Под хруст французской булки...
События 1905 года на Казанской железной дороге
(протоколы по делу Ленинградской контрреволюционной организации)
Источник: Форум С.Кара-Мурзы
Публикация И.Б.Иванова, сотрудника Центрального архива ФСБ РФ (Москва)
Источник: Последние страницы истории русской армии
Публикация при участии начальника архива Службы Безопасности Украины О.М. Пшенникова, сотрудников архива Д.В. Веденеева и A.Г. Смирнова.
Протоколы допросов представителей Лейб-гвардии Семеновского полка - свидетельство и рассказ очевидцев событий на Казанской железной дороге в период подавления Московского восстания 1905 года. Семеновский полк был одним из лучших в русской армии, участвуя практически во всех знаковых битвах и сражениях с храбростью и отвагой. Без сомнения, Семеновский полк относился к элитным военным частям царской армии. Единственной неприятной страницей в истории полка стало подавление революционных выступлений в Санкт-Петербурге и Москве в 1905 году. Среди офицеров и рядовых полка было не принято вспоминать о тех событиях, тем более, что даже монархические круги неоднозначно отнеслись к жестокости, проявленной рядом офицеров и рядовых.
После Октябрьской революции полк был переформирован в 3-й стрелковый, в 1919 отправлен воевать против Юденича, на сторону которого полк сразу же и перешел. В сражениях против красных полк потерпел поражение, отступил в Эстонию, где и разоружился, несколько бесславно завершив свою трехвековую историю. Часть офицеров-семеновцев и рядовых вернулись в Ленинград, где осели на разных сугубо гражданских работах. Лишь некоторые из них поддерживали отношения друг с другом, сводившиеся в основном к бытовым делам вроде продажи и обмена вещей.
В 1930 году в Ленинграде обнаружился «контрреволюционный военно-офицерский заговор», в орбиту которого попало и несколько бывших офицеров-семеновцев. Так как о «заговоре» арестованные в общем-то не знали, то им пришлось рассказывать на допросах о своем участии в подавлении революции 1905 года. С самих событий к тому времени прошло уже 25 лет, большинство основных действующих лиц были давно мертвы.
Одиннадцать человек получили смертный приговор (по другим данным - 22 человека были расстреляны), девятерых осудили на различные сроки лишения свободы и отправили в лагеря, одного оправдали. В марте 1989 года всех осужденных по делу Семеновского полка реабилитировали (Привет Горбачёву. Прим. avn-msk).
Протоколы представлены без комментариев, с сохранением стилистики, исключены повторы и второстепенные места, не относящиеся к теме. Документы никогда не предназначались для печати.
Из протокола дополнительного допроса обвиняемого Сиверса Якова Яковлевича, произведенного в ПП ОГПУ в ЛВО
г. Ленинград, 28 ноября 1930 г.
[...]
В 1905 году, будучи командиром 10-й роты, я с остальным составом полка выезжал в Москву на подавление революции. Во главе полка стоял генерал Мин. Командиром 3-го бат[альона], в который входила моя рота, был полковник Риман. Весь 3-й батальон с карательной экспедицией по прибытии в Москву был отправлен по линии Казанской жел[езной] дор[оги]. Моя рота выехала и заняла ст[анцию] Голутвино. На этой станции нами было расстреляно около 30 человек, из коих один арестованный с оружием рабочий-железнодорожник был мною пристрелен лично. На ст[анции] Голутвино, в сравнении с другими станциями этой дороги, было расстреляно большее количество рабочих.
В моем подчинении был поручик Поливанов Алексей Матвеевич, который по моему приказанию лично руководил расстрелами и подавал команду. В экспедиции Московской были, как я сейчас припоминаю, еще Шрамченко и Шелехов. Возможно, что машинист Ухтомский был расстрелян на ст[анции] Голутвино, но не мною и не моей ротой. За подавление революции 1905 года все офицеры получили награды. Мне дали Анну 3-й степени. По возвращении полка в Петербург, позже, на специально устроенный праздник в знак высочайшей милости к нам приезжал Николай II.
[...]
ЦА ФСБ РФ. Следственное дело № П-67738, л.18-18а.
Из протокола дополнительного допроса обвиняемого Поливанова Алексея Матвеевича, произведенного в ПП ОГПУ в ЛВО по делу № 4540.
г. Ленинград, 26 ноября 1930 г.
[...]
В период экспедиции Семеновского п[ол]ка в Москву я принимал в ней участие в составе 10-й роты, командиром коей был Сиверс. Я командовал полуротой. Рота входила в состав батальона, коим командовал полк[овник] Риман. Задача б[атальона] состояла [в] ликвидации революц[ионного] движения на Московско-Казанской ж[елезной] д[ороге]. Рота занимала станцию Голутвино, где ею были произведены расстрелы. Я принимал участие, как и остальные офицеры, в обысках и расстрелах по приказанию полковника Римана, который приказал офицерам при обнаружении оружия пристреливать рабочих на месте.
Полуротой под моей командой было расстреляно человек пятнадцать. В числе их помню начальника станции Голутвино и его помощника, остальные были, очевидно, рабочие. Приведены они были со станции Риманом и Сиверсом. Конвоировала их моя полурота за ж[елезно]д[орожные] пути, где они были расстреляны. Команда была подана солдатам мною, что-то вроде <кончай> или <начинай>. Когда до этого я колебался, говоря Риману, что я не смогу, то тот сказал мне, что <я Вас самого расстреляю>. После чего я все выполнил. Лично я никого не пристрелил из револьвера, как делал это Риман, это я отрицаю.
Шрамченко тоже участвовал в экспедиции, он был, насколько я помню, в 4-м б[атальо]не в 16-й роте под командой Витковского. Он оставался в г. Москве, роль и участие его в Пресненских операциях неизвестны. Командовал непосредственно всем Риман. Кем был расстрелян революционер-машинист Ухтомский, я сейчас не помню, я при этом не был. Со слов в вагоне от офицера, кажется, адъютанта Шарнгорста, я слышал, что Ухтомский перед смертью обратился с речью к солдатам и отдал им имевшиеся при нем деньги, умерев как герой.
Кого и как пристрелил Сиверс - я не видел. [...] Кем в Коломне из офицеров производились расстрелы мне не известно, мое участие там выражалось лишь в производстве обысков. Риманом в Голутвино при мне лично был застрелен какой-то рабочий, захваченный цепью солдат нашей роты при наступлении на Голутвино, он вышел навстречу с белым флагом, а Риман подскочил к нему и застрелил его.
[...]
Допросил - Дмитриев.
ЦА ФСБ РФ. Следственное дело № П-67738, л.49-52.
ГАСБУ, фп., а.67093, т.14, С.296-297.
Из протокола дополнительного допроса обвиняемого Шрамченко Владимира Владимировича, произведенного в ПП ОГПУ в ЛВО
г. Ленинград, 30 ноября 1930 г.
[...]
По приезде на ст[анцию] Перово нашей роте было дано задание: очистить Перово от революционеров, расстреливать лиц, у которых будет найдено оружие, и т.д. Впервые приказ был осуществлен на пом[омощнике] нач[альника] станции, который был штыками заколот. По команде ком[андира] роты Зыкова, потом и по моей на ст[анции] Перово был открыт огонь по крестьянам. Лично мною после Зыкова команда "Открыть огонь" была дана два раза. Команда "Открыть огонь" второй раз была дана роте тогда, когда она мной и Зыковым была развернута в цепь для стрельбы по крестьянам, разгружавшим вагоны. В результате стрельбы солдатами нашей роты убито 10 чел[овек] крестьян, но точно не помню. Уточняю: цифра 10 человек убитых падает исключительно на мою полуроту.
Вместе с командиром Зыковым участвовал в обыске одной рабочей квартиры. По имеющимся спискам от полиции в обыскиваемой квартире должны были скрываться члены рабочей дружины. Во время обыска вместе со мной и Зыковым присутствовал работник полиции.
Наша рота стояла на станции 5-6 дней. Из офицеров с ротой остал[ись] я и Зыков. Имеющиеся операции на ст[анции] Перово, относящиеся к расстрелу, арестам и т.д., проводились исключительно мной и Зыковым с прикрепленным к роте работником полиции. Расстрелы рабочих, крестьян и вообще кого-либо из граждан станции не производил.
К изложенному добавляю, что по имеющимся материалам мной лично был арестован священник. Расстрел Эшукова по моему приказанию я отрицаю, но думаю, что расстрелял Зыков, так как на станции оставались мы вдвоем с Зыковым. [...]
ЦА ФСБ РФ. Следственное дело № П-67738, л.200-201.
Из протокола дополнительного допроса обвиняемого Шрамченко Владимира Владимировича, произведенного в ПП ОГПУ в ЛВО
г. Ленинград, 27 ноября 1930 г.
[...]
По приезде на станцию Перово, несколько солдат, под личной командой Римана, штыками закололи пом. нач. станции. Как фамилия жертвы - мне не известно. Во время взятия в штыки Начальника станции, присутствовал. Рядом с указанной сценой ротный фельдшер (12 роты) перевязывал 9-тилетнего ребенка, раненого солдатами экспедиции. При перевязке ребенка с моей стороны была оказана помощь фельдшеру.
Со слов офицеров полка слышал, что на ст. Голутвино был расстрелян машинист Ухтомский и еще 30 человек. В расстреле Ухтомского, если не ошибаюсь, участвовали солдаты и офицеры 9 роты, под командой капитана Швецова. Как зовут Швецова - не помню. Из разговоров офицеров мне было известно, что особыми зверствами отличался Аглаимов - адъютант одного из батальонов. Аглаимова зовут Сергей Петрович. Зверство его выражалось в том, что собственноручно из нагана расстреливал взятых в плен, за что получил высший орден Владимира 4-й степени. Наряду с Аглаимовым такими же зверствами отличались братья Тимроты. Из разговоров с Поливановым или Сиверсом в ДПЗ узнал, что они находятся за границей.
Допросил - Гончаров.
ГАСБУ, фп., д.67093, т. 14, С.298-299
Из донесения в ПП ОГПУ в ЛВО о пресненской операции в Москве в декабре 1905 года
г. Ленинград [Не ранее января 1931 г.]
[...]
О действиях отряда Римана мне почти ничего не известно, потому что я вернулся в полк из командировки в Глав[ный] штаб лишь в мае 1906 года, а в этот промежуток очень редко бывал и не беседовал с участниками экспедиции, так как они не были словоохотливы, да и не приходилось при встрече говорить именно на эту тему.
Зимой 1906 года мои родные получили письмо из Ашитково от некоей старухи Минюшской, которая жила в усадьбе Ашитково, ухаживая за моей душевнобольной двоюрод[ной] сестрой гр[афиней] Бутеневой-Хрептович (урожд[енной] гр[афиней] Ламсдорф), в коем, между прочим, говорилось о зверских действиях полка на этой станции и расстрел[е] без суда, хорошо не помню, помощ[ника] начальника станции или начальника почтово-телеграфной конторы, причем, как было написано, наиболее любимого и уважаемого всем населением (а тот, которого никто не любил, остался живым, и его даже слушали, когда он указывал).
Уверенный в том, что произошло много зверств и неправильностей, я как-то в свободный день заехал в собрание полка и при удобном случае, когда Риман был один и никто не слыхал, спросил его осторожно, под удобн[ым] предлогом, об ашитковском недоразумении. На это он мне, хотя и нехотя, но очень положительно сказал, что он от Мина получил генер[ал]-губернатор[ский] список с точным указанием, кого он должен расстрелять без всякой пощады и следствия. В списке 72 человека (указаны должности, имя, отчество и фамилия); из этого числа он расстрелял так, как отыскал, 71, а одного так и не нашел, а потому ручается, что недоразумений с его стороны быть не могло и не было; против списка он не погрешил, лишь только тем, что нашел одним меньше.
Из того, что мне позднее уже удалось узнать отрывочно от шт[абс]-капит[анов] Тимрота 2-го и Рихтера, я помню лишь следующее. Риман решился избавить офицеров от неприятности расстреливать и, как человек очень пунктуальный, служебно-исполнительный, не допускавший рассуждений при отданном приказе, в точности исполнил предписание и лично расстрелял (а, по-моему, судя по рассказам, убил из револьвера) лиц, бывших в списке, причем не давал им опомниться, а сразу же, найдя, действовал, не стесняясь местом, где была встреча. Ротам он заранее распределял участки, станции, блокпосты и т.п. Рота высаживалась, и Риман вначале руководил ее действиями, а потом все предоставлялось ротн[ому] командиру, а Риман ехал далее.
Солдаты отряда Римана были якобы зверски настроены, и их нужно было даже сдерживать, потому что увидели где-то на путях в вагонах убитых зверски городовых, а одного даже распятого на вагоне. Я лично никогда ни от кого больше не слыхал подтверждения этому рассказу и потому ему не верю. Еще слышал я, будто на одной станции ночью Риман и Зыков нашли несколько товарн[ых] вагонов, наполненных не то трупами, не то полузамерзшими, умирающими дружинниками или революционерами, тяжелоранеными, без сознания. Говорят, что они были туда сложены после боя с какими-то московскими частями. Риман и Зыков ночью вдвоем открывали вагоны и, если видели признаки жизни, пристреливали, чтобы не мучились.
Даже Тимрот 2-й и Рихтер с ужасом говорили об этом деле. Среди офицеров шли, кроме того, толки, что наиболее зверски действовал капитан Майер, чему я охотно верю, так как даже солдаты в роте его ненавидели и с ним позднее произошел в полку случай, когда на приветствие (в лагере, в 1906 году) рота ему не ответила (редчайший случай в гвардии).
В дальнейшем для полноты рассказа моего считаю нужным сказать, что летом 1906 года было разрешено представить 40 человек офицеров к награде. Все получили очередные награды, а 5 человек вне всякой нормы, а именно: полк[овник] Риман, капит[ан] Зыков, шт[абс]-кап[итаны] Тимрот 2-й и Свечников и поручик Аглаимов - Владимира 4-й степени, что обходило несколько очередных орденов. Это достаточно характеризует оценку Мином их деятельности за 1905 год.
В августе, 13-го числа 1906 года [...] Мин убит на вокзале в Петергофе какой-то женщиной несколькими пулями в спину. [...] В тот вечер мне только Аглаимов сказал, что 5 дней назад Мин и несколько офицеров были предупреждены письмами, что их убьют; письма были подписаны боев[ой] организацией партии социалистов-революционеров. Позднее я узнал, что письма получили: Мин, Риман, Зыков, Сиверс и Аглаимов. Тут же вечером Аглаимов просил помочь ему взять Римана и перевезти его на квартиру Зыкова на Фонтанке, 145. Позднее я уже узнал, что после 12 часов ночи Аглаимов перевез Римана от Зыкова к себе на квартиру в офицерский флигель. На следующий день (кажется, так) Риман с женою в статск[ом] платье и, если не ошибаюсь, загримированный выехал за границу. Он вернулся только через год, летом 1907 года, прямо в лагерь, в статском платье, с большой бородой. Позднее он мне лично говорил, что даже за границей ему все время приходилось менять место жительства, о чем его предупреждали какие-то агенты, приставленные для его охраны. Даже в Испании он был кем-то узнан и ему пришлось спешно уехать, ибо агенты не ручались за его безопасность. Вот все то, что я в настоящее время помню по делу о Московском восстании и до смерти Мина.
ЦА ФСБ РФ. Следственное дело № П-67738, л.103-130.
Источник: http://www.vinogradovo.com/voskresensk/protokoly/
(протоколы по делу Ленинградской контрреволюционной организации)
Источник: Форум С.Кара-Мурзы
Публикация И.Б.Иванова, сотрудника Центрального архива ФСБ РФ (Москва)
Источник: Последние страницы истории русской армии
Публикация при участии начальника архива Службы Безопасности Украины О.М. Пшенникова, сотрудников архива Д.В. Веденеева и A.Г. Смирнова.
Протоколы допросов представителей Лейб-гвардии Семеновского полка - свидетельство и рассказ очевидцев событий на Казанской железной дороге в период подавления Московского восстания 1905 года. Семеновский полк был одним из лучших в русской армии, участвуя практически во всех знаковых битвах и сражениях с храбростью и отвагой. Без сомнения, Семеновский полк относился к элитным военным частям царской армии. Единственной неприятной страницей в истории полка стало подавление революционных выступлений в Санкт-Петербурге и Москве в 1905 году. Среди офицеров и рядовых полка было не принято вспоминать о тех событиях, тем более, что даже монархические круги неоднозначно отнеслись к жестокости, проявленной рядом офицеров и рядовых.
После Октябрьской революции полк был переформирован в 3-й стрелковый, в 1919 отправлен воевать против Юденича, на сторону которого полк сразу же и перешел. В сражениях против красных полк потерпел поражение, отступил в Эстонию, где и разоружился, несколько бесславно завершив свою трехвековую историю. Часть офицеров-семеновцев и рядовых вернулись в Ленинград, где осели на разных сугубо гражданских работах. Лишь некоторые из них поддерживали отношения друг с другом, сводившиеся в основном к бытовым делам вроде продажи и обмена вещей.
В 1930 году в Ленинграде обнаружился «контрреволюционный военно-офицерский заговор», в орбиту которого попало и несколько бывших офицеров-семеновцев. Так как о «заговоре» арестованные в общем-то не знали, то им пришлось рассказывать на допросах о своем участии в подавлении революции 1905 года. С самих событий к тому времени прошло уже 25 лет, большинство основных действующих лиц были давно мертвы.
Одиннадцать человек получили смертный приговор (по другим данным - 22 человека были расстреляны), девятерых осудили на различные сроки лишения свободы и отправили в лагеря, одного оправдали. В марте 1989 года всех осужденных по делу Семеновского полка реабилитировали (Привет Горбачёву. Прим. avn-msk).
Протоколы представлены без комментариев, с сохранением стилистики, исключены повторы и второстепенные места, не относящиеся к теме. Документы никогда не предназначались для печати.
Из протокола дополнительного допроса обвиняемого Сиверса Якова Яковлевича, произведенного в ПП ОГПУ в ЛВО
г. Ленинград, 28 ноября 1930 г.
[...]
В 1905 году, будучи командиром 10-й роты, я с остальным составом полка выезжал в Москву на подавление революции. Во главе полка стоял генерал Мин. Командиром 3-го бат[альона], в который входила моя рота, был полковник Риман. Весь 3-й батальон с карательной экспедицией по прибытии в Москву был отправлен по линии Казанской жел[езной] дор[оги]. Моя рота выехала и заняла ст[анцию] Голутвино. На этой станции нами было расстреляно около 30 человек, из коих один арестованный с оружием рабочий-железнодорожник был мною пристрелен лично. На ст[анции] Голутвино, в сравнении с другими станциями этой дороги, было расстреляно большее количество рабочих.
В моем подчинении был поручик Поливанов Алексей Матвеевич, который по моему приказанию лично руководил расстрелами и подавал команду. В экспедиции Московской были, как я сейчас припоминаю, еще Шрамченко и Шелехов. Возможно, что машинист Ухтомский был расстрелян на ст[анции] Голутвино, но не мною и не моей ротой. За подавление революции 1905 года все офицеры получили награды. Мне дали Анну 3-й степени. По возвращении полка в Петербург, позже, на специально устроенный праздник в знак высочайшей милости к нам приезжал Николай II.
[...]
ЦА ФСБ РФ. Следственное дело № П-67738, л.18-18а.
Из протокола дополнительного допроса обвиняемого Поливанова Алексея Матвеевича, произведенного в ПП ОГПУ в ЛВО по делу № 4540.
г. Ленинград, 26 ноября 1930 г.
[...]
В период экспедиции Семеновского п[ол]ка в Москву я принимал в ней участие в составе 10-й роты, командиром коей был Сиверс. Я командовал полуротой. Рота входила в состав батальона, коим командовал полк[овник] Риман. Задача б[атальона] состояла [в] ликвидации революц[ионного] движения на Московско-Казанской ж[елезной] д[ороге]. Рота занимала станцию Голутвино, где ею были произведены расстрелы. Я принимал участие, как и остальные офицеры, в обысках и расстрелах по приказанию полковника Римана, который приказал офицерам при обнаружении оружия пристреливать рабочих на месте.
Полуротой под моей командой было расстреляно человек пятнадцать. В числе их помню начальника станции Голутвино и его помощника, остальные были, очевидно, рабочие. Приведены они были со станции Риманом и Сиверсом. Конвоировала их моя полурота за ж[елезно]д[орожные] пути, где они были расстреляны. Команда была подана солдатам мною, что-то вроде <кончай> или <начинай>. Когда до этого я колебался, говоря Риману, что я не смогу, то тот сказал мне, что <я Вас самого расстреляю>. После чего я все выполнил. Лично я никого не пристрелил из револьвера, как делал это Риман, это я отрицаю.
Шрамченко тоже участвовал в экспедиции, он был, насколько я помню, в 4-м б[атальо]не в 16-й роте под командой Витковского. Он оставался в г. Москве, роль и участие его в Пресненских операциях неизвестны. Командовал непосредственно всем Риман. Кем был расстрелян революционер-машинист Ухтомский, я сейчас не помню, я при этом не был. Со слов в вагоне от офицера, кажется, адъютанта Шарнгорста, я слышал, что Ухтомский перед смертью обратился с речью к солдатам и отдал им имевшиеся при нем деньги, умерев как герой.
Кого и как пристрелил Сиверс - я не видел. [...] Кем в Коломне из офицеров производились расстрелы мне не известно, мое участие там выражалось лишь в производстве обысков. Риманом в Голутвино при мне лично был застрелен какой-то рабочий, захваченный цепью солдат нашей роты при наступлении на Голутвино, он вышел навстречу с белым флагом, а Риман подскочил к нему и застрелил его.
[...]
Допросил - Дмитриев.
ЦА ФСБ РФ. Следственное дело № П-67738, л.49-52.
ГАСБУ, фп., а.67093, т.14, С.296-297.
Из протокола дополнительного допроса обвиняемого Шрамченко Владимира Владимировича, произведенного в ПП ОГПУ в ЛВО
г. Ленинград, 30 ноября 1930 г.
[...]
По приезде на ст[анцию] Перово нашей роте было дано задание: очистить Перово от революционеров, расстреливать лиц, у которых будет найдено оружие, и т.д. Впервые приказ был осуществлен на пом[омощнике] нач[альника] станции, который был штыками заколот. По команде ком[андира] роты Зыкова, потом и по моей на ст[анции] Перово был открыт огонь по крестьянам. Лично мною после Зыкова команда "Открыть огонь" была дана два раза. Команда "Открыть огонь" второй раз была дана роте тогда, когда она мной и Зыковым была развернута в цепь для стрельбы по крестьянам, разгружавшим вагоны. В результате стрельбы солдатами нашей роты убито 10 чел[овек] крестьян, но точно не помню. Уточняю: цифра 10 человек убитых падает исключительно на мою полуроту.
Вместе с командиром Зыковым участвовал в обыске одной рабочей квартиры. По имеющимся спискам от полиции в обыскиваемой квартире должны были скрываться члены рабочей дружины. Во время обыска вместе со мной и Зыковым присутствовал работник полиции.
Наша рота стояла на станции 5-6 дней. Из офицеров с ротой остал[ись] я и Зыков. Имеющиеся операции на ст[анции] Перово, относящиеся к расстрелу, арестам и т.д., проводились исключительно мной и Зыковым с прикрепленным к роте работником полиции. Расстрелы рабочих, крестьян и вообще кого-либо из граждан станции не производил.
К изложенному добавляю, что по имеющимся материалам мной лично был арестован священник. Расстрел Эшукова по моему приказанию я отрицаю, но думаю, что расстрелял Зыков, так как на станции оставались мы вдвоем с Зыковым. [...]
ЦА ФСБ РФ. Следственное дело № П-67738, л.200-201.
Из протокола дополнительного допроса обвиняемого Шрамченко Владимира Владимировича, произведенного в ПП ОГПУ в ЛВО
г. Ленинград, 27 ноября 1930 г.
[...]
По приезде на станцию Перово, несколько солдат, под личной командой Римана, штыками закололи пом. нач. станции. Как фамилия жертвы - мне не известно. Во время взятия в штыки Начальника станции, присутствовал. Рядом с указанной сценой ротный фельдшер (12 роты) перевязывал 9-тилетнего ребенка, раненого солдатами экспедиции. При перевязке ребенка с моей стороны была оказана помощь фельдшеру.
Со слов офицеров полка слышал, что на ст. Голутвино был расстрелян машинист Ухтомский и еще 30 человек. В расстреле Ухтомского, если не ошибаюсь, участвовали солдаты и офицеры 9 роты, под командой капитана Швецова. Как зовут Швецова - не помню. Из разговоров офицеров мне было известно, что особыми зверствами отличался Аглаимов - адъютант одного из батальонов. Аглаимова зовут Сергей Петрович. Зверство его выражалось в том, что собственноручно из нагана расстреливал взятых в плен, за что получил высший орден Владимира 4-й степени. Наряду с Аглаимовым такими же зверствами отличались братья Тимроты. Из разговоров с Поливановым или Сиверсом в ДПЗ узнал, что они находятся за границей.
Допросил - Гончаров.
ГАСБУ, фп., д.67093, т. 14, С.298-299
Из донесения в ПП ОГПУ в ЛВО о пресненской операции в Москве в декабре 1905 года
г. Ленинград [Не ранее января 1931 г.]
[...]
О действиях отряда Римана мне почти ничего не известно, потому что я вернулся в полк из командировки в Глав[ный] штаб лишь в мае 1906 года, а в этот промежуток очень редко бывал и не беседовал с участниками экспедиции, так как они не были словоохотливы, да и не приходилось при встрече говорить именно на эту тему.
Зимой 1906 года мои родные получили письмо из Ашитково от некоей старухи Минюшской, которая жила в усадьбе Ашитково, ухаживая за моей душевнобольной двоюрод[ной] сестрой гр[афиней] Бутеневой-Хрептович (урожд[енной] гр[афиней] Ламсдорф), в коем, между прочим, говорилось о зверских действиях полка на этой станции и расстрел[е] без суда, хорошо не помню, помощ[ника] начальника станции или начальника почтово-телеграфной конторы, причем, как было написано, наиболее любимого и уважаемого всем населением (а тот, которого никто не любил, остался живым, и его даже слушали, когда он указывал).
Уверенный в том, что произошло много зверств и неправильностей, я как-то в свободный день заехал в собрание полка и при удобном случае, когда Риман был один и никто не слыхал, спросил его осторожно, под удобн[ым] предлогом, об ашитковском недоразумении. На это он мне, хотя и нехотя, но очень положительно сказал, что он от Мина получил генер[ал]-губернатор[ский] список с точным указанием, кого он должен расстрелять без всякой пощады и следствия. В списке 72 человека (указаны должности, имя, отчество и фамилия); из этого числа он расстрелял так, как отыскал, 71, а одного так и не нашел, а потому ручается, что недоразумений с его стороны быть не могло и не было; против списка он не погрешил, лишь только тем, что нашел одним меньше.
Из того, что мне позднее уже удалось узнать отрывочно от шт[абс]-капит[анов] Тимрота 2-го и Рихтера, я помню лишь следующее. Риман решился избавить офицеров от неприятности расстреливать и, как человек очень пунктуальный, служебно-исполнительный, не допускавший рассуждений при отданном приказе, в точности исполнил предписание и лично расстрелял (а, по-моему, судя по рассказам, убил из револьвера) лиц, бывших в списке, причем не давал им опомниться, а сразу же, найдя, действовал, не стесняясь местом, где была встреча. Ротам он заранее распределял участки, станции, блокпосты и т.п. Рота высаживалась, и Риман вначале руководил ее действиями, а потом все предоставлялось ротн[ому] командиру, а Риман ехал далее.
Солдаты отряда Римана были якобы зверски настроены, и их нужно было даже сдерживать, потому что увидели где-то на путях в вагонах убитых зверски городовых, а одного даже распятого на вагоне. Я лично никогда ни от кого больше не слыхал подтверждения этому рассказу и потому ему не верю. Еще слышал я, будто на одной станции ночью Риман и Зыков нашли несколько товарн[ых] вагонов, наполненных не то трупами, не то полузамерзшими, умирающими дружинниками или революционерами, тяжелоранеными, без сознания. Говорят, что они были туда сложены после боя с какими-то московскими частями. Риман и Зыков ночью вдвоем открывали вагоны и, если видели признаки жизни, пристреливали, чтобы не мучились.
Даже Тимрот 2-й и Рихтер с ужасом говорили об этом деле. Среди офицеров шли, кроме того, толки, что наиболее зверски действовал капитан Майер, чему я охотно верю, так как даже солдаты в роте его ненавидели и с ним позднее произошел в полку случай, когда на приветствие (в лагере, в 1906 году) рота ему не ответила (редчайший случай в гвардии).
В дальнейшем для полноты рассказа моего считаю нужным сказать, что летом 1906 года было разрешено представить 40 человек офицеров к награде. Все получили очередные награды, а 5 человек вне всякой нормы, а именно: полк[овник] Риман, капит[ан] Зыков, шт[абс]-кап[итаны] Тимрот 2-й и Свечников и поручик Аглаимов - Владимира 4-й степени, что обходило несколько очередных орденов. Это достаточно характеризует оценку Мином их деятельности за 1905 год.
В августе, 13-го числа 1906 года [...] Мин убит на вокзале в Петергофе какой-то женщиной несколькими пулями в спину. [...] В тот вечер мне только Аглаимов сказал, что 5 дней назад Мин и несколько офицеров были предупреждены письмами, что их убьют; письма были подписаны боев[ой] организацией партии социалистов-революционеров. Позднее я узнал, что письма получили: Мин, Риман, Зыков, Сиверс и Аглаимов. Тут же вечером Аглаимов просил помочь ему взять Римана и перевезти его на квартиру Зыкова на Фонтанке, 145. Позднее я уже узнал, что после 12 часов ночи Аглаимов перевез Римана от Зыкова к себе на квартиру в офицерский флигель. На следующий день (кажется, так) Риман с женою в статск[ом] платье и, если не ошибаюсь, загримированный выехал за границу. Он вернулся только через год, летом 1907 года, прямо в лагерь, в статском платье, с большой бородой. Позднее он мне лично говорил, что даже за границей ему все время приходилось менять место жительства, о чем его предупреждали какие-то агенты, приставленные для его охраны. Даже в Испании он был кем-то узнан и ему пришлось спешно уехать, ибо агенты не ручались за его безопасность. Вот все то, что я в настоящее время помню по делу о Московском восстании и до смерти Мина.
ЦА ФСБ РФ. Следственное дело № П-67738, л.103-130.
Источник: http://www.vinogradovo.com/voskresensk/protokoly/