Смысл жизни для Обреченных….
Обреченных или стать героями, или умереть.
Жизнь - это далеко не всегда радость и блаженство, по крайней мере, по физиологическим ощущениям. Жить больно, иногда очень больно. В чем же смысл жизни для тех, у кого каждый день начинается страданиями. Элементарно больно пошевелить даже пальцами, а любое движение может привести к болевому шоку. В чем такие люди находят счастье и смысл жизни?
Меня несколько лет мучили эти вопросы. Зачем, почему, отчего???
Тело казалось таким чужим, и лемовская притча об аннигиляции на Солярисе обрастала в воспаленном мозгу жуткими подробностями.
Системно-векторная психология Юрия Бурлана дала имя такой непонятной и щемящей тоске. И подсказала способ избавления от нее. Да, каждый человек имеет право на осознание смысла жизни, на радость и удовольствие. Для меня это, прежде всего, наполнение моего звукового и зрительного векторов. То есть моего умения мыслить и сострадать.
И сегодня я хочу рассказать про человека, сыгравшего большую роль в моей жизни именно в этом плане. Маленький черно-белый pocket book предложила мне знакомый библиотекарь, когда я в очередной раз приковыляла в нашу Кремлевку.
Простая аскетичная обложка, лаконичное название «Белое на чёрном», и странное имя для русского писателя - Рубен Давид Гонсалес Гальего.
Я читала взахлеб всю ночь.Так в мою жизнь вошел смуглый мальчик, выросший и выживший в таких условиях, по сравнению с которыми все мои шалаво-барачные проблемы в Южно-Сахалинском Шанхайчике оказались мелкими неприятностями, вроде насморка при гангрене.
Хроника выживания
Я - маленький мальчик. Ночь. Зима. Мне надо в туалет. Звать нянечку бесполезно. Выход один - ползти в туалет. Для начала нужно слезть с кровати. Способ есть, я его сам придумал. Просто подползаю к краю кровати и переворачиваюсь на спину, опрокидывая свое тело на пол. Удар. Боль. Подползаю к двери в коридор, толкаю ее головой и выползаю наружу из относительно теплой комнаты в холод и темноту. Ночью все окна в коридоре открыты. Холодно, очень холодно. Я - голый. Ползти далеко. Когда ползу мимо комнаты, где спят нянечки, пытаюсь позвать на помощь, стучу головой в их дверь. Никто не отзывается. Кричу. Никого. Может быть, я тихо кричу».
Из книги «Белое на черном»
Итак, смуглый, с вихрастой жесткой шевелюрой, непохожий на других, упрямый малец с диковинным именем и фамилией оказался в российской глубинке. Целая череда инвалидных домов, где за детьми со страшными недугами ухаживали простые мышечные тетеньки с простыми как пятак понятиями. Эти уродцы были для них бесполезным балластом в стае. Система государственного милосердия, порожденная прекрасной звуковой идеей о Царстве всеобщей любви, заставляла поддерживать таких детей. Мы все помним: «Все лучшее - детям». Но спущенная на самый низ социального бытия, где главным смыслом жизни для каждой отдельной капсулы живого вещества было - просто и тупо выжить, эта идея превращалась в нечто странное. И страшное.
За смерть несовершеннолетних подопечных можно было получить весьма строгое административное наказание, лишиться премии или накликать других неприятностей на свою голову. И жизнь поддерживали. Чаще всего просто по минимуму. Чтобы не умерли. До пятнадцати лет. А потом все - выросли, можно отправить на «второй этаж» и оставить без ухода, да и без пищи тоже.
Бывали, кончено, исключения, как же без этого в уретрально-мышечной России. Только вот уретральников во взрослом возрасте еле наберется на один процент населения, зато мышечников в сорок раз больше.
Об этом жестоком мире и рассказал в своей первой книге Рубен Гальего. Но сама по себе книга светлая, когда ее читаешь, хочется то плакать, то смеяться. Главные ее герои - дети, изувеченные то ли природой, то ли господом богом, с неистребимым желанием жить и помогать друг другу, с потрясающим чувством человеческого достоинства, которое таится в телах, казалось бы, совсем неприспособленных ни для жизни, и ни для высоких материй, тем более. Это и было их счастьем, радостью и смыслом жизни. Но и в этом мире узаконенной жестокости случаются, что сквозь грубую заскорузлую корку обыденности пробиваются капли милосердия в самые зачерствелые души.
>Все мы были когда-то очарованы мудрыми и добрыми крестьянами из глубинной России, воспетыми писателями-деревенщиками. «Белое на чёрном» разбивает эти иллюзии вдребезги. Кто остается в затерянных городках и селеньях и идет работать на тяжелую, непрестижную малооплачиваемую работу по уходу за детьми инвалидами? Шустрые кожники давно уехали искать счастья в большие города, настойчивые анальники выучились мудреным наукам, уретральники - те, кто остался в живых, водят большие стаи. Остаются только многочисленные обладатели мышечного вектора, не нашедшие работы на стройке или в поле.
Для этих крепких баб и мужик ухаживать за больными, немощными детьми не может быть реализацией заложенных в них, природных свойств. Здесь нужны совсем другие качества, прежде всего, зрительное сострадание. Еще мышечники подчиняются закону «как у всех».
А какое же тут «как у всех» - у этих, со скрюченными и не послушными руками и ногами, которые не могут за собой все убрать? Не по-людски это как-то. А раз так, что с ними церемониться. Не жильцы они. ЧУЖИЕ!!!
В уретрально-мышечном менталитете каждая отдельная жизнь значит не очень много. Особенно в сиюминутном измерении животного выживания. История уже знает такие примеры. Спарта, например. Где всех, без исключения, больных младенцев сбрасывали со скалы. Спарта просуществовала около трехсот лет и не дала миру ни одного философа, писателя или художника.
< >А теперь посмотрим, кто с другой стороны. Вот в этом конкретном случае. Рубен Гальего оказался очень живучим, даже настырным, продвигающимся вперед, несмотря ни на что. Этот еще маленький мальчик кричал и оставался неуслышанным, но всё же не останавливался.
«Я - герой. Быть героем легко. Если у тебя нет рук или ног - ты герой или покойник. Если у тебя нет родителей - надейся на свои руки и ноги. И будь героем. Если у тебя нет ни рук, ни ног, а ты к тому же ухитрился появиться на свет сиротой, - все. Ты обречен быть героем до конца своих дней. Или сдохнуть.
Я герой. У меня просто нет другого выхода».
Из книги «Белое на черном»Рубен родился, как сегодня бы сказали, в ВИП семье, его дед Игнасио Гальего - председатель компартии народов Испании,. Но не в том месте, и не в то время - советский Союз, 1968, «пражская весна», идейные нестыковки между компартиями. А тут еще именно в стране победившего социализма родились близнецы, один из которых умер на десятый день, а у второго диагностирован детский церебральный паралич со всеми сопутствующими. В то время это был приговор, и весьма суровый.
Но провозглашенное сверху мнение, что в советском роддоме может родиться только здоровый ребенок, и никак иначе, сделало жизнь Рубена исключительно для «внутреннего пользования». Нет больного ребенка, и нет проблем. Матери Ауроре Гальего выдали справку, что ее сын умер, и она покинула страну. А Рубен начал свое путешествие по самому гуманному в мире государству.
Сейчас, уже зная, его жизненный путь, можно сказать, что природа щедро одарила мальчика. Ему присущи и упорство обладателей анального вектора, и умение кожника адаптироваться к любым условиям, зрительное сострадание, звуковая склонность к языкам и размышлениям о смысле жизни, но главный его дар - оральный. Своим умением разговорить и уговорить Рубен очаровал свою первую жену Катю, которая буквально на руках вынесла из дома престарелых, где он был обречен на медленное угасание. Произошло это на фоне перестроечной суматохи, когда разошлись все скрепы, держащие бюрократические конструкции.
И если раньше в Союзе инвалидов не было по определению, то теперь властям стало как-то не до них. Рубен к тому времени владел уже тремя языками, окончив заочно курсы при МГУ, получил также диплом юриста и научился разбираться в компьютерах.
Вряд ли Рубен задумывался тогда о смысле жизни. Его основной задачей было просто жить. Но как же это трудно, когда из всего тела слушаются только два пальца на левой руке, и единственное, что ты можешь делать хорошо - говорить.
Рубен благодарен Кате до сих пор, хотя их брак и продлился не очень долго. Родилась дочь, кстати, совершенно здоровая и красивая. Рубен и Катя стали издавать газету для и об инвалидах. Одна благотворительная организация пригласила их в Америку. Помните это время детей капитана Гранта, время надежд и больших ожиданий. И именно Катя помогла Рубену найти его мать Аврору.
Но сейчас речь не об этом.
Слово - это дело
er-width: 0px; border-style: solid; margin: 10px; float: left;" title="Рубен Гальего_Белое на черном" width="527" />Рубен сам говорит, что всю жизнь рассказывал байки, и наконец однажды записал их и показал специалистам. Ему было сказано, что так не пишут, низзя. Нельзя - так нельзя. Но оказавшись как-то за границей Рубен при случае показал свои записи русским писателям. На Радио «Свобода» о Гальего сделали литературную передачу. Именно тогда, он понял и поверил в свое писательство. Юз Алешковский назвал Рубена настоящим писателем.
«Я жил в Новочеркасске, мое здоровье стало совсем плохим, и во время очередного сердечного приступа я вдруг увидел буквы на потолке. Это романтично звучит, но так было. И я стал записывать эти буквы, понимая, что умираю».
Из интервью обозревателю «Известий» Анне КовалевойЗа свою первую книгу «Белое на черном» Рубен Гальего в 2003 году получил «Русского Букера»», самую престижную на тот момент литературную премию России. По этой книге вот уже не один год с успехом идет спектакль во МХАТе. Сам он называет себя русским писателем, хотя живет в Нью-Йорке с третьей женой, американкой. У него трое прекрасных здоровых дочерей. Книги Гальего переведены на множество языков мира. Вроде бы все нормально. Вот смысл жизни, А Рубен продолжает писать о детях России и не только об инвалидах.
Его книгу выдвигали на премию «Русский Букер» десятилетия. Рубен наотрез отказался
Перенесший множество сложнейших операций, каждый день он борется с болью за право просто жить. Но не ограничивается этим. Рубен Гальего несет миру свою правду, выстраданную, суровую, порой даже жестокую. И для него это смысл жизни.
«Мир на коляске» злее, сложнее и на порядок грустнее «мира на ногах». Мир вне квартиры лучше и красивее мира внутри, это правда. Но и это - не факт для каждого. Если близкие люди не поддержали, не подтолкнули, а иногда и не заставили выйти, то человек и не выйдет. Многие выбирают более простой вариант. Для меня более простым вариантом было ползти, бороться. Потом привык. Не могу по-другому. Это не врожденные навыки.
Нарочно не назову страну, где однажды меня спросили: как заставить инвалида выйти на улицу? Я ответил, что не надо ему привозить еду на дом, а еще лучше отключить воду и электричество. Сам выползет… Если бы подруга мне сказала, что готова помогать, я бы только из-за нее искал способы это сделать. Пусть мир снаружи ничего не стоит, но красивая женщина рядом все же лучше, чем одиночество. Не правда ли?»
«Если бы вы спросили меня о том, что предпочтительнее для больного ребенка, я бы лично ответил в таком порядке: первое - жить с мамой, второе - смерть, третье и самое страшное - детдом».
«Отношение близких к ребенку-инвалиду гораздо важнее, чем отношение некого абстрактного общества. Мир открыт для человека, если этого человека любят.
«По-настоящему защитить ребенка может любовь родителей. Но не у всех они есть. Может помочь доброта конкретного человека другому конкретному человеку. А что касается ненависти, то она на самом деле не практична».
Интервью с Евгенией Дылевой и Светланой Мамоновой (РосБалт)
Несмотря на всю тяжесть своей судьбы, Рубен Гальего сумел реализоваться: как писатель, как муж, как отец. Он нашел свой смысл и счастье в этой жизни как человек, чьи интеллектуальные и духовные качества нужны миру. И всем нам.
Жизнь - это далеко не всегда радость и блаженство, по крайней мере, по физиологическим ощущениям. Жить больно, иногда очень больно. В чем же смысл жизни для тех, у кого каждый день начинается страданиями. Элементарно больно пошевелить даже пальцами, а любое движение может привести к болевому шоку. В чем такие люди находят счастье и смысл жизни?
Меня несколько лет мучили эти вопросы. Зачем, почему, отчего???
Тело казалось таким чужим, и лемовская притча об аннигиляции на Солярисе обрастала в воспаленном мозгу жуткими подробностями.
Системно-векторная психология Юрия Бурлана дала имя такой непонятной и щемящей тоске. И подсказала способ избавления от нее. Да, каждый человек имеет право на осознание смысла жизни, на радость и удовольствие. Для меня это, прежде всего, наполнение моего звукового и зрительного векторов. То есть моего умения мыслить и сострадать.
И сегодня я хочу рассказать про человека, сыгравшего большую роль в моей жизни именно в этом плане. Маленький черно-белый pocket book предложила мне знакомый библиотекарь, когда я в очередной раз приковыляла в нашу Кремлевку.
Простая аскетичная обложка, лаконичное название «Белое на чёрном», и странное имя для русского писателя - Рубен Давид Гонсалес Гальего.
Я читала взахлеб всю ночь.Так в мою жизнь вошел смуглый мальчик, выросший и выживший в таких условиях, по сравнению с которыми все мои шалаво-барачные проблемы в Южно-Сахалинском Шанхайчике оказались мелкими неприятностями, вроде насморка при гангрене.
Хроника выживания
Я - маленький мальчик. Ночь. Зима. Мне надо в туалет. Звать нянечку бесполезно. Выход один - ползти в туалет. Для начала нужно слезть с кровати. Способ есть, я его сам придумал. Просто подползаю к краю кровати и переворачиваюсь на спину, опрокидывая свое тело на пол. Удар. Боль. Подползаю к двери в коридор, толкаю ее головой и выползаю наружу из относительно теплой комнаты в холод и темноту. Ночью все окна в коридоре открыты. Холодно, очень холодно. Я - голый. Ползти далеко. Когда ползу мимо комнаты, где спят нянечки, пытаюсь позвать на помощь, стучу головой в их дверь. Никто не отзывается. Кричу. Никого. Может быть, я тихо кричу».
Из книги «Белое на черном»
Итак, смуглый, с вихрастой жесткой шевелюрой, непохожий на других, упрямый малец с диковинным именем и фамилией оказался в российской глубинке. Целая череда инвалидных домов, где за детьми со страшными недугами ухаживали простые мышечные тетеньки с простыми как пятак понятиями. Эти уродцы были для них бесполезным балластом в стае. Система государственного милосердия, порожденная прекрасной звуковой идеей о Царстве всеобщей любви, заставляла поддерживать таких детей. Мы все помним: «Все лучшее - детям». Но спущенная на самый низ социального бытия, где главным смыслом жизни для каждой отдельной капсулы живого вещества было - просто и тупо выжить, эта идея превращалась в нечто странное. И страшное.
За смерть несовершеннолетних подопечных можно было получить весьма строгое административное наказание, лишиться премии или накликать других неприятностей на свою голову. И жизнь поддерживали. Чаще всего просто по минимуму. Чтобы не умерли. До пятнадцати лет. А потом все - выросли, можно отправить на «второй этаж» и оставить без ухода, да и без пищи тоже.
Бывали, кончено, исключения, как же без этого в уретрально-мышечной России. Только вот уретральников во взрослом возрасте еле наберется на один процент населения, зато мышечников в сорок раз больше.
Об этом жестоком мире и рассказал в своей первой книге Рубен Гальего. Но сама по себе книга светлая, когда ее читаешь, хочется то плакать, то смеяться. Главные ее герои - дети, изувеченные то ли природой, то ли господом богом, с неистребимым желанием жить и помогать друг другу, с потрясающим чувством человеческого достоинства, которое таится в телах, казалось бы, совсем неприспособленных ни для жизни, и ни для высоких материй, тем более. Это и было их счастьем, радостью и смыслом жизни. Но и в этом мире узаконенной жестокости случаются, что сквозь грубую заскорузлую корку обыденности пробиваются капли милосердия в самые зачерствелые души.
>Все мы были когда-то очарованы мудрыми и добрыми крестьянами из глубинной России, воспетыми писателями-деревенщиками. «Белое на чёрном» разбивает эти иллюзии вдребезги. Кто остается в затерянных городках и селеньях и идет работать на тяжелую, непрестижную малооплачиваемую работу по уходу за детьми инвалидами? Шустрые кожники давно уехали искать счастья в большие города, настойчивые анальники выучились мудреным наукам, уретральники - те, кто остался в живых, водят большие стаи. Остаются только многочисленные обладатели мышечного вектора, не нашедшие работы на стройке или в поле.
Для этих крепких баб и мужик ухаживать за больными, немощными детьми не может быть реализацией заложенных в них, природных свойств. Здесь нужны совсем другие качества, прежде всего, зрительное сострадание. Еще мышечники подчиняются закону «как у всех».
А какое же тут «как у всех» - у этих, со скрюченными и не послушными руками и ногами, которые не могут за собой все убрать? Не по-людски это как-то. А раз так, что с ними церемониться. Не жильцы они. ЧУЖИЕ!!!
В уретрально-мышечном менталитете каждая отдельная жизнь значит не очень много. Особенно в сиюминутном измерении животного выживания. История уже знает такие примеры. Спарта, например. Где всех, без исключения, больных младенцев сбрасывали со скалы. Спарта просуществовала около трехсот лет и не дала миру ни одного философа, писателя или художника.
< >А теперь посмотрим, кто с другой стороны. Вот в этом конкретном случае. Рубен Гальего оказался очень живучим, даже настырным, продвигающимся вперед, несмотря ни на что. Этот еще маленький мальчик кричал и оставался неуслышанным, но всё же не останавливался.
«Я - герой. Быть героем легко. Если у тебя нет рук или ног - ты герой или покойник. Если у тебя нет родителей - надейся на свои руки и ноги. И будь героем. Если у тебя нет ни рук, ни ног, а ты к тому же ухитрился появиться на свет сиротой, - все. Ты обречен быть героем до конца своих дней. Или сдохнуть.
Я герой. У меня просто нет другого выхода».
Из книги «Белое на черном»Рубен родился, как сегодня бы сказали, в ВИП семье, его дед Игнасио Гальего - председатель компартии народов Испании,. Но не в том месте, и не в то время - советский Союз, 1968, «пражская весна», идейные нестыковки между компартиями. А тут еще именно в стране победившего социализма родились близнецы, один из которых умер на десятый день, а у второго диагностирован детский церебральный паралич со всеми сопутствующими. В то время это был приговор, и весьма суровый.
Но провозглашенное сверху мнение, что в советском роддоме может родиться только здоровый ребенок, и никак иначе, сделало жизнь Рубена исключительно для «внутреннего пользования». Нет больного ребенка, и нет проблем. Матери Ауроре Гальего выдали справку, что ее сын умер, и она покинула страну. А Рубен начал свое путешествие по самому гуманному в мире государству.
Сейчас, уже зная, его жизненный путь, можно сказать, что природа щедро одарила мальчика. Ему присущи и упорство обладателей анального вектора, и умение кожника адаптироваться к любым условиям, зрительное сострадание, звуковая склонность к языкам и размышлениям о смысле жизни, но главный его дар - оральный. Своим умением разговорить и уговорить Рубен очаровал свою первую жену Катю, которая буквально на руках вынесла из дома престарелых, где он был обречен на медленное угасание. Произошло это на фоне перестроечной суматохи, когда разошлись все скрепы, держащие бюрократические конструкции.
И если раньше в Союзе инвалидов не было по определению, то теперь властям стало как-то не до них. Рубен к тому времени владел уже тремя языками, окончив заочно курсы при МГУ, получил также диплом юриста и научился разбираться в компьютерах.
Вряд ли Рубен задумывался тогда о смысле жизни. Его основной задачей было просто жить. Но как же это трудно, когда из всего тела слушаются только два пальца на левой руке, и единственное, что ты можешь делать хорошо - говорить.
Рубен благодарен Кате до сих пор, хотя их брак и продлился не очень долго. Родилась дочь, кстати, совершенно здоровая и красивая. Рубен и Катя стали издавать газету для и об инвалидах. Одна благотворительная организация пригласила их в Америку. Помните это время детей капитана Гранта, время надежд и больших ожиданий. И именно Катя помогла Рубену найти его мать Аврору.
Но сейчас речь не об этом.
Слово - это дело
er-width: 0px; border-style: solid; margin: 10px; float: left;" title="Рубен Гальего_Белое на черном" width="527" />Рубен сам говорит, что всю жизнь рассказывал байки, и наконец однажды записал их и показал специалистам. Ему было сказано, что так не пишут, низзя. Нельзя - так нельзя. Но оказавшись как-то за границей Рубен при случае показал свои записи русским писателям. На Радио «Свобода» о Гальего сделали литературную передачу. Именно тогда, он понял и поверил в свое писательство. Юз Алешковский назвал Рубена настоящим писателем.
«Я жил в Новочеркасске, мое здоровье стало совсем плохим, и во время очередного сердечного приступа я вдруг увидел буквы на потолке. Это романтично звучит, но так было. И я стал записывать эти буквы, понимая, что умираю».
Из интервью обозревателю «Известий» Анне КовалевойЗа свою первую книгу «Белое на черном» Рубен Гальего в 2003 году получил «Русского Букера»», самую престижную на тот момент литературную премию России. По этой книге вот уже не один год с успехом идет спектакль во МХАТе. Сам он называет себя русским писателем, хотя живет в Нью-Йорке с третьей женой, американкой. У него трое прекрасных здоровых дочерей. Книги Гальего переведены на множество языков мира. Вроде бы все нормально. Вот смысл жизни, А Рубен продолжает писать о детях России и не только об инвалидах.
Его книгу выдвигали на премию «Русский Букер» десятилетия. Рубен наотрез отказался
Перенесший множество сложнейших операций, каждый день он борется с болью за право просто жить. Но не ограничивается этим. Рубен Гальего несет миру свою правду, выстраданную, суровую, порой даже жестокую. И для него это смысл жизни.
«Мир на коляске» злее, сложнее и на порядок грустнее «мира на ногах». Мир вне квартиры лучше и красивее мира внутри, это правда. Но и это - не факт для каждого. Если близкие люди не поддержали, не подтолкнули, а иногда и не заставили выйти, то человек и не выйдет. Многие выбирают более простой вариант. Для меня более простым вариантом было ползти, бороться. Потом привык. Не могу по-другому. Это не врожденные навыки.
Нарочно не назову страну, где однажды меня спросили: как заставить инвалида выйти на улицу? Я ответил, что не надо ему привозить еду на дом, а еще лучше отключить воду и электричество. Сам выползет… Если бы подруга мне сказала, что готова помогать, я бы только из-за нее искал способы это сделать. Пусть мир снаружи ничего не стоит, но красивая женщина рядом все же лучше, чем одиночество. Не правда ли?»
«Если бы вы спросили меня о том, что предпочтительнее для больного ребенка, я бы лично ответил в таком порядке: первое - жить с мамой, второе - смерть, третье и самое страшное - детдом».
«Отношение близких к ребенку-инвалиду гораздо важнее, чем отношение некого абстрактного общества. Мир открыт для человека, если этого человека любят.
«По-настоящему защитить ребенка может любовь родителей. Но не у всех они есть. Может помочь доброта конкретного человека другому конкретному человеку. А что касается ненависти, то она на самом деле не практична».
Интервью с Евгенией Дылевой и Светланой Мамоновой (РосБалт)
Несмотря на всю тяжесть своей судьбы, Рубен Гальего сумел реализоваться: как писатель, как муж, как отец. Он нашел свой смысл и счастье в этой жизни как человек, чьи интеллектуальные и духовные качества нужны миру. И всем нам.