"Баядерка", Терешкина-Батоева-Ким
В очередной раз убеждаюсь: когда любимые артисты танцуют вместе, их достоинства не складываются, а умножаются. Ну, что нового можно увидеть в "Баядерке"? Однако Терешкина, Батоева и Ким вдруг навели на странные мысли. Любовь -- единственное оружие, которое природа смогла противопоставить стремлению человечества строить искусственные (иными словами, социальные) барьеры, которые неизбежно приводят к вырождению. Единственное, зато неистребимое. И вот Монтекки влюбляется в Капулетти, воин в баядерку, граф в пейзанку, принц в Золушку... не зря наивные балетные либретто до сих пор берут за душу, они о том, что природа, при всей беспощадности, мудрее и, по счастью, сильнее нас.
А теперь к самому спектаклю. Батоева раз от раза шлифовала роль Гамзатти и создала безупречной огранки бриллиант. Все черты этой умной, волевой, высокомерной и страстной девушки видны даже в её походке. А какая сцена с Никией! Я разрывалась между героинями, понимая обеих. Кипя внутри, Гамзатти сперва держала себя в руках, с тонким расчётом нанося противнице удар за ударом, и лишь узнав о клятве Солора, потеряла над собой контроль -- возможно, первый и последний раз в жизни. Это было фантастически мощно и страшно.
В гран па Батоева просто ошеломила: с первого мига до последнего у неё это не менее действенный танец, чем потом у Никии! На сцене была не балерина, исполняющая сложнейшие па, а принцесса, завоёвывающая своего мужчину, с упоением демонстрируя блеск и всемогущество. Она боролась за Солора до самой смерти Никии -- однако когда тот предал возлюбленную, бросила на него взгляд, полный не только торжества, но и разочарования.
Хотя на самом деле этот Солор не предал. Я была заворожена тем, как безоглядно герой Кима каждый миг отдаёт всего себя тому, что делает. Этот воин победит или умрёт, этот мужчина клянётся в полной убеждённости, что выполнит невозможное. Причём в нём достаточно жизненной силы, чтобы находиться на высшем пределе в самых разных сферах деятельности. И всё удается, пока они не вступают в противоречие и не приходит время выбора -- к нему, кому никогда не приходилось выбирать. У него нет этого опыта, он не умеет!
А вот Никия Терёшкиной умела. Первая же её вариация показалась мне монологом о выборе... нет, не монологом, а диалогом с богами, у которых она просила совета. Солор был уверен в своей правоте, она нет, так что ей было труднее. А потом балерина совершила чудо: при появлении Солора её героиня преобразилась, словно внутри зажегся свет. Сомнения исчезли -- этих людей природа предназначила друг для друга.
Никия танцевала на помолвке Гамзатти, выполняя обязанности баядерки, однако душою была не там. Солор так не мог. Выбрав то, что считал долгом, он пытался отбросить прошлое и с ужасом понимал: не получается. В гран па у них с Гамзатти шёл молчаливый, неумолимый бой. Мне показалось, именно в вариации Солор окончательно решился -- и не спрашивайте, как можно изобразить нравственный выбор вереницей шпагатов. Он старается не смотреть на появившуюся Никию, которая пришла даже не напомнить о себе, а убедиться в невероятном: человек, не мысливший без неё жизни, решил навсегда расстаться. Она словно пыталась его разбудить, расколдовать: это же я, я! Получив корзину цветов, Никия вернулась из морока в реальный мир. Но потом была тарантелла, исступленная, торжествующая, и я впервые подумала, что Никия в ней уподобилась Гамзатти, и без этого экстатического финала змея, скорее всего, не вылезла бы из корзины и не укусила. Соперница погубила Никию, заставив опуститься до своего уровня.
И, наконец, Тени. Всегда любуюсь Терёшкиной, сложением похожей на олимпийскую богиню, полнокровную и прекрасную. И сердце сжалось, когда в третьем акте на сцене появилась... мы иногда говорим:
осталась лишь тень ее, прежней. Да, тень живой и страстной Никии, даже ростом словно меньше, раз -- и ветром унесет. Но беспомощная тень была так нежна к Солору, запутавшемуся и несчастному. Он искренне верил, что чувство долга может изгнать из души чувство куда более настоящее, и вдруг оказалось -- нет. И метался он по сцене в вихревых вращениях, нескончаемых прыжках, и чудилось, безо всякой Мирты затанцует себя до смерти, ибо нет другого способа обрести покой. Зато Никия шаг за шагом становилась сильнее, привыкая в новому положению. Душа ее, недавно полная жизни и огня, заполнялась холодом смерти, раз за разом безжалостно вздевалась к небесам рука: прощения нет! И так мне стало горько. Природа создала этих людей друг за друга, они не выполнили предназначение -- и возмездие не заставило себя ждать. Удивительный получился момент, когда Солор трогательно, словно ребенка, баюкал тело Никии, а оно воспарило над ним с тем же неумолимым жестом: прощения нет! Однако перед самым финалом, за несколько тактов до него мне показалось, что к Никии на миг вернулись чувства, и беспросветность немного смягчилась.
Я не знаю, как они это делают. Вообще получился на редкость цельный спектакль. Тени Шакировой, Селиной и Нагохисы танцевали именно трио, а не отдельные вариации, Золотой божок Коновалова так фиксировал позы, словно и впрямь был ожившей статуей... разве что не хватало любимого Брамина Пономарева. Но его, боюсь, увидеть больше не придется...
А теперь к самому спектаклю. Батоева раз от раза шлифовала роль Гамзатти и создала безупречной огранки бриллиант. Все черты этой умной, волевой, высокомерной и страстной девушки видны даже в её походке. А какая сцена с Никией! Я разрывалась между героинями, понимая обеих. Кипя внутри, Гамзатти сперва держала себя в руках, с тонким расчётом нанося противнице удар за ударом, и лишь узнав о клятве Солора, потеряла над собой контроль -- возможно, первый и последний раз в жизни. Это было фантастически мощно и страшно.
В гран па Батоева просто ошеломила: с первого мига до последнего у неё это не менее действенный танец, чем потом у Никии! На сцене была не балерина, исполняющая сложнейшие па, а принцесса, завоёвывающая своего мужчину, с упоением демонстрируя блеск и всемогущество. Она боролась за Солора до самой смерти Никии -- однако когда тот предал возлюбленную, бросила на него взгляд, полный не только торжества, но и разочарования.
Хотя на самом деле этот Солор не предал. Я была заворожена тем, как безоглядно герой Кима каждый миг отдаёт всего себя тому, что делает. Этот воин победит или умрёт, этот мужчина клянётся в полной убеждённости, что выполнит невозможное. Причём в нём достаточно жизненной силы, чтобы находиться на высшем пределе в самых разных сферах деятельности. И всё удается, пока они не вступают в противоречие и не приходит время выбора -- к нему, кому никогда не приходилось выбирать. У него нет этого опыта, он не умеет!
А вот Никия Терёшкиной умела. Первая же её вариация показалась мне монологом о выборе... нет, не монологом, а диалогом с богами, у которых она просила совета. Солор был уверен в своей правоте, она нет, так что ей было труднее. А потом балерина совершила чудо: при появлении Солора её героиня преобразилась, словно внутри зажегся свет. Сомнения исчезли -- этих людей природа предназначила друг для друга.
Никия танцевала на помолвке Гамзатти, выполняя обязанности баядерки, однако душою была не там. Солор так не мог. Выбрав то, что считал долгом, он пытался отбросить прошлое и с ужасом понимал: не получается. В гран па у них с Гамзатти шёл молчаливый, неумолимый бой. Мне показалось, именно в вариации Солор окончательно решился -- и не спрашивайте, как можно изобразить нравственный выбор вереницей шпагатов. Он старается не смотреть на появившуюся Никию, которая пришла даже не напомнить о себе, а убедиться в невероятном: человек, не мысливший без неё жизни, решил навсегда расстаться. Она словно пыталась его разбудить, расколдовать: это же я, я! Получив корзину цветов, Никия вернулась из морока в реальный мир. Но потом была тарантелла, исступленная, торжествующая, и я впервые подумала, что Никия в ней уподобилась Гамзатти, и без этого экстатического финала змея, скорее всего, не вылезла бы из корзины и не укусила. Соперница погубила Никию, заставив опуститься до своего уровня.
И, наконец, Тени. Всегда любуюсь Терёшкиной, сложением похожей на олимпийскую богиню, полнокровную и прекрасную. И сердце сжалось, когда в третьем акте на сцене появилась... мы иногда говорим:
осталась лишь тень ее, прежней. Да, тень живой и страстной Никии, даже ростом словно меньше, раз -- и ветром унесет. Но беспомощная тень была так нежна к Солору, запутавшемуся и несчастному. Он искренне верил, что чувство долга может изгнать из души чувство куда более настоящее, и вдруг оказалось -- нет. И метался он по сцене в вихревых вращениях, нескончаемых прыжках, и чудилось, безо всякой Мирты затанцует себя до смерти, ибо нет другого способа обрести покой. Зато Никия шаг за шагом становилась сильнее, привыкая в новому положению. Душа ее, недавно полная жизни и огня, заполнялась холодом смерти, раз за разом безжалостно вздевалась к небесам рука: прощения нет! И так мне стало горько. Природа создала этих людей друг за друга, они не выполнили предназначение -- и возмездие не заставило себя ждать. Удивительный получился момент, когда Солор трогательно, словно ребенка, баюкал тело Никии, а оно воспарило над ним с тем же неумолимым жестом: прощения нет! Однако перед самым финалом, за несколько тактов до него мне показалось, что к Никии на миг вернулись чувства, и беспросветность немного смягчилась.
Я не знаю, как они это делают. Вообще получился на редкость цельный спектакль. Тени Шакировой, Селиной и Нагохисы танцевали именно трио, а не отдельные вариации, Золотой божок Коновалова так фиксировал позы, словно и впрямь был ожившей статуей... разве что не хватало любимого Брамина Пономарева. Но его, боюсь, увидеть больше не придется...