Новости театра.

[avonora]

В театре им. Ермоловой прошел сбор труппы при активном участии бывшего и настоящего худруков. Как они веселы! ))) Однако, совершенно разные люди! Два интервью с Меньшиковым и Андреевым. Оба интересные.





В пятницу в театре им. Ермоловой состоялся первый сбор труппы, на котором свою программу-минимум предъявил миру новый худрук Олег Меньшиков. Кстати, корреспондент «МК» был единственным представителем прессы на этом сборе. После

20-минутного выступления Олега Евгеньевича, мы уединились для небольшого интервью, уточняющего детали.

- Затрону болезненный вопрос: вы ожидаете сокращений в труппе?

- Мы все взрослые люди и понимаем, что законодательство не разрешает мне сокращать труппу по моему желанию. Я могу дать понять людям, что они не будут заняты в репертуаре; могу дать понять, - плохо это или хорошо - что при моем руководстве они не смогут работать в творческом направлении. Могу понизить зарплату - оставить процентную ставку от зарплаты в 30-40%...а просто уволить не могу. А на всякие суды ни времени не хочу терять, ни сил. Не я этих людей брал в театр. И «лучшее», что я могу сделать - просто их не трогать. Но и позволить им получать наравне с работающими - не в моих планах. Получать должны те, кто работает.

- У вас есть информация - кто работает, а кто нет?

- Я всё это увижу в работе над восемью премьерами (четыре выйдут на Большой сцене, и четыре - на Новой). Скоро (до отпуска актеров) будет вывешено распределение на все эти спектакли. Но это не значит, что те, кто попадает в распределение автоматически объявляются «работающими». Ведь есть хорошие артисты, которым не нашлось роли в этих восьми премьерах. И это не значит, что их уволят. С другой стороны, 75 человек в труппе для московского театра - это очень много. Я не смогу всех обеспечить ролями. Люди должны быть к этому готовы. И некоторые будут поставлены перед фактом невозможности творческого содружества.

- Среди этих восьми спектакли - ваши будут?

Мои, в смысле, как режиссера? Нет. Пока нет. Но параллельно я буду делать «Сильву»... но это мои личные взаимоотношения с моим оркестром. Сейчас пишутся аранжировки. Надеюсь, будет готова к декабрю, тогда и включим в репертуар... Вообще же, этого разврата - трехмесячных репетиций на сцене - на 100% не будет.

- А что - это много?

Вот представьте: я работаю в Англии вместе - на секундочку - с Ванессой Редгрейв, Вест-энд. У нас было на сцене две (!) репетиции. Всё. И премьера. Не говорю, что в «Ермоловой» будет так, но две недели - месяц, - достаточно...

- То есть мир настолько изменился?

Этот мир везде такой. И только в нашей стране он застыл, и иногда потрясывается как желе в замерзшем состоянии. Три месяца репетиций - этого сегодня просто не может быть!

- И с другой стороны, не надо бояться, что спектакль будет недолго жить?

Совершенно не надо! Я не киваю на то, как ТАМ, на Западе. Но есть здравый смысл. Угадать невозможно что именно выстрелит. Везде риск. Никогда не ставишь на эту роль, а она вдруг становится событием. Это риск. И он должен быть. В этом есть азарт, для этого должна быть сильная натренированная труппа. А натренирована она только, когда репетирует, когда в постоянном поиске. Тогда, кстати, и разочарований от падений куда меньше, потому что есть главное - есть работа.

- Можно предполагать, что в таком темпе пройдет сезон2012-2013 гг., ну а через сезон вы с этой труппой тоже что-то поставите?

Конечно. Пока же у меня другие цели: нужно задать новый темп (ибо я снял 80% прошлого репертуара с афиши). Как пополнять теперь...

- Вы сняли, основываясь на показатели кассы?

- Да нет, я лично видел 90% всего репертуара. Это грустно. Это непонятно мне. Некоторые названия идут по 20 лет... но это не «Синие птицы». Есть вещи, которые очень быстро стареют. Спасибо им, они послужили.

- Но если попытаться сформулировать: какого букета будет это новое вино? К какому стилю придет театр?

- Мне сейчас это очень сложно представить. Не надо объявлять стиль и стремиться к нему. Стиль должен выработаться сам. Знаете, это как воспитание - у тебя вырабатывается одна привычка, вторая, третья... из этого формируется личность. Я хочу, чтобы характер театра им. Ермоловой сформировался, но это возможно, если мы будем идти вместе правильно по нравственным и творческим законам. Стиль нас найдет сам, не надо к нему притягиваться.

- И название вы менять не хотели?

- Ну зачем? Меня сейчас волнует один театр в мире - театр им. Ермоловой, другие не волнуют.

- Но запах штукатурки...

- Запах штукатурки - это запах перемен, и мне всё это очень нравится. Все ремонты - нормальное состояние. Человек должен бросаться в новое. И меня всё время бросает - то ресторан, то оркестр, то спектакль, почему нет? И касательно театра им. Ермоловой у меня есть спокойствие, есть уверенность. Не знаю, может быть, - через полгода - мы все живые люди! - у меня все перевернется в другую сторону. У меня есть желание идти по неизведанному мною пути худрука.

- Ну и красиво получилось с прежним худруком Андреевым... Обычно получается некрасиво.

- Да, и в этом его колоссальная заслуга: он нашел в себе силы и мудрость, лишний раз подтверждая, что это у него есть. Он подал яркий пример, хотя, может, не все его коллеги этому счастливы... И его пример надо «ввинтить» в наше сознание: после определенного возраста нельзя заниматься режиссурой. Мозги другие, тело другое, мировоззрение другое. Наступает граница. И Андреев ее почувствовал...


   В учебном театра ГИТИСа состоялся творческий вечер педагога, режиссера, актера Владимира Андреева. По доброй традиции Владимир Алексеевич выступал со своими выпускниками. В этом году профессор набирает новый курс на актерском факультете РАТИ. Хотя по-разному складываются судьбы учеников Андреева, среди которых - всенародные любимцы Елена Яковлева, Виктор Раков, Марина Дюжева, Кристина Орбакайте, но однозначно, что каждый выпускник андреевского курса знает и любит литературу и музыку и относится к театру с огромным пиететом. «Новым Известиям» Владимир АНДРЕЕВ рассказал о том, как он выбирал себе преемника, и том, как работал с легендами российского театра.

- Владимир Алексеевич, Олег Меньшиков был единственной возможной кандидатурой или у вас был выбор, кому доверить свое место художественного руководителя Театра имени Ермоловой?

- Для меня было важно - пригласить руководить театром человека, который возьмет все лучшее, что здесь есть, и поборется с тем не лучшим, с чем я не смог бороться... Я долго приглядывался к молодому, энергичному, талантливому, деятельному, прекрасному в своих актерских работах Олегу Меньшикову и советовался в театре с людьми, которые знали Меньшикова тогда, когда он играл на ермоловской сцене. Все говорили и говорят о нем хорошо... До этого как о будущем руководителе я думал о режиссере Сергее Голомазове, но к тому времени он уже стал руководителем Театра на Малой Бронной. У Олега Меньшикова есть программа развития театра, именно развития, а не уничтожения, и эта программа и стала решающим фактором в моем желании - видеть на месте художественного руководителя именно его.

- Не было у вас сомнений - набирать ли в этом году новый курс в родном ГИТИСе (РАТИ)?

- Намекаете на возраст? Как только просыпаюсь, благодарю Бога за то, что он дает мне возможности вставать и работать.

- Вы много гастролируете со спектаклями по городам России, участвуете в фестивалях. И все это требует немалых физических сил? Может быть, нужно себя поберечь?

- У одного из моих любимых поэтов Давида Самойлова есть строки: «О, как я поздно понял - зачем я существую, зачем гоняет сердце по жилам кровь живую, и что порой напрасно давал страстям увлечься, и что нельзя беречься, и что нельзя беречься». Со спектаклем «Мордасовские страсти» мы ездили в восьмидневную поездку, в процессе которой сыграли семь спектаклей. Первый спектакль - в Иркутске, тем же вечером ехали на поезде в Братск, а дальше Красноярск, Кемерово, Новокузнецк, Новосибирск, и ранним утром на машине в Томск. И видел я: «Россия такая большая, и местами такая красивая, и города вовсе не умирающие». Сейчас могу признаться, что это была жестокая поездка, но мной двигал интерес - выдержит ли организм или не выдержит, способен ли возраст справиться с таким режимом? Я рискнул... Недавно со спектаклем по пьесе Зорина «Невидимки» были на Международном фестивале в Брянске... А в сентябре, наши «Невидимки» откроют фестиваль в Благовещенске «Амурская осень».

- Расскажите, пожалуйста, о вашем сотрудничестве с автором этой пьесы Леонидом Зориным?

- Когда в изданной книге я увидел, что свою пьесу «Невидимки» Леонид Зорин посвятил мне, то стало мне как-то неловко. Но долгое время я не знал - как можно эту пьесу сыграть, не говоря уже о том, как ее поставить... И вдруг появилась в театре Мария Бортник, которая после прочтения этой пьесы решительно заявила мне: «Ну как это можно не играть!» Я загорелся, и сразу позвонил Леониду Зорину, чтобы сказать ему о своем решении ставить эту пьесу. Леонид Генрихович переспросил: «Володечка, правда, а то я уже пришел в отчаяние?» Где мы только не были со спектаклем «Невидимки» - и в нашей стране, и за рубежом. А с другой пьесой Леонида Зорина «Гости» связана печальная история. Мой учитель Андрей Михайлович Лобанов поставил по ней спектакль, который разгромили, что называется, в пух и прах все газеты. Молодой Зорин поверил, что после смерти Сталина (пьеса «Гости» написана в 1954 году) можно защищать достоинства простого человека довольно смелыми ходами и при этом выходить на борьбу с чиновниками высокого ранга. Тогда я только пришел в Театр имени Ермоловой, и в спектакле «Гости» сыграл свою первую главную положительную роль. Почему-то оба моих учителя - и Лобанов, и Андрей Александрович Гончаров - считали, что я не должен играть отрицательных героев. Гончаров в своей постановке пьесы Михаила Булгакова «Бег» доверил мне роль положительного героя Голубкова.

- Говорят, что последнее слово в утверждении актеров на роли по произведениям Булгакова было за вдовой писателя Еленой Сергеевной? Возможно, вам известно ее мнение о вашем Голубкове?

- Я был знаком с Еленой Сергеевной. Однажды вдова Булгакова сказала мне: «Володя, когда читаете авторские тексты, вы так похожи на Мишу».

- Вы хорошо знали, более того, играли в одном театре с возлюбленной другого классика - последней любовью Владимира Маяковского Вероникой Полонской…

- Вероника Витольдовна была супругой актера нашего театра Дмитрия Фивейского, и сама здесь служила. Между прочим, Фивейский был одним из любимых актеров Юрия Завадского и другом Ростислава Плятта. Вероника Витольдовна, или как все ее называли Норочка, курила тонкие, редкие сигары... Когда я только пришел в театр и увидел Веронику Витольдовну, то ощутил чувство стеснения перед ней - настолько она была элегантной, изящной дамой. В ней была загадка женщины, которая что-то недоговаривает, и это что-то принадлежит только ей. Веронику Витольдовну отличала удивительная скромность в общении с людьми. Помню, когда Дмитрий Павлович Фивейский громыхал, сидя за столом, то она делала ему замечание: «Митя, Митя, но зачем так громко?» Дмитрий Павлович ее обожал. Полонская при всей своей блестящей красоте не была очень удачливой актрисой.

- А что помешало Веронике Полонской стать великой актрисой? Ведь помимо прекрасных внешних данных, отменного вкуса, благородства души Полонская была потомственной актрисой, дочерью звезды немого кино?

- Это никому не дано понимать. Многие актеры всю жизнь рвутся к тому, чтобы их назвали великими. Но лично я никогда не рвался к величию. Меня всегда интересовала технология производства, процесс репетиций... У великого Анатолия Эфроса есть знаменитые слова: «Репетиция - любовь моя». И я часто повторяю за Эфросом: «Репетиция - любовь моя». Что касается Вероники Полонской, то, как правило, если она играла главные роли, то во втором составе, но всегда это было элегантно, гармонично, с чувством меры и такта... Даже когда она уже не служила в театре, а жила одна, в доме ветеранов сцены, то и там она создала свой мир. И в этом мире не было убогой старушечки, которая бы о чем-то сожалела. Всю жизнь Вероника Витольдовна оставалась женщиной, которую любили великие люди. В общении с ней всегда существовала преграда, преступить которую никто не мог. Мне вообще везло с партнершами.

- В одном интервью вы признались, что любите бывать в Лондоне?

- В Англию я ездил со своим сыном, который там все знает (сын Владимира Андреева и актрисы Натальи Селезневой - дипломат. - «НИ»). В свое время, когда я ушел из Малого театра, то со спектаклем «Лев зимой», по приглашению Королевского университета, мы ездили в Лондон, а потом в Кембридж, Оксфорд... Но что такое «люблю»? Когда я попадаю в Лондонский музей, то путешествую по всем векам, и это путешествие такое реальное, что порой думаешь: «А вот подойдет к тебе дама из XVII века и спросит что-то по-английски, а я не так хорошо знаю язык, и мне будет стыдно». Включается то самое воображение, без которого нет настоящей игры. Великая Мария Кнеббель говорила: «Без воображения артиста нет». Вот там, в Лондоне, включается дополнительное воображение.