"Дочь фараона", Ильюшкина-Корнеев-Ширинкина и все-все-все!
После второго просмотра "Дочери фараона" уже могу не только ахать, а хоть немного структурировать свои восторги:).
Вспомнилась недавняя выставка в Эрмитаже с названием "Египтомания". Не наука египтология, а то, как воспринимали страну увлечённые ею европейцы. "Дочь фараона" ставилась Петипа по тем же принципам, подлинного Египта там столько же, сколько в "Жизели" будней крестьянского быта. Продолжу аналогию: для нас, не видевших, как танцевали полтора века назад, реконструкция -- балетомания, а не балетология, в том смысле, что речь не о точности, а о соответствии представлениям более или менее сведующих наших современников.
В этом смысле подход хореографа Тони Канделоро для меня идеален. Шествия и пантомима сокращены до количества, когда интерес к их экзотичности ещё не переходит в скуку, главному герою позволено немного потанцевать, но изменения так деликатны, что кажется, так и должно быть. Тем более, от начала до конца царит та старомодная стилистика танца, когда виртуозность измерялась не количественно (выше! быстрее! больше оборотов!), а качественно. Господи, как же мне это нравится! Когда Ильюшкина-Аспиччия или Ширинкина-Рамзея в идеальной гармонии с музыкой расставляли акценты движений, меня переполняло почти физическое наслаждение, какой-то неистовый восторг, когда в нашем грешном мире вдруг обнаруживаешь нечто идеальное, такое, каким оно должно быть.
Декорации, костюмы, общая структура действия -- по второму разу все восхитило еще больше. Весь этот пышный антураж переносит, конечно, не в древний Египет, а в эпоху раннего Петипа, стремящегося показать себя и щедро демонстрирующего публике все, на что способен. Сейчас подобная избыточность сочли бы как минимум наивной, поэтому особенно важно сохранить некий баланс, пройти по тонкой линии между юмором и серьезностью, вжиться в роль и одновременно остаться современным артистом, эту роль с удовольствием играющего. На мой взгляд, большинству это удалось блестяще. Оригинальные перестроения кордебалета, разнообразнейшие вариации корифеек, шикарный миманс... казалось, каждый из находящихся на сцене кайфует от того, что делает.
На Корнеева роль Таора легла, как влитая -- танцевал блестяще, был раскован и стилистически точен. От Ширинкиной-Рамзеи было не оторвать глаз: отсутствие напора, иногда этой артистке вредящее, тут обернулось тонкостью и точностью. Тот случай, когда сложность и красота не в том, сколько, а в том, как. Отвечу: прекрасно.
И, конечно, любимая Ильюшкина. Скажу честно, я волновалась. Мария мне настолько близка, что нравится всегда, однако партия огромная, физически тяжелая и непривычная как по технике, так и пантомимно. Но едва появилась красавица-Аспиччия в своем фантастическом наряде, как возникло ощущение, что волна музыки и танца подхватила ее и понесла, словно по волшебству. Сложнейшие движения, изысканнейшие позы, филигранные акценты, очаровательная пантомима -- все выглядело естественно и легко, как будто рождалось на наших глазах. Такое вот чудо.
Теперь сижу и радуюсь: еще пару дней назад первый большой балет Петипа был для меня лишь страницами чьих-то давних воспоминаний. Но как Вильсон силой своего желания оживил дочь фараона Аспиччию (и неважно, что она, возможно, была совсем другой), так Канделоро оживил для нас "Дочь фараона". Спасибо ему за это! Спасибо всем!
Вспомнилась недавняя выставка в Эрмитаже с названием "Египтомания". Не наука египтология, а то, как воспринимали страну увлечённые ею европейцы. "Дочь фараона" ставилась Петипа по тем же принципам, подлинного Египта там столько же, сколько в "Жизели" будней крестьянского быта. Продолжу аналогию: для нас, не видевших, как танцевали полтора века назад, реконструкция -- балетомания, а не балетология, в том смысле, что речь не о точности, а о соответствии представлениям более или менее сведующих наших современников.
В этом смысле подход хореографа Тони Канделоро для меня идеален. Шествия и пантомима сокращены до количества, когда интерес к их экзотичности ещё не переходит в скуку, главному герою позволено немного потанцевать, но изменения так деликатны, что кажется, так и должно быть. Тем более, от начала до конца царит та старомодная стилистика танца, когда виртуозность измерялась не количественно (выше! быстрее! больше оборотов!), а качественно. Господи, как же мне это нравится! Когда Ильюшкина-Аспиччия или Ширинкина-Рамзея в идеальной гармонии с музыкой расставляли акценты движений, меня переполняло почти физическое наслаждение, какой-то неистовый восторг, когда в нашем грешном мире вдруг обнаруживаешь нечто идеальное, такое, каким оно должно быть.
Декорации, костюмы, общая структура действия -- по второму разу все восхитило еще больше. Весь этот пышный антураж переносит, конечно, не в древний Египет, а в эпоху раннего Петипа, стремящегося показать себя и щедро демонстрирующего публике все, на что способен. Сейчас подобная избыточность сочли бы как минимум наивной, поэтому особенно важно сохранить некий баланс, пройти по тонкой линии между юмором и серьезностью, вжиться в роль и одновременно остаться современным артистом, эту роль с удовольствием играющего. На мой взгляд, большинству это удалось блестяще. Оригинальные перестроения кордебалета, разнообразнейшие вариации корифеек, шикарный миманс... казалось, каждый из находящихся на сцене кайфует от того, что делает.
На Корнеева роль Таора легла, как влитая -- танцевал блестяще, был раскован и стилистически точен. От Ширинкиной-Рамзеи было не оторвать глаз: отсутствие напора, иногда этой артистке вредящее, тут обернулось тонкостью и точностью. Тот случай, когда сложность и красота не в том, сколько, а в том, как. Отвечу: прекрасно.
И, конечно, любимая Ильюшкина. Скажу честно, я волновалась. Мария мне настолько близка, что нравится всегда, однако партия огромная, физически тяжелая и непривычная как по технике, так и пантомимно. Но едва появилась красавица-Аспиччия в своем фантастическом наряде, как возникло ощущение, что волна музыки и танца подхватила ее и понесла, словно по волшебству. Сложнейшие движения, изысканнейшие позы, филигранные акценты, очаровательная пантомима -- все выглядело естественно и легко, как будто рождалось на наших глазах. Такое вот чудо.
Теперь сижу и радуюсь: еще пару дней назад первый большой балет Петипа был для меня лишь страницами чьих-то давних воспоминаний. Но как Вильсон силой своего желания оживил дочь фараона Аспиччию (и неважно, что она, возможно, была совсем другой), так Канделоро оживил для нас "Дочь фараона". Спасибо ему за это! Спасибо всем!