять решения, не согласовав его с родителями мальчика, и я нашел это требование вполне справедливым. Она взяла телефонную трубку и стала звонить маме пострадавшего. Сказав несколько слов, она передала мне трубку со словами:
- Вот, сами поговорите…
Я взял средство связи и в простых и понятных выражениях объяснил мамаше кто я, кто мой коллега, цель нашего приезда, кто нас прислал, наше мнение о больном и наше настойчивое желание его эвакуировать.
- Ни в коем случае! - взорвалась трубка истеричными нотками - Вы слышите меня, ни в коем случае!
Ну, от родственников своих пациентов я и не такое видывал, так что обычной высадкой инопланетян на углу Большого и Среднего проспектов Васильевского острова меня не удивишь.
Я подробно объяснил мамаше, что я приехал в качестве эксперта, и мое дело - оценить больного. И я оцениваю его таким образом, что если немедленно не сделать ему КТ и не определиться с характером повреждения мозга, то за его жизнь нельзя будет дать и полушки…
- Нет, говорю же я вам! - продолжала свою арию мамаша в телефоне - Ни в коем случае мы не поедем в вашу больницу! Мы уже договорились в Известном Федеральном Центре, моего сына берут туда лечить!
Я ответил ей в том духе, что леди, падающая с дилижанса, придает дилижансу ускорение, и что мне, как большому гуманисту и вообще - врачу-общественнику, совершенно все равно, где данному хлопцу сделают компьютерную томографию - лишь бы она была сегодня сделана…
- Да, да, ему сделают, ему там все сделают - повизгивала у моего уха трубка. Затем наступила пауза длиной в секунду, впрочем, возможно, что это мне только почудилось
- Сегодня они его не возьмут, у них нет мест, но вот в понедельник…
(Помните, внимательные мои читатели, какой день недели стоял на дворе? Правильно - среда!)
Возможно я поступил неправильно, и нужно было что-то долго говорить в телефонную трубку и убеждать эту истеричную дурочку, читая ей краткие телефонные лекции по экстренной нейрохирургии, но я этого не сделал. Не сделал, потому, что это противоречит моим убеждениям: я считаю, что каждый взрослый, кого суд не признал недееспособным, должен решать сам.
- Мы запишем в истории болезни свое мнение и ваш отказ - усталым голосом сказал я телефонной трубке. Она охотно согласилась. Сделав все необходимые записи и выпив по чашечке кофе, любезно предложенного нам повеселевшей дежурной, мы вышли во двор больницы. День клонился к вечеру, было жарко, ветер чуть колыхал листву на запыленных деревьях. Мы закурили.
- Тьфу ты, черт - воскликнул я вдруг, обращаясь к своему коллеге, - так ведь вот же он, таинственный секрет победы!
Я радостно всплеснул руками.
- Какой секрет? Какой победы? - недоуменно спросил меня коллега.
- Все очень просто, друг мой - ответил ему я - Формула абсолютного успеха в хирургии черепно-мозговой травмы - это «следующий понедельник». Берите к себе в больницу тех, кто доживет до этого понедельника, и у вас появится желанная цифра летальности - 6%!
Потому, что самая эффективная модель медицины - это медицина тибетская, и все сведущие люди это признают. А основа успеха тибетской медицины состоит в том, что в монастыре, в горах, в 4000 метрах над уровнем моря живут мудрые целители. И к ним нескончаемым потоком снизу вверх идут страждущие. И они их постоянно врачуют. И всех-всех исцеляют. Потому, что они очень древние. И потому - что они очень умные. Прямо как наши специалисты из Известного Федерального Центра. И еще - потому, что не мудрено исцелять тех, кто смог своими ногами по горным тропам подняться к тебе на 4000 метров над уровнем моря…
С уважением и до новой встречи,
Айболит-67