"Жизель", Новикова-Сергеев
Сколько сотен раз видела я этот спектакль, сколько десятков сюжетов рождала в мозгу незамысловатая история обманутой пейзанки -- но похожего на сегодняшнее не было никогда.
Когда Сергеев выбежал на сцену и повернулся в профиль -- юный, кудрявый, носатый, некрасивый и до боли родной, -- я неожиданно увидела молодого Пушкина, Александра нашего свет Сергеевича, и ничего не могла с собой поделать. Вот он, смуглый отрок, который бродил по аллеям и силой фантазии преобразил крестьянку в идеал. Леилы и Адели его юношеских стихов на самом деле скорее Феклы да Параши -- однако поэзия с ее обманами пережила скучную правду на века.
Мне несказанно повезло -- весь спектакль я воспринимала глазами героя Сергеева, который был для меня поэтом, создающим из грубой реальности иные миры. Он словно живет одновременно в двух измерениях. Герцог, Батильда, Ганс -- реальная жизнь, Жизель -- девушка, о которой он сочиняет историю. Однако тем и отличается истинный творец, что герои рано или поздно вырываются из-под его власти, обретают свободу и затягивают его к себе. Приходится выбирать между реальностью и мечтой. Герой Сергеева выбрал реальность -- и мечта, не подозревавшая дотоле, что не существует сама по себе, стала тихо разрушаться, растворяться в воздухе, возвращаясь туда, откуда явилась.
Тут-то и выяснилось, что эфемерное подчас важнее и сильнее материального. Вовсе он не добр, тот платоновский мир, из которого художники черпают свои творения. Ганс, воплощение грубой плоти, перемолот жерновами времени, а фантазии рано погибших поэтов по-прежнему живее всех живых. Некоторые поэты в платоновском мире тоже живы -- кто, как не Пушкин, снизошел в мой сон на последний день рождения, прошептав, что поэзия выше нравственности? Он или его образ, созданный нами, любящими, -- какая разница?
Но это потом, после смерти. В жизни творения приобретают власть над творцом, а преданное им творение, убитая мечта может довести потом до сумасшествия и гибели. А может пожалеть и отпустить, как случилось сегодня... пускай поживет хоть до тридцати семи...