Подумалось
Вообще вопрос о том, насколько этично публиковать запись интервью в том виде, в каком оно было дано, - это вопрос дискуссионный. В бытность журналистом я с этой проблемой сталкивался постоянно. Бывает, что если хорошо разговоришь человека, он много чего скажет, а потом струсит.
Собственно, в этом и заключается мастерство интервьюера - как можно больше вытащить из собеседника.
Я никогда, ни разу не шел своим собеседникам навстречу в этом вопросе. Иногда до ссор доходило. Помню, покойный Егор Яковлев категорически настаивал, чтобы я убрал из интервью с ним целые абзацы: например, когда он рассказывал о своем отце или некоторые оценки Горбачева. Но я в "Столице" опубликовал всё точно так, как было им сказано. Войнович, наоборот, не согласился с сокращениями. Дело было давным-давно, я сократил в интервью с ним рассказ о том, как его угощали кагэбэшники отравленными сигаретами, он даже счел, что я это в интересах КГБ делаю. Хотя я просто пытался впихнуть огромный текст в определенный объем, а про сигареты он рассказывал всем подряд, причем на эту тему он готов был говорить часами.
Иногда я и сам принимал решение что-то не выносить на публику, но это никогда не делалось под давлением. Например, разбирая прошлым летом свой архив, я обнаружил кассету с полуторачасовой беседой с матерью Евгения Евтушенко, я никогда и нигде ее не публиковал. Такая как бы альтернативная биография поэта.
Собственно, в этом и заключается мастерство интервьюера - как можно больше вытащить из собеседника.
Я никогда, ни разу не шел своим собеседникам навстречу в этом вопросе. Иногда до ссор доходило. Помню, покойный Егор Яковлев категорически настаивал, чтобы я убрал из интервью с ним целые абзацы: например, когда он рассказывал о своем отце или некоторые оценки Горбачева. Но я в "Столице" опубликовал всё точно так, как было им сказано. Войнович, наоборот, не согласился с сокращениями. Дело было давным-давно, я сократил в интервью с ним рассказ о том, как его угощали кагэбэшники отравленными сигаретами, он даже счел, что я это в интересах КГБ делаю. Хотя я просто пытался впихнуть огромный текст в определенный объем, а про сигареты он рассказывал всем подряд, причем на эту тему он готов был говорить часами.
Иногда я и сам принимал решение что-то не выносить на публику, но это никогда не делалось под давлением. Например, разбирая прошлым летом свой архив, я обнаружил кассету с полуторачасовой беседой с матерью Евгения Евтушенко, я никогда и нигде ее не публиковал. Такая как бы альтернативная биография поэта.