"Лебединое озеро", Ильюшкина-Корнеев-Шупляков
День рождения принца начался так бодро и радостно, что я сразу заглянула в оркестровую яму. Ура, дирижировал любимый Шупляков. Из-за этого или по другим причинам, но белые сцены для меня заиграли новыми красками.
Ильюшкина, на мой взгляд, прибавила в уверенности и зрелости. Это была действительно королева лебедей, однако власть для неё прежде всего ответственность и общность. Уже случалось: Одетта взмахнет руками, и кордебалет отражает жест. Сегодня так было каждый миг, Одетту и лебедей словно связывала незримая нить, шёл постоянный диалог, и это не только добавляло смысла, но и выглядело фантастически красиво.
Редко видишь, чтобы Одетта с такой искренностью пыталась уговорить Зигфрида уйти. Герой Корнеева показался далеко не героем, и Одетта в адажио пыталась объяснить: иди речь лишь о моей судьбе, я бы позволила себе полюбить, а рисковать другими не могу. Даже в вариации ещё виделись колебания, обращение к подругам и их искреннее согласие с любым её решением. Лишь в бравурной коде я почувствовала, что она решилась.
Одиллия одновременно и походила на Одетту, и являлась её антиподом. Она не меньше Одетты ощущала себя королевой, но для неё это значило, что все без исключения должны ею восхищаться и делать то, чего ей хочется. Зигфрид стал лёгкой добычей: первый же взмах руки - ап! - и он бежит следом. Однако Одиллии мало, она успевает заворожить всех, включая зрителей. Технический блеск придал образу истинный магнетизм.
И мой любимый третий акт, белые и чёрные лебеди, Одетта, которая не просит пожалеть её в несчастье, а делится виной: я доверилась не тому. И к Зигфриду она обращается, беря ответственность на себя и не упрекая, а объясняя, что случившееся непоправимо. Лишь когда она видит, что Ротбарт готов его убить, возвращается любовь: пусть мы обречены, но принц должен спастись! И это чувство спасает не только его, но и остальных. Очень тронуло, с каким счастливым удивлением Одетта посмотрела на свои руки, с рассветом не ставшие крыльями.
И кордебалет, и музыка, звучащая торжеством, были неотъемлемой частью счастливого финала. Только не говорите мне, что конец должен быть плохим - может, и должен, но пусть будет хорошим:).
Ильюшкина, на мой взгляд, прибавила в уверенности и зрелости. Это была действительно королева лебедей, однако власть для неё прежде всего ответственность и общность. Уже случалось: Одетта взмахнет руками, и кордебалет отражает жест. Сегодня так было каждый миг, Одетту и лебедей словно связывала незримая нить, шёл постоянный диалог, и это не только добавляло смысла, но и выглядело фантастически красиво.
Редко видишь, чтобы Одетта с такой искренностью пыталась уговорить Зигфрида уйти. Герой Корнеева показался далеко не героем, и Одетта в адажио пыталась объяснить: иди речь лишь о моей судьбе, я бы позволила себе полюбить, а рисковать другими не могу. Даже в вариации ещё виделись колебания, обращение к подругам и их искреннее согласие с любым её решением. Лишь в бравурной коде я почувствовала, что она решилась.
Одиллия одновременно и походила на Одетту, и являлась её антиподом. Она не меньше Одетты ощущала себя королевой, но для неё это значило, что все без исключения должны ею восхищаться и делать то, чего ей хочется. Зигфрид стал лёгкой добычей: первый же взмах руки - ап! - и он бежит следом. Однако Одиллии мало, она успевает заворожить всех, включая зрителей. Технический блеск придал образу истинный магнетизм.
И мой любимый третий акт, белые и чёрные лебеди, Одетта, которая не просит пожалеть её в несчастье, а делится виной: я доверилась не тому. И к Зигфриду она обращается, беря ответственность на себя и не упрекая, а объясняя, что случившееся непоправимо. Лишь когда она видит, что Ротбарт готов его убить, возвращается любовь: пусть мы обречены, но принц должен спастись! И это чувство спасает не только его, но и остальных. Очень тронуло, с каким счастливым удивлением Одетта посмотрела на свои руки, с рассветом не ставшие крыльями.
И кордебалет, и музыка, звучащая торжеством, были неотъемлемой частью счастливого финала. Только не говорите мне, что конец должен быть плохим - может, и должен, но пусть будет хорошим:).