"Баядерка", Ильюшкина-Корнеев-Батоева
Едва эта Никия появилась на сцене, сердце пронзило знакомое ощущение: в спектаклях с Ильюшкиной иной, потусторонний мир - столь же очевидная данность, как привычный телесный. Боги могут до поры себя не проявлять, однако их существование непреложно, а клятва перед ними - не красивый ритуал, а бесповоротное обещание, невыполнение которого грозит самым страшным.
Никия, служа богам с полной искренностью и пылом, в первом монологе даже не просила прощения за преступную любовь, считая, что прощенья нет, а пыталась объяснить: я не властна в своих чувствах, любовь сильнее меня. Сцена, когда Великий Брамин готов ради страсти презреть сан, ужаснула Никию безмерно, её мир рушился на глазах. И всё равно она ничего не могла поделать: с Солором она счастлива, а без него нет.
В этой роли дебютировал Корнеев, который технически, на мой взгляд, справился: иные движения делал просто шикарно, а ошибки я готова списать на дебют. Но вот эмоционально я не увидела ничего, кроме формального отыгрывания ситуаций, Солора как такового для меня в спектакле не было.
А ведь за него борются две такие женщины! Необычайно удачное сочетание Никии Ильюшкиной и Гамзатти Батоевой, словно старинная аллегория любви небесной и земной, подчеркивало привлекательность и силу каждой. Гамзатти получилась неотразимой и сверкающей, словно отточенный клинок. Одним своим появлением она заполняла пространство, прорезала его насквозь, безупречный танец даже не обольщал, а поглощал и властвовал. Когда Никия хватается за кинжал, мне даже почудился инстинктивный жест самозащиты - иначе Гамзатти просто смела бы соперницу с лица земли.
Осознав, что чуть не совершила убийство, Никия пришла в ужас. Она-то вовсе не чувствовала необходимости бороться, не сомневаясь, что клятва над священным огнем весомее материальные благ. Трагедия в том, что и Гамзатти подозревала: так оно и есть.
В танце на свадьбе казалось, Никия не обращается к Солору, а словно против воли изливает на нас своё горе: чаша её горя настолько переполнена, что при любом движении оно капля за каплей сочится наружу. Но когда баядерка получает цветы, всё меняется. Иногда удивляешься, почему, укушенная змеёй, Никия сопротивляется смерти, а через миг отвергает противоядие. Вчера выбор был ясен: с Солором она счастлива, а без него ей жить невозможно.
И, наконец, акт Теней - феноменальный, завораживающий, страшный. Бывает ведь и "канкан в Гималайских горах", и бессюжетная геометрия Баланчина, и встреча влюблённых - всё по-своему прекрасно. Вчера я перенеслась в жуткий промежуточный мир, где души уже лишились телесности, но ещё не понимают, как без неё существовать. Ильюшкина часто кажется мне невидимой нитью связанной с кордебалетом, но тут и три тени, вариации которых нередко воспринимаются вставными, были совершенно необходимой частью сюжета, героинями, а не просто танцовщицами. Назову их: Бородулина, Селина, Нагахиса. Они исполняли вариации легко, словно сила тяжести не давит к земле, однако радости это им не приносило - как и Никии, которая вне оков плоти в отчаянном холодном исступлении парила, кружилась, возносилась в небеса - а мне хотелось плакать от того, что она не может найти себе места в этом новом мире. Возможно, потому, что так и не сумела себя простить. Не Солора - именно себя...
Никия, служа богам с полной искренностью и пылом, в первом монологе даже не просила прощения за преступную любовь, считая, что прощенья нет, а пыталась объяснить: я не властна в своих чувствах, любовь сильнее меня. Сцена, когда Великий Брамин готов ради страсти презреть сан, ужаснула Никию безмерно, её мир рушился на глазах. И всё равно она ничего не могла поделать: с Солором она счастлива, а без него нет.
В этой роли дебютировал Корнеев, который технически, на мой взгляд, справился: иные движения делал просто шикарно, а ошибки я готова списать на дебют. Но вот эмоционально я не увидела ничего, кроме формального отыгрывания ситуаций, Солора как такового для меня в спектакле не было.
А ведь за него борются две такие женщины! Необычайно удачное сочетание Никии Ильюшкиной и Гамзатти Батоевой, словно старинная аллегория любви небесной и земной, подчеркивало привлекательность и силу каждой. Гамзатти получилась неотразимой и сверкающей, словно отточенный клинок. Одним своим появлением она заполняла пространство, прорезала его насквозь, безупречный танец даже не обольщал, а поглощал и властвовал. Когда Никия хватается за кинжал, мне даже почудился инстинктивный жест самозащиты - иначе Гамзатти просто смела бы соперницу с лица земли.
Осознав, что чуть не совершила убийство, Никия пришла в ужас. Она-то вовсе не чувствовала необходимости бороться, не сомневаясь, что клятва над священным огнем весомее материальные благ. Трагедия в том, что и Гамзатти подозревала: так оно и есть.
В танце на свадьбе казалось, Никия не обращается к Солору, а словно против воли изливает на нас своё горе: чаша её горя настолько переполнена, что при любом движении оно капля за каплей сочится наружу. Но когда баядерка получает цветы, всё меняется. Иногда удивляешься, почему, укушенная змеёй, Никия сопротивляется смерти, а через миг отвергает противоядие. Вчера выбор был ясен: с Солором она счастлива, а без него ей жить невозможно.
И, наконец, акт Теней - феноменальный, завораживающий, страшный. Бывает ведь и "канкан в Гималайских горах", и бессюжетная геометрия Баланчина, и встреча влюблённых - всё по-своему прекрасно. Вчера я перенеслась в жуткий промежуточный мир, где души уже лишились телесности, но ещё не понимают, как без неё существовать. Ильюшкина часто кажется мне невидимой нитью связанной с кордебалетом, но тут и три тени, вариации которых нередко воспринимаются вставными, были совершенно необходимой частью сюжета, героинями, а не просто танцовщицами. Назову их: Бородулина, Селина, Нагахиса. Они исполняли вариации легко, словно сила тяжести не давит к земле, однако радости это им не приносило - как и Никии, которая вне оков плоти в отчаянном холодном исступлении парила, кружилась, возносилась в небеса - а мне хотелось плакать от того, что она не может найти себе места в этом новом мире. Возможно, потому, что так и не сумела себя простить. Не Солора - именно себя...